– Геннадий Дмитриевич, с компьютером сейчас у меня нет сложностей, но…

Я остановилась на середине предложения, потому что разговаривать со спиной (пусть и широкой и в дорогом костюме) желания не было. Просто, перемолов кофе, Третьяков отвернулся от меня, его больше занимала сейчас турка. Снова в кабинете стало тихо, правда, ненадолго.

Не прерывая процесс варки кофе, он через плечо кинул на меня взгляд и уточнил:

– Это хорошо, с компьютером разобрались, но?..

– Но начнем с того, что по какой-то непонятной мне причине меня вдруг решили повысить в должности. О том, что это повышение, можно судить по увеличению зарплаты. Да вот только я не знаю, за что платят такие деньги. Видите ли, договор-то общий, но чуть ли не в каждом пункте идет ссылка на должностную инструкцию. Вот только ее-то я и не нашла. Вы не подскажете, Геннадий Дмитриевич, как бы мне хоть одним глазком взглянуть на эту инструкцию?

Пока я толкала свою речь, он снова повернулся к плите и занялся кофе. И казалось, что ему не сильно интересен мой ответ на его вопрос. Что, впрочем, подтвердили его следующие слова.

– Жаль, пришлось поставить индукционную плиту. Кофе на огне вкуснее.

«Куда еще вкуснее?!» – подумала я, сглатывая слюни. Божественный аромат уже возбудил рецепторы, и захотелось забрать у генерального его кофе.

Почему забрать? Да потому что этот единоличник сварил кофе только для себя – одну порцию.

Завершив процесс и перелив кофе в чашку, Третьяков помыл турку и убрал ее. Над мойкой в навесной полке была сушилка, но Третьяков не стал класть турку туда. Он насухо протер ее бумажным полотенцем и положил в полку с упаковкой кофе в зернах.

После всех этих жутко раздражающих меня своей выверенностью и дотошностью действий гендир взял чашку кофе и, подойдя к моему столу, поставил ее передо мной. Пока он аккуратно нес белую чашку на белом блюдце от мини-кухни к моему столу, я завороженно смотрела на руку. Почему я залипла на руке с чашкой? Не знаю, может, все ждала, что он прольет кофе и это даст мне повод позлорадствовать? Ведь это нечестно пить при мне кофе в одного.

– Я тут вспомнил, что раньше ты не была сильна в кулинарии, – отвлек мое внимание от мыслей о кофе и руках, приготовивших его, голос генерального.

Слова, сказанные им, вернули меня в действительность, я откинулась назад и посмотрела в ледяные глаза мужчины, которого когда-то любила. Как же давно это было?! И вот он сам напоминает об этом.

– Да и вообще ты ненавидела стоять у плиты. Поэтому пришлось добавить в должностную инструкцию точный пошаговый рецепт приготовления моего кофе. Пожалуйста, не напутай ничего. Мой кофе должен быть вот таким, и при подаче его не забывай также принести стакан воды.

Третьяков медленно подвинул блюдце с чашкой ко мне и развернулся, собираясь уйти. Мне уже надоело смотреть на его спину в дорогом пиджаке, поэтому, взяв чашечку и не заморачиваясь правилом, что сняла нужно попить просто воду, чтобы ощутить всю палитру вкуса свежесваренного кофе, я сделала маленький глоток. Вкусный кофе, просто божественный вселил в меня уверенность. Вот я и высказала сиюминутную мысль вслух.

– Но ведь я могу и не согласиться на смену должности, – постаралась сказать это уверенно, чтобы мои слова не прозвучали как вопрос, – тогда и кофе варить не придется по инструкции.

– Да, можешь. – Уже открыв дверь кабинета, Третьяков повернулся лишь вполоборота, – но прежде чем отказаться, подумай дважды. Ведь вопрос не только в величине оклада, но и в принципе в работе. Я очень редко ошибаюсь, и если эта работа не для тебя, то, как подать заявление «по собственному», ты знаешь.

Вот это поворот! Мои руки, державшие блюдце с чашкой, дрогнули. Пришлось поставить кофе обратно на стол. Только что Третьяков технично дал мне понять, что либо я иду на повышение и становлюсь его личным помощником, либо увольняюсь. Такого я не ожидала.

Это уже не шутки!

Удовлетворившись эффектом от своих слов, он просто ушел, тихо закрыв за собой дверь.

