В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою.

26. И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему (и) по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, ( и над зверями, ) и над скотом, над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его: мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими ( и над зверями, ) и над птицами небесными, ( и над всяким скотом, и над всею землею, ) и над всяким животным, пресмыкающимся по земле.

И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; вам сие будет в пищу; а всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому ( гаду, ) пресмыкающемуся на земле, в котором душа живая, дал Я всю зелень травную в пищу. И стало так.

И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестой.

Земля была истощена, словно обескровлена, её некогда богатое жирное тело, было иссушено и покрыто множеством гноящихся ран, свалок мусора и отходов.

Зеленеющие лесные просторы превратились в непроходимые чащи. От загубленных человеком деревьев оставались гниющие пни и бурелом. А молодняк врастал своими корнями в мусор. Появились доселе не известные твари, скрывающиеся в лесах.

Брошенные селенья, разрушенные города громоздились безжизненными грудами камня и металла. Люди отступили от Бога, они уничтожали друг друга и поклонялись иным Богам Валакам и Молоху.

И разгневался Бог на человека, за то, что тот не соблюдал заповеди его.

Вдох. Боль пронзила все тело. Грудная клетка словно окаменела и не хотела принимать в себя воздух. Он оказался холодным и колючим и причинял боль затекшему горлу и легким.

Она открыла глаза. Глаза видели. Она видела темные очертания деревьев, скрюченные каркасы металла, камни и груды какого-то хлама. Запах стоял едкий, он разил стухшей кровью и гнилью. Она не сразу поняла, что запах исходит от нее. Первое, что пришло в ее сознание, что она на свалке.

Темно. Холодно. Что она делала среди гниющего мусора? Она не могла вспомнить абсолютно ничего из своей жизни. Даже ее собственное имя было стерто из ее памяти. Сейчас, в данном положении это было не так уж важно. Кому было дел, до того, как зовут ее, брошенную разлагаться, как и весь этот мусор, что ее окружал.

Где-то неподалеку, в темноте, слышался шорох и жалобное ворчание. По-видимому, обитавшие на свалке падальщики учуяв ее, подбирались ближе в предвкушении ужина. Запах исходящий от ее окровавленного тела дразнил их звериный инстинкт. Они наступали решительнее, подбираясь к ней все ближе.

Она закрыла глаза в ожидании, что на нее набросятся разъяренные голодные звери. Но они почему-то кружили вокруг, не решаясь атаковать.

Чего же они ждут? У нее не было сил, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление. К тому же они покончили бы с ее страданиями. Она вновь открыла глаза, но вместо голодных хищников увидела перед собой юношу. Он возник словно неоткуда. Как видение, рожденное не здоровым разумом. Его белое лицо, как лик луны светилось в сумраке. Он был не высок и худощав, но именно его присутствие отпугивало падальщиков, не давая им растерзать желанную жертву.

Юноша склонился над ней, протянув бледную светящуюся, странным светом ладонь. Ее лица коснулись, холодные пальцы. Она почувствовала, как холод проникает в ее тело, проходя сквозь него словно струящийся поток.

– Я уберу твою боль и исцелю твою плоть – голос звучал прямо в ее голове, словно это были ее собственные мысли.

– И даже больше. Я дам тебе невероятную силу, но ты должна пройти испытание. Вот, – он опустил подле нее не большой сверток из шерстяной ткани. – Ты должна отнести его в старую церковь у озера. Доберись до города. Там ты найдешь проводника. Он поможет тебе найти дорогу. Больше я ничего не могу тебе сказать.

Едва он закончил, за его спиной появились огромные светящиеся крылья, заслоняющие всю видимую часть неба. Они сияли таким ослепительным светом, что ей пришлось зарыть глаза. Когда она вновь их открыла, рядом никого не было. Юноша, а он был ангелом, посланным воскресить ее умирающее тело, исчез, так же внезапно, как и появился.

После его исчезновения, она почувствовала, что боль ушла. Огромный прилив силы наполнил ее исцеленное тело. Она по-прежнему была облачена в изодранный балахон, некогда бывший платьем, перепачканный кровью и грязью, который источал отвратительный запах гнилой плоти. Но никогда прежде она не чувствовала себя такой живой, такой сильной и полной необычайной энергией.

Она поднялась на ноги и осмотрела свое крепкое, хорошо сложенное тело: плотная, упругая грудь, выглядывающая сквозь глубокий вырез платья, плоский живот, крепкие бедра. Увиденное, ей очень понравилось. Должно быть, она была привлекательной женщиной.

Длинные волосы были перепачканы в грязи. В темноте их цвет нельзя было разобрать. Они словно тонкие, безжизненные змеи свисали, обвивая ее округлые плечи.

Закончив осматривать себя, она присела возле свертка, что оставил ей ангел. Но едва она развернула прикрывающий его слой ткани, как отпрянула от него, словно ее руки, что-то обожгло. В свернутой ткани был младенец. Спящий, теплый, живой младенец.

Она оставила ребенка на том же месте и решительно зашагала прочь. Выжить на заброшенных землях, посреди леса, который населяли дикие звери и падальщики, было сложно, а с ребенком на руках ее шансы избежать нападения хищников значительно уменьшались. Ребенок стал бы для нее обузой. Вдвоем им точно не выжить в этих местах. Да и кто знает, могла ли она иметь к кому-то сострадание, если она не помнила о себе совершенно ничего. Она решила оставить его, вместе со всеми воспоминаниями, которые возможно были не столь приятными, раз уж она оказалась умирающей на мусорной свалке.

Подол платья мешался. Она с силой дернула его за край, оборвав его одним уверенным движением. К ее удивлению это у нее получилось очень ловко. Туфель на ней не оказалось, но здесь среди груды не нужных вещей, она вполне могла найти себе что-нибудь подходящее, чтобы не изранить босые ноги. В темноте это было довольно сложно, но ей словно повезло. Едва она подумала о паре удобных туфель, как увидела подле себя смятую коробку для обуви. Это было практически невероятно, в ней лежали новые ботинки на небольшом каблуке. Она быстро надела их на босые ноги и те оказались ей в пору. Теперь нужно было быстрее убраться с этого жуткого места.

Едва она покинула подножье холма, где еще недавно лежало ее умирающее тело, как услышала пронизывающий вой падальщиков. Он доносился позади нее, но не приближался, становясь все дальше. Звери не преследовали ее.

У них была более беззащитная цель.

Она вспомнила о свертке с младенцем, что оставила на том самом месте, где вот так же бросили ее. Умирать. Стать частью вросшего в землю мусора. Быть съеденной голодным зверьем. Она остановилась, прислушиваясь, не слышно ли плача младенца. Но до ее слуха по-прежнему доносился только вой падальщиков.

Выругавшись, в злости на саму себя, она побежала назад. Туда где вой становился отчетливее. Лишь бы успеть. Но она прошла не так много, как думала и вскоре оказалась на том же месте где оставила ребенка. Стая диких волков уже окружала сверток с ребенком. Высокие длинноногие особи были размером с взрослого быка, имели вытянутую волчью морду и длинную жесткую шерсть, торчавшую на холке, как костяной хребет.