Я отрицательно покачал головой. Женщина усмехнулась краем рта, но я все равно заметил. Черт, кажется, мой реципиент и в самом деле был не самым приятным человеком, имел тут соответствующую репутацию. Что бы я там не натворил, непросто будет изменить к себе отношение. Им-то невдомек, что человек, который тут жил ранее и уходил в армию и тот, который вернулся оттуда — разные люди.

— Третий этаж, комната тридцать два.

Поблагодарив, отправился наверх по единственной лестнице. Само собой, ни о каком лифте не было и речи — всего-то четыре этажа, пятый как технический. Обратил внимание, что на стене висит надпись «Общежитие № 26».

Так, стоп! Это что, общежитие?

Я судорожно выдохнул, остановившись на месте. Даже застыл от осознания этого факта — вот так новость. Подобного я совершенно не ожидал. А я-то еще губу раскатал, думая об отдельной квартире от государства… Так, нужно сбавить обороты!

Взбежал на третий этаж, быстро отыскал свою комнату. Отметил, что по этажу летал запах жареной рыбы, котлет и еще чего-то сладковатого. Ну, ясно. Кухня, душ и туалет, скорее всего, тоже общие. Интересно, кто же тут живет? А впрочем, не хочу этого знать. Вот не хочу и все. Мне еще предстоит со всеми познакомиться.

У меня само собой сложилось впечатление, что в советских общежитиях живут неблагополучные люди, которым в жизни по каким-то причинам не повезло. Может, какие-нибудь безработные, алкаши и прочие. Само собой, мнение сугубо ошибочное, и впоследствии я неоднократно убедился, что на самом деле все совсем не так, и люди там жили вполне себе достойные и цивилизованные.

Входная дверь была самая обычная, ничем не примечательная. Выкрашена светло серой масляной краской.

Я еще не знал, что меня там ждет. И что бы я себе не представлял, все равно не угадаю. Это совсем не студенческая общага. Дрожащей рукой вставил ключ в скважину и повернул его, щелкнул замок. Толкнул ногой дверь и маленько прифигел…

Средних размеров комнатушка, к тому же еще и слабо освещенная. Абсолютно спартанские условия, при этом еще и густо покрытые пылью. Во всех смыслах. Одно окно, с полупрозрачной занавеской желтоватого цвета, на подоконнике мертвый, скукожившийся кактус. Он видимо до последнего сражался за выживание, цеплялся корнями за сухой грунт, но два года без воды это уже явный перебор. Поливать-то было некому.

Древние желтоватые обои в цветочек, коричневый дощатый пол. У стены разместился тяжелый двустворчатый шкаф, рядом с ним тумбочка. Стол, очень похожий на старую школьную парту, на нем настольная лампа с синим плафоном. У стола деревянная табуретка, между ножками которой обосновались пауки, запутав все пыльной паутиной.

С другой стороны была сетчатая кровать, чем-то смахивающая на армейскую. Сверху подушка и одеяло — из-за пыли, казалось, будто они пушистые, как волосы у негра. В центре лежал большой ковер, с непонятным рисунком. В углах паутина, а на одинокой лампочке, болтающейся под потолком, сидел огромный жирный паук и осматривал свои владения.

Надеюсь, хоть тараканов тут нет? Хотя, какие к черту тараканы, они давно от голода померли или к соседям ушли. В плен сдаваться.

Я шагнул внутрь и в нос ударил пыльный запах старины.

— Да-а! — протянул я вслух, прикидывая, что со всем этим делать. — Ну что, Артем Жаров! Добро пожаловать домой!

* * *

Весь остаток дня я провел за уборкой своей комнаты.

Сначала переоделся в одежду, что нашлась в шкафу. Не бог весть что: спортивные штаны, какая-то футболка и кеды. Старое, с соответствующим запахом. Ничего, потом прикупим новое, чистое. Свою солдатскую форму повесил в шкаф — вдруг еще пригодится?

В общем-то, жить в общежитии мне не привыкать — пока был студентом, довелось побывать в «копейке», самой старой общаге города. Условия там были ай-яй-яй, но ничего, выжил же! Правда, тут небольшой нюанс, студенческая общага — это все-таки немного другое, и жизнь там устроена иначе. И правила другие.

Не суть. Прорвемся.

