– Иоганн, помнишь жареного фазана, которого мы свистнули прямо со стола у Грифо?! – воскликнул Корыто.

Иоганн продолжал молча лежать на топчане, заложив руки за голову и глядя в потолок. Стражники разом умолкли, недоуменно переглянулись между собой и вдруг громко расхохотались.

– Видать, Тритон лихо его отделал, все зубы повыбивал, вот он и не хочет про еду разговаривать, – предположил Гридигат.

– Да нет, он влюбился в Хильду и теперь сохнет по ней, – закричал Корыто, захлебываясь от смеха.

– Дуралеи, вы не знаете Иоганна. Он думает, как ему занять место Лейзера при Королеве, – многозначительно произнес Грисуар.

– А что, он может сойти. Правда у Лейзера нос на два пальца короче, чем у нашего Иоганна, и на голове уши, а не оттопыренные капустные листья, ну а в остальном вполне, – съязвил Гридигат.

Каждое слово сопровождалось шквалом смеха не потому, что было смешно, а просто все были возбуждены и могли смеяться по любому поводу. Иоганн не обращал на них внимания и продолжал лежать, но в душе у него уже в который раз уже за последние месяцы возникло какое-то глубокое раздражение. А раздражало Иоганна не поведение стражников, а то, что он сам почему-то не мог также бездумно веселиться и быть таким же самодовольным.

Тогда Бран подошел к нему и, пнув ногой топчан, шутливо воскликнул:

– Что? Лежать?! Когда я, начальник караула, стою!

Иоганн беззвучно взглянул на него, оставаясь в прежней позе, и опять перевел взгляд на потолок. Бран, озадаченный непонятным поведением Иоганна, хлопнул его рукой по животу и, отскочив, опасаясь ответного удара, крикнул:

– Вставай, лежебока!

Иоганн лениво поднялся с топчана и направился к выходу. Бран из любопытства последовал за ним. Они вышли наружу. Кругом властвовала тьма, различались только зубчатые стены замка и башни – они выглядели более черными на фоне темного, безлунного неба, лишь кое-где проколотого первыми вечерними звездами. Иоганн долго подбирал подходящее начало предстоящего разговора с Браном. Тут можно все испортить одним словом, но Бран опередил его:

– Мрачный ты сегодня.

– Надоела мне такая собачья жизнь, а тебе вроде ничего, нравится?

– Нравится, как кабану на вертеле.

– Что-то я от тебя раньше такого не слыхивал, – усмехнулся Иоганн.

– Мне эта служба как колючка под хвост, да что толку об этом языком трепать? Ничего не изменишь. На роду нам с тобой так написано.

– Я тоже так считал, только теперь у меня другие мысли.

– Да все твои мысли – бочка пива и баранья нога, – усомнился Бран.

– И это тоже, – согласился Иоганн, – но мои мысли и тебя касаются.

– Ну? – заинтересовался Бран.

– Хочешь вместо Тритона командовать караулом? – у Брана приподнялись брови. – Или бросить службу и купить небольшую ферму? – У Брана округлились глаза. – Если тебе и этого мало, можешь занять место сэра Рейнхольда и получить замковую стражу в придачу.

Бран было разинул рот, но опомнился и, не скрывая разочарования, упрекнул Иоганна:

– Я думал, ты дело какое скажешь.

– Но ты не отказался бы…

– Да ну тебя, – отмахнулся Бран. – Чтоб Королева сделала меня рыцарем – да ты ополоумел.

– Эта королева – нет, а другая – да.

– Какая другая? – изумился Бран.

– Брингильда!

– Слушай, Иоганн, я всегда считал тебя самым умным из нас, но, видать, Тритон и вправду сегодня тебе все мозги вышиб.

– Мои мозги пока что на месте, и я вот что хотел у тебя спросить. Ты ведь раньше меня попал в замок, ты когда-нибудь слышал про Повелителя?

– Нашел, про кого на ночь спрашивать, – Бран укоризненно покачал головой.

– А кто это? – настаивал Иоганн.

– Да откуда я знаю? Слышал только, что его сама Королева боится… Больше, чем ты Тритона. А тебе-то что?

– Скоро он нам явится во всей красе и силе, Повелитель… мух.

– Да чтоб тебе провалиться! – воскликнул Бран. – Или, может, ты шутишь?

– Пошутил мой отец с моей матерью, – огрызнулся Иоганн.

