— Мальчик, ты должен понимать, что это невозможно, мои люди не пропустят эту женщину и твоего фамильяра, — глаза Никодима насмешливо прищурены, но эмоции выдают растерянность, он явно не ожидал такого расклада. — не ужели ты думаешь, что этот, несомненно интересный дух, может стать преградой для ветеранов войны с демонами преисподней, оперативников нашего Ордена?

— Вы только, что убили моих людей, — я поднялся со стула, одним движением перетёк к брату Никодиму приставив шпагу к его переносице, — вы живы только потому, что я ещё хочу услышать ответ.

Красный луч опасности ударил по нервам показывая угрозу моему затылку, скользящий шаг вправо, звон пробитого стекла, пуля смачным звуком удара по дереву, отметилась в деревянной стене.

— Не стрелять! Идиоты! Не стрелять, страх и паника Никодима ударили по моим нервам.

Миг, и я за спиной служителя Ордена. Никодим не сопротивляется. Волоку его за шиворот, сжав в левой руке ворот серого пиджака.

Бегом в глубину ресторанчика, подальше от аквариума веранды.

Хозяйка с официанткой забились под массивную, дубовую стойку. Увидев меня с моей ношей, бабушка показывает рукой в проход, указывая путь отступления.

Тёмный коридор, какие-то полки, кастрюли, большой холодильник, стол, под ногами рассыпанная зелень. За поворотом, упираюсь в, крепкую даже на вид, дверь.

Придерживая, приподнятого мною за шиворот, брата Никодима, мелко семенящего на цыпочках задом наперёд, не останавливаясь, толкаю правым плечом в искусственную преграду.

Дверь, неожиданно легко, открывается, на хорошо освещённое, закатным солнышком, пространство заднего дворика.

От увиденной картины сердце ухает вниз, гораздо ниже желудка, и вообще ниже земной поверхности.

Под ногами огненного джедая, отбивающего в рикошет, пули своим клинком, лежат ничком, в луже ярко алой крови, два мужика в одинаковых серых костюмах. Чуть дальше, опершись на стену спиной, сидит Со Хён, ноги безвольно раскинуты, показывая белизну бёдер, голова поникла, по лицу струится кровь.

Господи! За что?

— Суки! — ярость клокочет в моём горле.

Коротким толчком, напитав движение силой своего солнца, впечатываю морду Никодима в дверной косяк, следующим движением, присев в развороте, выскальзываю из-за двери на оперативный простор.

С кончика шпаги срывается яркий плазменный шарик, росчерком трассера соединяясь с грудью мужика со странным револьвером в руках, несуразно огромный барабан и толстая труба глушителя. Из мужика как будто выдернули позвоночник, он складывается прямо там, где стоял.

Сдох сука! Умер Максим, да и хрен с ним. Мне сейчас фиолетово. Фиолетово и страшно.

— Вася прикрывай! — Я наклоняюсь над девушкой прижав палец к живчику на шее.

Жива.

Она жива! Слава тебе Господи!

Она жива, на лбу кожа рассечена до кости прямо над левой бровью, из открытой раны обильно струится кровь.

Ну это фигня, с этим я справлюсь.

Аккуратно прижимаю лохмотья кожи, расправляя их на ране. Кровь уже не течёт, энергия струиться по моей руке заставляя повреждённые клетки регенерировать, из моей искры всегда разгорится пламя.

Неожиданно, заставив меня вздрогнуть, в стену, в паре метров от нас, влипает Василий, звука удара не слышу, Мой кот вспыхнув рыжим пламенем, медленно истаивает, оставляя после себя лишь легкий дымок на месте удара.

— Что за… — Но обернуться не получается, тело неожиданно наливается тяжестью трёхкратной перегрузки, картинка перед глазами сужается до яркой точки. Темнота.

* * *

В одной, из немногочисленных приёмных, сзади Церкви святых апостолов Петра и Павла, в Малом Николаевском дворце? в самом центре Москвы, сидели двое.

Позади осталось тягостное, полное неизвестности, ожидание в гостиных комнатах дворца. Молчаливая прислуга, камердинеры, обед поданный прямо в спальню и настоятельная просьба ни куда не выходить.

