Лэйд был слишком занят собственными мыслями, чтобы искать обратный путь, а потому по привычке дал ногам волю, позволив самостоятельно выбирать дорогу. Имеющие огромный опыт по части блуждания улочками Нового Бангора, рано или поздно они все равно принесут его куда нужно.

Знать бы еще – куда…

В ближайшее окно, подумал Лэйд, ощущая грызущую кости тоску. Сквозь стекло. Чтоб закончить все в одну минуту, раз и навсегда. По крайней мере, быстро и, надо думать, почти без боли.

Все эти люди, уступающие мне дорогу в коридорах, опасливо косящиеся вслед, перешептывающиеся друг с другом – все они думают, что я ищу способ их спасти – и уже почти нашел. Я лгу им, этим людям, как раньше лгал другим. У меня нет ничего, что могло бы их спасти, лишь смутные предположения, никчемные гипотезы и загнанные глубоко под кожу страхи.

Выстроить бы их всех шеренгой, подумал Лэйд, ощущая глухую собачью злобу, всех этих господ в хороших костюмах с брильянтовыми булавками на галстуках, и объявить – пусть тот, кто это совершил, сделает шаг вперед. И тут же Коу с расстрельной командой, и…

- Мисс ван Хольц?

Она не вздрогнула, увидев его, как вздрагивали многие другие, стоило его фигуре появиться из темноты. Лишь кивнула ему – и даже этот кивок показался тяжеловесным, натужным. Точно был не рефлекторным движением тела, а вымученным и не до конца освоенным танцевальным приемом.

- Уже отбываете, мистер Лайвстоун? Выполнили свою работу?

Она спросила это почти равнодушно, так, точно он был водопроводчиком, явившимся чтобы залатать прохудившуюся трубу. Лэйд на миг и ощутил себя водопроводчиком – усталым малым в промасленном комбинезоне, вечно сыром и тяжелом, с коричневыми от ржавчины руками и ноющими от влажности суставами.

- Нет, - сказал он тихо, - Не выполнил. Но я на верном направлении.

- И это должно меня чертовски обнадежить? – улыбка мисс ван Хольц не показалась Лэйду миловидной, скорее, жесткой и желчной, - Не так ли?

- Если хотите, могу добавить «абра-кадабра»! Иногда это помогает.

- Ох нет, зачем? Не стоит! Не тратьте своих драгоценных сил! Лучше ступайте наверх и займитесь настоящей работой в компании прочих джентльменов. Соберите какое-нибудь совещание. Создайте долговременную стратегию венчурных вложений. Потравите анекдоты и вспомните пару-другую подходящих историй из прошлого! Ведите себя как обычно, не утруждайтесь! А мы с девочками уж как-нибудь справимся! Нам не привыкать подчищать за вами дерьмо!

Женская злость – особая категория ядов, настолько опасная, что Лэйд предпочитал не прикасаться к этой материи даже имея под рукой полное защитное снаряжение.

- О, вы еще здесь? – она изобразила удивление не очень талантливо, но вполне доходчиво, - Чего вы стоите, мистер Лайвстоун? Или ждете, что я как полагается радушной хозяйке, приглашу вас войти?

- Отчего бы и нет? – он улыбнулся ей самой наглой из своих улыбок, из числа тех, которые обычно держал под замком, - Вечер, кажется, еще не поздний, погода прекрасная, а я с удовольствием выпил бы чашечку чая в вашей компании.

- Можете посдирать повязки с гноящихся ран в моей компании, - резко отозвалась она, - Подышать запахом несвежей крови и вправить пару сломанных костей. Простите, если это отличается от ваших представлений о приятном романтическом вечере, но именно так я в последнее время провожу свой досуг! Черт, да не стойте вы столбом, мешаете ходить… Заходите, чтоб вас!

***

Комнатушка показалась Лэйду маленькой после гулкого архивного зала, но не такой уж тесной. Пожалуй, размером с половину его собственного кабинета. Чтобы научиться располагаться здесь с комфортом, требовалось поступиться многими требованиями души и человеческой анатомии, но мисс ван Хольц, кажется, успела здесь обвыкнуться.

- На чай можете не рассчитывать, - пробормотала она, наблюдая за тем, как Лэйд неловко протискивается внутрь, - У меня его нет. Черт, у меня нет даже воды, а каждую унцию вина приходится вымаливать у Лейтона едва ли не на коленях… Иранда!

Одна из девушек за спиной Лэйда испуганно вскрикнула.

- Иранда, ты опять спишь на ходу? Мистер Пинш мучается от жара и все еще ждет, чтоб ты сменила ему повязку на ноге! Если ты не очень занята, внеси, пожалуйста, это в свое расписание на этой неделе!