– Тогда тут скоро начнется такая кутерьма, что забудешь, где у тебя голова, а где ноги.

– А закончится она коронацией Брингильды.

– С чего ты взял? – Бран уже устал удивляться.

– Да с твоих же слов, – спокойно ответил Иоганн.

Брана еще никто не называл глупым, но сегодня Иоганн задал ему непосильную загадку, и он сдался:

– Хорошо, только скажи, нам-то какой прок, если Брингильда станет Королевой?

– Прок будет, если мы ей послужим.

– Послужим? – насторожился Бран, – Знай, Иоганн, я души христианские губить не буду и вечное спасение мне дороже любого королевства.

– А ты думаешь, я буду резать младенцев и душить старух? И вообще, запомни мои слова: тут судьба решит, служить нам Брингильде или нет.

– Накаркаешь, – поежился Бран.

– Испугался? Я тоже боюсь получить вместо золотой цепи железную, а вместо фермы подвал с крысами, но я решил. Черед за тобой.

– Что решил-то? – не понял Бран.

– Не пропустить свой шанс, если небеса мне его пошлют. Вдруг дела пойдут так, что я понадоблюсь Брингильде. Тогда подставлю ей свою спину, когда она полезет на трон.

Иоганн с нескрываемым превосходством посмотрел на обомлевшего от его слов Брана и решил, что для первого раза довольно. Он клюнул – это главное, а про детали пока думать рано.

Друзья вернулись в комнату. Бран снова уселся за стол, а Иоганн сразу же лег спать. Он боялся не справиться с волнением и невольно произнести вслух хотя бы одну из многих безумных мыслей, бурлящих у него в голове. Возбуждение отгоняло сон, и мысли его невольно раз за разом возвращались к старухе, Брингильде и разговору с Браном. При этом его возбуждение мало-помалу меняло окраску с радостно-приподнятого на стыдливо-испуганное. «Что за чушь я нес Брану? Чем я могу помочь Брингильде? Ну баран! – ругал себя Иоганн. – И старуха – или полоумная, или подосланная Рейнхольдом, – бедного стражника аж в жар бросило. – А Брингильда?! Служить ей собрался! Да как я мог такую дурь выговорить? Все, для Брана я теперь свихнутый малый. Только бы он не проболтался остальным, иначе конец. Со света сживут».

Глава 1.2

Охотничий зал, или зал «свиных рыл», как его в шутку звали из-за украшавших стены кабаньих голов, весь переполнился косыми потоками жаркого полуденного солнечного света. Душный воздух постепенно пропитывался запахами нагревшихся охотничьих трофеев и потревоженной пыли.

За длинным дубовым столом в креслах с высокими резными спинками собрались Королева и ее ближайшее окружение – высшие должностные лица, осведомленные о ее отношениях с Повелителем: маршал Вильям – главнокомандующий королевской армией, коннетабль Рейнхольд – начальник замковой стражи, шамбеллан Фидлер – охраняющий королевские покои, сенешаль Грифо – управляющий замковой челядью, сэр Генрит – глава рыцарского ордена – и законник Лейзер, готовивший королевские капитулярии и решения по судебным делам.

Очевидным для всех поводом совещания явилось известие о скором посещении замка Повелителем. Однако по решению Королевы началось оно с оглашения Лейзером нового королевского капитулярия, касающегося сервов. Королеве хотелось понаблюдать за настроением своих приближенных и попытаться заранее прощупать их отношение к предстоящему событию. Действиями Королевы руководила скорее привычка, чем реальная потребность. Привычка эта осталась с первых трудных лет царствования после внезапной смерти мужа, короля Конрада, когда только ценой соглашения с Повелителем ей, совсем молодой женщине, удалось сохранить за собой трон и корону. За эти годы она научилась и привыкла управлять своими придворными, проникать в их замыслы, использовать их слабости и силу, убирать неугодных чужими руками, незаметно, не вызывая зависти других, награждать верных и постоянно ожидать опасность даже при отсутствии малейшего намека на нее.

Все это требовало постоянной жестокости ежедневно и ежечасно даже с самыми верными и преданными. Боязнь обнаружить свое слабое место заставляла Королеву казаться твердой и неприступной, как скала. При этом она упускала из вида, что проявление жестокости без причины или там, где она неуместна, порой воспринимается как слабость, не говоря уже о том, что подданные могут устать от нее.