Мана зажмурилась, крепко-крепко, ожидая, когда можно будет вставить слово.

– Отец на работе допоздна, а я застряла! Эта чертова штука больше не двигается, стою уже битый час около лавки и не туда ни сюда! Что за бракоделы, подсовывают народу поди знай как сделано!

Весь заготовленный монолог улетучился у Маны из головы.

– Мама, что случилось?

– Вышла с работы, почти дошла до остановки и стою! Не могу двинутся, прям на ходу замерла, хорошо, не упала. И все, так и торчу тут, как дура.

– Идти не можешь?

– Вот я тебе что сейчас говорю? Протез этот заклинило.

– Ты на какой остановке стоишь?

– Ну на какой я могу стоять? На углу, у фабрики.

– Мамочка, я скоро приеду!

– Да уж, будь добра, сделай милость, явись ко мне. Не понимаю, что этой чертовой штуке надо.

Ехать Мане было чуть больше часа.

– Хорошо, хорошо, я сейчас поеду к тебе, не волнуйся, все будет хорошо! – ей очень захотелось вдруг самой, чтобы все стало хорошо. У нее, у Танги, у мамы… Чтобы все это вдруг… именно вдруг, нужно было – прям сейчас, сию секунду, вот она моргает, вот открывает снова глаза…

Что можно сделать для Танги или матери Мана не понимала. Она не врач и не мастер по ремонту экзопротезов. Она просто… Дальше Мана не могла придумать. Выходило, что просто непонятное никто. Чуть-чуть школьницы, немножко меломанки, капельку бестолковости. Ну и все.

И ей очень захотелось, чтобы все закончилось. Прям, вообще все. Она присела на колени около Танги и принялась нежно ее поглаживать по руке, следя за ее дыханием. Робким, еле заметным, но настойчиво пробивающимся в этот мир.

Мана шептала что-то бессмысленно однообразное: «Доктор сейчас приедет и все станет хорошо», просто чтобы не думать о времени.

Звонок раздался так неожиданно и громко, что она даже растерялась. Подбежала к двери и впустила внутрь пожилого врача, с выражением лица уставшим и совсем не профессиональным.

Он шагнул внутрь и повел носом, потом пожал плечами:

– Где тело?

«Тело?» – Ману передернуло.

– Она на кухне, – она повела рукой, показывая направление, но не решаясь идти впереди, чтобы не загородить дорогу.

Врач неспешно двинулся в нужную сторону.

Удивленно посмотрел на лужу еще не застывшей крови, присел на колени, вызывая у Мани флеш-бек о собственных действиях, нащупал пульс на шее Танги.

– Так она жива… – удивленно констатировал он.

– Да, вы же ей поможете?

– А воняет тогда что? Где родители?

Родители… Ману кольнуло воспоминание, что надо очень-очень спешить.

– На работе.

Врач встал и повернулся к Мане, одновременно выуживая из кармана рацию.

– Носилки в квартиру, – бросил он в микрофон.

Мана удивилась. Рация смотрелась очень анахронично, она не понимала, почему медслужба ими пользуется. Выражение ее лица было настолько растерянным, что доктор к полуулыбкой объяснил:

– Их не глушат, поэтому они удобнее, – он открыл принесенную с собой папку, явно готовясь что-то записать.

Ну, конечно же.

– Так откуда у тебя этот запах? – не глядя на нее, врач потянулся к авторучке в нагрудном кармане, осматриваясь в поисках места, где бы он мог присесть.

Не найдя ничего на кухне, он снова взглянул на Ману.

– И что мы молчим? – он шагнул к ней.

– У меня это… – она растерялась, чуть отступая, доктор придвигался к ней с выражением очень странным – усталости, раздражения и подозрительности одновременно.

Паника накатила на Ману, лишая ее возможности что-то соврать. Единственная мысль, которая осталась у нее в голове, была о том, что нужно быстрее помочь матери. Все равно, хуже, чем ее скандалы, ничего случиться не сможет.

Мана подняла на животе футболку, показывая врачу странные фурункулы.

– Они, когда лопаются, неприятно пахнут…

Доктор машинально начал делать шаг назад, но прервал себя на половине движения. Качнулся, возвращаясь в исходное положение.