- Я… Простите, мисс ван Хольц. Я на минуточку… Уже иду.

Мисс ван Хольц тяжело выдохнула.

- Пустоголовая дура… - пробормотала она вполголоса, когда испуганная подопечная выпорхнула наружу, - Они все здесь пустоголовые дуры. Личики как у куколок, голоса как у ангелов, вот только вместо мозгов… Взять хотя бы эту дурочку Иранду. Она была самой ленивой и необязательной секретаршей из всех, что я видела. Так и норовила задремать на своем месте или задуматься о чем-то, да так, что над ухом из ружья стрелять можно. Мы даже меж себя прозвали ее Галатеей[1]. И вот пожалуйста, даже здесь она засыпает на каждом шагу. Или Мелия. Человека с ее представлениями о чистоплотности нельзя попускать к больным, где требуется хоть какая-то гигиена. А уж наша дорогая мисс Киннэрд!.. Впрочем, уж она-то, бедняжка, уже вполне наказана судьбой.

- Мисс Киннэрд? – рассеянно переспросил Лэйд, поглощенный совсем другими мыслями, - Знакомое имя. Кажется, я слышал его от мистера Крамби или…

- Это его бывшая секретарша. Та самая, которой срезало лицо оконным стеклом.

Дьявол, подумал Лэйд. Стоит мне задуматься, как язык так и норовят ляпнуть какую-то глупость, выставив своего владельца в нелепом свете.

- Ах да, верно, - пробормотал он, - Трагическая, страшная судьба. Так значит, мисс Киннэрд не считалась здесь образцовой служащей?

Мисс ван Хольц фыркнула. И вышло у нее это не изящно, по-дамски, а как-то по-мальчишечьи презрительно.

- Уж она-то? Наша мисс Елена Прекрасная? Черта с два. Мы с девочками иной раз шутили, что надо перестать платить уборщицам за полировку бронзы, а заодно завесить все стекла и запретить зеркала – всякий раз, когда мисс Киннэрд видела свое отражение, то замирала на полчаса, потрясенная своей красотой, а после принималась прихорашиваться и отводила этому столько времени, что на прочие рабочие обязанности его уже не оставалось.

- И мистер Крамби терпел такое поведение?

Она смерила его взглядом, который Лэйд не мог назвать иначе, чем ледяным.

- Ваше остроумие в образе торговца шерстью мне нравилось больше. В роли демонолога вы порядком поглупели. Или вы думаете, что мистер Крамби принял мисс Киннэрд на работу за умение перемножать в уме трехзначные числа?

Лэйд не знал, что на это ответить. И не был уверен в том, что его ответа ждут. Поэтому он сделал то, что обыкновенно делает всякий посетитель в непривычном для него месте.

- А здесь уютно, - пробормотал он, стараясь ничего не задеть и вместе с тем устроиться так, чтобы не побеспокоить сидящую мисс ван Хольц.

- Уютно? – она даже не пыталась изображать радушную хозяйку, лишь коротко, по-мужски, хохотнула, - Вы сказали «уютно», мистер Лайвстоун? Тогда добро пожаловать, располагайтесь в моей гостиной! Знаете, раньше это была кладовка для старых газет. А теперь похожа на сестринский покой в военном госпитале. Осталось только повесить в углу вырезанного из бумаги ангела и портрет старой суки Маколи![2]

Ее настроение переменилось, но странным образом. На смену вспышкам клокочущей ярости приходили периоды меланхолии, которая больше походила на прострацию – мисс ван Хольц словно забывала о присутствии Лэйда, смотрела в одну точку, беззвучно шевеля губами, или говорила, но таким ровным и монотонным голосом, что Лэйд даже не был уверен, к нему ли она обращается.

- Да, здесь был склад старых газет. Целые кипы «Файнэншнл таймс[3]», «Файнэншнл Ньюз[4]», «Банкира» и, конечно, «Экономиста[5]». Нам пришлось работать несколько часов, чтобы освободить это место от старого хлама, устроив себе уголок для отдыха. Теперь здесь пахнет не газетной бумагой и типографской краской, а мочой и гноем. В ведре позади вас груда заскорузлых от крови бинтов. Хотите знать, из чего мы их делаем? Из старой корреспонденции в основном. Только что толку… С тем же успехом можно лечить гангрену кленовым сиропом. Раны не заживают, даже не закрываются. Обычные царапины в считанные часы превращаются в зловонные язвы. Внутренности еще живых смердят так, что нам приходится надевать повязки. Половина моих пациентов умирает от жара, а лихорадит их так, что приходится привязывать тряпьем к кровати, чтобы они не сломали себе в агонии уцелевшие кости. Если в этих краях существует утро, мистер Лайвстоун, его не увидят еще как минимум семеро.