Молчаливый штабс-майор гвардейского кремлёвского полка, выступивший их с Женей провожатым до Малой приёмной? попросил обождать. Через пять минут, другой офицер этого же полка, в чине полковника, завёл её тестя, Льва Аристарховича.

Родственники неожиданной встрече обрадовались. Только, обнимания, расспросы о здоровье и прочая мелочь, быстро сошли на нет. Говорить о семейных делах здесь, никто не собирался, сам факт их встречи смущал своей неопределённостью, поэтому разговоры затихли, трое в комнате замолчали погружённые, каждый, в свои размышления.

Ми Сук нервничала, сердце матери осталось там, дома, с её девочками и сыном. Телефонный разговор не принёс облегчения, оставив неприятный осадок. Юрка в очередной раз сделал матери сюрприз, вначале она действительно решила что Лана беременна, испытав смешанные чувства и даже некоторое облегчение. Отдала Жене трубку, хотела собраться с мыслями, а получила разочарование. Дети похоже опять поругались. Девчонки достали брата, до крепких слов.

Обозвать Лану ведьмой?! Дочка похоже пошла в решительную атаку, проигрывая в битве за брата, более расторопной Лине.

Женщина бездумно скользила взглядом по зелёной фреске на стене, изображающей летний сад, синих птиц на фоне голубого неба, Ми Сук осталась равнодушной к знаменитым помпейским росписям Малого дворца. Беспокойство никуда не делось, оно нарастало, формируясь в желание всё бросить и мчаться обратно домой, хотелось позвонить, и то, что телефоны были сданы, ещё на входе во дворец, дежурному офицеру безумно её раздражало.

Сидящий через стул тесть, о чём-то тихо спросил Женю.

— Нервничает, — коротко буркнул её муж.

— А вы, Лев Аристархович, разве не нервничаете, когда это у гостей отбирали телефоны на входе дворец. — она хотела сослаться на ущемление дворянских свобод, но не успела.

Прямо напротив неё, через большой овальный стол, за которым они сидели, в плоскости фрески во всю стену открылась потайная дверь.

— Ваше Императорское Величество, — мужчины встали, склонившись в поклоне.

Вместе с ними встала и Ми Сук, присев в книксене, как и положено по протоколу, опустив глаз долу.

Георгий Второй, или как его зовут в народе Георгий Миротворец, правящий Российской Империей пятьдесят один год, за прошедшие с их последней встречи семнадцать лет совершенно не изменился, такой же крепкий, моложавый старик. Темные с проседью волосы, уложенные в короткую стрижку, волевое лицо, стального цвета глаза, прямой нос с маленькой горбинкой, Романовские скулы.

Император, обойдя стол, коротко, по-военному, поздоровался с каждым мужчиной из Рода Сергеевых, выслушивая представления дворянина, крепко пожимал ему руку.

Подойдя к Ми Сук, неожиданно для всех, приложился к ручке и тепло улыбнувшись, отойдя на шаг в сторону оглядев женщину намеренно восхищённым взором произнёс:

— Пак Ми Сук, не устаю восхищаться вашей красотой, просто удивительно, жена, мать, невероятная красавица, до сих пор не принята в Род. — Император повернулся к Главе Рода с немым вопросом во взоре.

— Ваше Императорское Величество, — Лев Аристархович, ни тоном, ни взглядом не выдал своей растерянности, — таковым было условие Вашей Канцелярии. Я, мой сын, моя невестка, покорны Вашей воле.

— Моя воля, — император перевёл свой пристальный взгляд на младшего Сергеева.

Он смотрел долго, наверное, не меньше пары минут, наконец, черты его лица разгладились, сменив холодную маску правителя на лицо уставшего человека, и правитель огромной Империи, раскинувшейся от восточного края материка до западного спросил:

— Любишь её?

Вопрос был, не столько неожиданным, сколь нереальным, скорее его можно было услышать от коня медного всадника, чьи колокольчики ежегодно, по старой традиции, натирают до золотого блеска кадеты мореходных училищ Санкт-Петербурга.

Евгений Львович, не зная, что сказать в столь неординарной ситуации, стоял, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, пока не получил существенный тычок в спину от отца.

Младший Сергеев, от неожиданности поперхнулся, закашлялся, спрятав за этим чуть не вырвавшийся вопрос «кого?» гаркнул, ещё больше вытянув спину: