– Ну, с женитьбой, стало быть, не выйдет. Сперва надо Эйрика усмирить, а когда опять станет дань давать, тогда можно и племянницу у него взять… за Логи. Но нужны-то они сейчас. Если бы их как-то… так увезти.

– Только если ты их уговоришь с тобой поехать.

Ингвар еще помолчал. Уговаривать кого угодно на что угодно умел не он, а именно тот, кого тут нет. И его очень недоставало.

– Ну, девушку-то уговорить можно… – с деланым безразличием обронил Эскиль.

– Кто? – Ингвар прямо взглянул ему в лицо. – Ты, с твоей обгорелой рожей? Она вон какая… звенящая.

Именно такой ему показалась Хельга, белорукая дочь хёвдинга – тонкой и звенящей, как серо-голубой стеклянный кубок из Греческого царства.

Был бы здесь Мистина… Но, едва эта мысль мелькнула, Ингвар поспешил ее отогнать. Пять лет назад он отправил своего побратима за девушкой, которая нужна была ему самому. Девушку Мистина привез. Уговорил. Этой зимой Мистина остался улаживать дела в Киеве, что требовало и твердости, и изворотливости. Но на днях мать очень доходчиво объяснила Ингвару, в какой он опасности: если Эльга решит сменять его на Мистину, то киевским князем ему больше не бывать.

– Я уже говорил с ней раз-другой, – продолжал Эскиль. – Только я тогда не знал, кто она такая. Девушка молода, красива, хорошо воспитана, красиво одевается – никто не сочтет странным, что она нравится мужчине.

– А ее брат? – напомнил Тородд. – У него людей всего ничего, но сам похож на человека решительного.

– Надо уговорить девушку, – повторил Эскиль. – Если она согласится с нами уехать, это не будет похищением. А если ее брат станет преследовать…

– А он станет! Ты бы не стал?

– То можно будет прихватить и его с собой.

– Это будет похищением!

– Я ему предложу поединок. Выиграю – он идет с нами в поход. И хотя бы до тех пор, пока мы не решим дела с Романом, к Эйрику он не вернется.

– А девушка?

– А девушку… если я ее завоюю, ты же не будешь против, конунг, чтобы она осталась у меня? – Эскиль улыбнулся левой половиной рта – правая щека не двигалась после ожога, – как будто предлагал выход, приятный для всех. – Твой брат еще молод для женитьбы, а как время придет, он легко найдет себе невесту не хуже.

Ингвар не ответил, стараясь сообразить, не усложнит ли такой ход его и без того непростое положение. Приобрести двух заложников от мятежного Эйрика мерянского было бы отлично. Совсем не зная брата матери, Ингвар на его миролюбие не полагался и был бы рад уверенности, что пока он сам будет в южных степях, Эйрик не приведет рать к Хольмгарду или хотя бы не попробует взять под свою руку восточную часть его владений.

– Ты не забудь про нашего любезного брата Несвета… – начал Тородд.

– Да возьмут его тролли!

– Он хочет эту деву получить. Если мы ее увезем… – Тородд выразительно взглянул на Эскиля, – он будет сильно оскорблен.

– И что? – спросил Ингвар.

– Окажется на стороне Эйрика.

Эскиль хмыкнул: эта угроза не казалась ему существенной.

– Да ничего у него не выйдет, – раздался вдруг голос от стены, и все трое вздрогнули от неожиданности.

– Жма!

– Ётунова шишка!

– Что это еще за тролль?

– Кх-м! – Один из лежащих на помосте у них за спиной откашлялся и медленно сел, сбрасывая плащ, которым укрывался.

– Хамаль! Ну ты восстал, как турс из скалы!

– Я, может, и турс! – Хамаль Берег, второй вождь наемников, потер лысину, протянувшуюся в его полуседых-полутемных волосах до самой маковки; на загорелом черепе были видны, будто реки, вздувшиеся вены. – Да и ты, Тень, – не Бальдр прекрасный! Куда тебе обольщать высокородных дев? Ты ж умеешь только с полонянками…

Хамаль Берег всем троим собеседникам годится в отцы – ему было за пятьдесят, и тридцать лет назад он участвовал в большом походе на Хазарское море. Немного было в дружине людей, переживших два таких знаменитых похода, и в глазах молодых хирдманов Хамаль и правда был кем-то вроде тех турсов, которые создавали мир. Или хотя бы видели, как он создавался.