Главное, что к восьми вечера я навел идеальный марафет. Все вымыл, вычистил. Проветрил. Перебрал остальные свои вещи в шкафу — кое-где моль постаралась, оставив свой дырявый автограф… Нормально, могло быть и хуже. Выбросил все, что показалось мне ненужным или испорченным.

Своего холодильника, в комнате конечно же, не было, но зато он имелся в коридоре. Даже не знаю — чей-то или общий? Хранить там мне было пока нечего, так что эту проблему я пока отложил на потом.

В комнате обнаружился небольшой радиоприемник, который работал без нареканий — кто там только не пел, но особенно запомнился Юрий Антонов. Никогда его ранее не слушал, а единственная песня, которую я знал из его репертуара — это припев песенки из советского мультфильма «Ну погоди» — «Под крышей дома твоего. Или моего…».

К вечеру встал вопрос о пропитании. Деньги после увольнения из воинской части у меня были, пусть и немного. По крайней мере, на дембельских месяц протянуть можно. А там, что я не заработаю? Руки есть, ноги есть, голова на месте — знаний полно! Знать бы еще, как их правильно применить…

Если днем общежитие было практически пустым и тихим, то сейчас его постепенно наполнила жизнь. Люди возвращались с работы, забирали детей из школ и садиков. То тут, то там играла музыка, раздавался детский смех. У кого-то был телевизор — всей семьей смотрели фильмы. Иногда плакали маленькие дети.

Видя, что моя комната теперь тоже обитаема, подходили любопытные соседи — я не знал никого, зато они меня знали хорошо. Относились с интересом и недоверием, но первыми же словами я дал понять, что того Жарова, что они знали, больше нет.

Прекрасно понимая, что сарафанное радио — вещь неоспоримая, я с ходу запустил мульку — мол, на службе получил травму головы, поэтому испытываю некоторые проблемы с памятью. Новость мгновенно разлетелась по этажу — всем нужно было прийти и пообщаться. Лучше уж так, чем выглядеть дебилом, когда тебе задают простые вопросы, а ты понятия не имеешь, кто перед тобой…

Узнал, что внизу, со стороны площади, есть гастроном — решил сильно не заморачиваться и купить какой-нибудь заморозки, вроде пельменей. Да только вот нюанс — пельменей в продаже тут не было совсем. Конечно, можно было бы налепить их самостоятельно, но это как-нибудь потом… Мясо, мука, морозилка… Где я сейчас все это найду? Мне бы просто желудок набить, все-таки первый вечер гражданской жизни.

В итоге, купил только яйца, сосиски, хлеб и молоко. Попросился к соседям из тридцать второй комнаты в холодильник. Разрешили, хоть и неохотно. Некоторые, из любопытства, пробовали задавать мне вопросы про службу в армии, но я не особенно торопился рассказывать — особо-то и рассказать нечего. И все равно, это дело затянулось почти на час, зато пошло на пользу — добился некоторого расположения к себе. Особенно подростки интересовались.

Когда же меня наконец-то оставили в покое, а жители с этажа отправились готовить и кормить детей, я тоже выбрался на кухню. Как я и ожидал, она оказалась общей — то есть, готовить на ней мог кто угодно. Здесь были общие сковородки, общие кастрюли. Даже немного керамической посуды. Кто хотел — пользовался, кто не хотел, покупал свою. Главное правило — убрать за собой и оставить чистоту. И это всех устраивало.

Кухня представляла собой небольшое, вытянутое помещение, примерно шесть на три метра. Вдоль глухой стены, в количестве трех штук, стояли газовые печи «Варта». С другой стороны, у окон разместились кухонные столы, предназначенные для готовки.

Вспоминая свою жизнь в студенческом общежитии, я думал, что здесь будет грязно, повсюду будут бегать тарики, но нет. На кухне, к моему удивлению, царила чуть ли не идеальная чистота. Угнетала лишь общая старомодность и осознание того, что здесь все общее. Ну и витавшие в воздухе запахи от предыдущих поваров.

Мой ужин был нехитрым — яичница из четырех яиц и жаренные сосиски. Хлеб и кружка молока. Поел тут же, зачем в комнату тащить? Все равно на кухне никого не было, а потому никто и не мешал. Закончив с ужином, быстро убрал за собой, помыл и отправился в свою комнату.