– Так, ты поедешь с нами, – он снова поднес рацию к губам.

Мир задрожал. Примерно, как в тот момент, когда она впервые увидела Тангу в крови на полу, только в этот раз стрелки побежали вперед, по целому лабиринту вариантов.

Удивляться Мане было некогда. Она просто предполагала разные варианты своих действий и смотрела, смотрела…

Она отшатывается, он хватает ее за руку.

Она просто стоит и это еще страшнее, потому что санитары с носилками уже входят в подъезд и к матери она не попадет.

Она отталкивает его, он хватает ее еще крепче.

Она бьет…

Не то, не так…

Сразу несколько ее отражений заполнили пространство. Она видела – как двигаются ее руки, ноги..

Наконец-то.

Мана чуть помедлила и ударила.

Ровно так, как видела это доли секунды назад – назад, сбоку в левое колено.

Пальцы на ноге дернуло болью, но врачу досталось сильнее – он с неловким криком на пол, в пародии на просительную позу, хватаясь руками за поврежденную ногу.

Мана развернулась и подхватила кроссовки. Распахивая дверь, обернулась назад:

– Вы должны ее спасти! Слышите? А то я вас всех разыщу!

Никакой другой угрозы она придумать не успела и зашлепала босыми ногами по лестничной площадке.

Лифт ей сегодня был явно не друг, она проскочила его и понеслась по лестнице, перепрыгивая ступени. Пятки, лишенные привычной внешней амортизации, тут же заболели.

«Всего лишь жалкая пародия на боль,» – пронеслось в голове у Маны, но через несколько этажей она остановилась и судорожно обулась.

Надо было взять куртку – зачем-то подумала она.

Мозг возвращался к привычной работе, подкидывая ее мысли, начавшие раскручиваться маховиком.

Успеть, чтобы не перехватили. В метро, а потом и не найдут.

Пока не найдут. Доедет до мамы…

Надо позвонить Регосу.

Она выскочила на площадку первого этажа. Двери лифта как раз закрывались, и Мана невольно бросила туда тревожный взгляд.

Синий халат, спина, звук какого-то неспешного разговора…

Она картинно перевела дух и первый раз за день широко улыбнулась. Несколько раз торжествующе бросила факи обеими руками в сторону лифта и заторопилась из подъезда.

Вздрогнула, увидев машину «Скорой помощи» прям у крыльца. Водитель беспечно курил, облокотившись о фургон, но Мана рефлекторно заторопилась, пряча взгляд.

«Почему люди всегда так делают?» – мелькнуло в голове, – «Когда думают остаться незамеченными, усиленно стараются не смотреть… Я не вижу, значит, меня не видят… Мы все страусы» – пришла она к смелому выводу, – «Хотя, вроде, страусы так не делают. Видимо, они поумнее нас».

Она повернула за угол дома и побежала. Сначала – к ближайшей станции, но, решив, что там ее скорее всего будут искать… Будут же? Блин, она изувечила врача, интересно, ее за это посадят? При исполнении, все такое…

Мысли путались, как и ее маршрут. Пешком можно было добраться только до двух станций метро и она, наконец, выбрала дальнюю.

На полпути свернула в один из дворов и набрала вызов в телефоне.

– Привет! – заторопилась она, как только гудки прервались и связь установилась.

– Ну, здравствуй, – голос Регоса, как всегда, немного пугал. Было в нем что-то, ну, не такое. Как и в самом Регосе. То есть, он был отличный, всегда выручал, знакомы уже тысячу лет, но Мана всегда чувствовала какой-то дискомфорт при общении с ним. Хотя они уже не один раз пили по вечерам в парке, влипали в пару историй, но что-то было в нем… чужое. Незнакомое и непонятное.

– Ты мне очень-очень-очень нужен! Прям очень позарез вообще. Ты сможешь приехать к фабрике?

– А в чем, собственно, дело?

Точнее, она даже не дала ему договорить эту фразу. Мана знала, что он спросит, и перебила примерно на середине.

Хотя прервать Регоса – дело нереальное. Просто они говорили одновременно, он – конец предложения, она – начало.

– У мамы протез сломался, она стоит в нем на остановке. Ее надо забрать. Ты же сможешь приехать?

– Ого. Не шутки. И куда мы ее и как?…