Молча я переваривала полученную информацию и пришла к единственному выводу: это месть! Мириться с этим я не собиралась.

Много времени не понадобилось, чтобы выйти из кабинета ЛПГД и, пройдя широкий коридор, постучаться в дверь кабинета генерального директора. Вот только терпения дождаться ответа у меня не хватило, я открыла дверь и спросила сходу.

– Ты мстишь мне?!

Третьяков в этот момент уже разговаривал с кем-то по телефону, но, увидев меня и услышав мой вопрос, завершил разговор и отложил телефон в сторону.

– Ошибаешься, ничего личного. Мне понадобился помощник, и вчера ты показала себя. Я не узнал тебя. О том, что ты Второва, я узнал, лишь когда получил твое личное дело.

– Третьяков, я тебе не верю! Ты приезжал вчера ко мне домой. Зачем?

– На парковке мы не договорили. Ты снова взяла девичью фамилию, и у меня появились вопросы. Но повторюсь, это не имеет отношения к работе. Мой выбор был сделан только благодаря тому, что ты исправила ошибку своей начальницы и при этом не стала доказывать свою правоту. Ты повела себя как профессионал, но, видимо, вчера я ошибся.

– Да? И поэтому ты ставишь мне ультиматум? Поэтому грозишь увольнением?

– Здесь я твой руководитель и посчитал, что ты подходишь на эту должность. Но если ты считаешь, что я ошибся, то зачем тебе работать в компании, где генеральный директор самодур? Ответь честно, зачем мне такой работник?

– Я не называла тебя самодуром!

– Но явно так подумала. И поэтому решила, что можешь вот так вырваться в мой кабинет. Только ты что-то попутала, Мария. И да, я помню имя твоего отца, но обращаться к тебе по имени и отчеству не считаю удобным. Твой демарш сейчас могу объяснить лишь тем, что ты забылась и вспомнила времена, когда ты была просто Маша, а я Гена и жили мы в соседних подъездах. Только сейчас я начальник, а ты работник, которому я плачу зарплату. Так вот, если ты хорошо подумаешь, то примешь взвешенное решение.

Как же хотелось в эту минуту сделать ему больно. Он говорил о прошлом, о нашем прошлом так снисходительно и плоско – «жили мы в соседних подъездах». Поэтому так легко уехал тогда и нашел мне замену. Как, впрочем, и сейчас, с такой же легкостью лишит меня работы, как и тогда разбил мне сердце. Что ж, тогда пережила и сейчас смогу. Развернувшись, я пошла на выход. Смысла разговаривать дальше не видела.

– А я думал, ты повзрослела, – услышала я вслед и, уже стоя у двери, повернулась, чтобы посмотреть на него.

Третьяков встал и направился ко мне. Я приготовилась ответить, но он опередил меня. Уже стоя напротив меня, он открыл дверь.

– У тебя есть время принять решение, я вернусь к обеду. Советую подумать дважды, прежде чем пороть горячку, ты мать-одиночка, твой муж умер, на твоей шее сын, свекровь и еще не выплаченная ипотека. Вряд ли ты найдешь такую же хорошую работу.

– Дима, он… – Я не была готова говорить с Ген… с гендиром на эту тему. – Мы в разводе, и он признан безвестно отсутствующим.

– Разве? Зоя Анатольевна сказала, что есть решение суда.

Вот уж болтливая у меня свекровь!

– Тебя это не касается.

– Ты права, я лишь хотел напомнить, что касается тебя, и помочь правильно расставить приоритеты. Я уехал, должностную инструкцию найдешь в папке на диске Т, я дополнил ее и сохранил в папке с названием «Должностная инструкция».

И, непринужденно выставив меня из кабинета, он вышел сам и направился к лифту.

Я стояла посередине коридора между двумя кабинетами и смотрела ему вслед.

– А если я просто не хочу тебя видеть изо дня в день, из года в год? – не сдержалась я.

Это остановило размеренный мужской шаг. Развернувшись, так же размеренно шагая, он подошел ко мне, наклонился и тихо на ухо сказал:

– По секрету скажу, что видеть меня тебе недолго, скоро будет новый владелец, вот наведу тут порядок и передам дела. Но, как ты понимаешь, всем этого знать не нужно. Так что пусть это будет нашим секретом.