– Я ее отца помню, Арнора сына Дага, – продолжал Хамаль, когда те трое раздвинулись в стороны, чтобы он мог сесть на край помоста. – Он с нами был у хазар. Их род – самый старый в Меренданде. Они там… от медведя, что ли. Что-то такое они рассказывали, когда мы возвращались через Силверволл.

– Меня тоже не курица высидела! – заносчиво вставил Эскиль.

Так говорил мой дед по матери. А мой дед по отцу был…

– Да слыхал я твои байки, что к твоей бабке залезал под подол Хроальд сын Рагнара – или она так врала в старости.

– Ну а почему это не может быть правдой? Вся округа знает, что Хроальд бывал там.

– Да брось. Даже если это так, ты должен завоевать себе власть конунга, чтобы эта сага о Хроальде и бабке стала походить на правду. А пока ты – удачливый дренг, младший сын Торкеля Козопаса из Моховой Горки, до распутства твоей бабки никому дела нет.

Эскиль промолчал.

– Не надо, конунг, строить замыслы важных дел на женских причудах, вот что я тебе посоветую! – продолжал Хамаль. – Я бы лучше попробовал уговорить того парня, ее брата. Если он захочет уйти с нами, это не будет похищением – мы все здесь такие, кому было скучно дома с бабами. Ни Эйрик, ни этот твой побочный брат не посмеют ни в чем тебя упрекать. А строить расчеты на бабах…

Он махнул рукой, дескать, последнее дело! Эскиль молчал, слегка играя дорогими перстнями, висящими у него на груди. Только когда Хамаль встал, кашляя, и побрел к лохани у двери умываться, Эскиль негромко сказал:

– Не спеши, конунг, дай мне хотя бы несколько дней.

– Ну, разве несколько… – Ингвар, сам не умея обращаться с женщинами, был в душе согласен с Хамалем и многого от этого замысла не ожидал.

– Я уверен, – Эскиль убедительно взглянул ему в глаза, – Свенельдич стал бы бить как раз сюда.

Ингвар в ответ окинул его оценивающим взглядом. «Может, и так, но сумеешь ли ты выполнить то, что он мог бы задумать?» – говорил этот взгляд.

Эскиль опустил глаза, пряча от Ингвара жажду борьбы – причем не с девушкой. Ястреба не волнует борьба с маленькой птичкой – он ведет игру с другими ястребами.

Мысль о том, чтобы скорее уехать домой, не оставляла Хельгу, но Хедин и назавтра ее не одобрил.

– Пока Ингвар здесь, нам с места трогаться не стоит.

– Но я и хочу…

– Послушай! – Хедин накрыл ее руку своей, надеясь, что у сестры хватит ума вникнуть в его доводы, рожденные ночными беспокойными размышлениями. – Мы с тобой – люди Эйрика, даже родичи. А он с Ингваром воевать… ну, не хочет, но будет, если придется. Пока мы здесь, в доме у Сванхейд, нас никто не тронет. Но уйди мы из ее дома… У Ингвара вон сколько людей. И не заметим, как в Кёнугарде окажемся в заложниках. Он-то знает, что это такое – сам в заложниках вырос. Пусть уж он сперва уедет, да подальше.

– А Несвет? – Хельге очень хотелось избавиться хоть от кого-нибудь, кто ее тревожил. – Он-то домой не собирается?

– Пока не слышно такого. Да и куда он без нас поедет? У него пятеро на двух санях – если что, и от волков не отбиться, не то что от людей. Нас дождется.

Необходимость полпути до дому ехать в обществе Несвета и его сына совсем не нравилась Хельге, но делать было нечего: могли пройти годы, пока от Хольмгарда в сторону Мерямаа тронется какая-нибудь иная дружина. Не ратная, хотелось надеяться…

Но нельзя же было сидеть в избе, как в заточении, пока из Хольмгарда уберется Ингвар, а он ничего не говорил об отъезде. К вечеру Хельга собралась с духом показаться в гриднице – надела светло-красное платье, ореховый хангерок, золоченые застежки и стеклянные бусы. Волосы заплела в косу и подвесила к ней литой из бронзы косник со звенящими подвесками-лапками, работы искусных мерянских литейщиц. Такая же подвеска украшала ее пояс. Пусть никто не думает, будто она чего-то стыдится или опасается.