新裂齐纨素，皎洁如霜雪。

裁作合欢扇，团团似明月。

出入君怀袖，动摇微风发。

常恐秋节至，凉飙夺炎热。

弃捐箧笥中，恩情中道绝。

樂府

За четыре года до битвы

Чжень не любил дни, когда нужно было идти в храм. Само здание было старым и неухоженным, путь к нему пролегал через наспех сложенную гать, да к тому же, предстояло еще несколько часов подниматься в холм. Мальчик с большим удовольствием остался бы в поле, и хоть работа под палящим солнцем была не из легких, все равно не стал бы бросать ее ради такого долгого путешествия. Храм производил на него гнетущее впечатление. Каждый раз, когда мальчик оказывался под треугольной покатой крышей, когда вдыхал запах странных южных благовоний, и когда смотрел на жутковатые рисунки на стенах, его охватывали дрожь и тошнота. Но сильнее всего Чжень боялся монаха, живущего в храме – невероятно огромного, жирного и вечно потеющего лысого человека, с щеками, свисающими до самой шеи. Звали его Ши-Даоань, он был мудрецом и, если верить историям, что рассказывали друг другу деревенские мальчишки, людоедом.

Чжень спрятался за отца, когда Ши-Даоань вышел из небольшого домика поприветствовать деревенских. Всего сорок человек, не считая детей, приходили сюда каждые шестнадцать дней, чтобы помолиться духам и помянуть своих мертвецов. Никто не осмеливался входить в храм без Ши-Даоаня, и иногда приходилось несколько часов ждать во внутреннем дворе, пока толстяк не покинет свой дом. В тот день, впрочем, мужчина вышел из своего убежища почти сразу же. Лицо его, обезображенное излишествами, казалось особенно мрачным и пугающим. Ши-Даоань открыл свой непомерно большой лягушачий рот, и голос великана раскатом грома прокатился по внутреннему двору и, возможно, даже скатился с холма.

– Вы пришли на день раньше, – заговорил исполин, и Чжень сильнее прижался к отцу. – Это дурной знак. Дух Атори предупреждал меня об этом.

– Простите, господин Ши-Даоань, – спокойно ответил ему отец Чженя. Он не был старшим из пришедших на холм мужчин, но был наиболее смелым из них. По крайней мере, в этом был уверен сам Чжень. В конце концов, его отец семь лет провел на войне и сражался под знаменем самого генерала Дун Чжо. – Но не стоит держать нас за дураков. Мы пришли к вам ровно на шестнадцатый день, как и все годы до этого.

– Дурак! – глазки Ши-Даоаня, и без того маленькие и еле заметные, сузились еще сильнее. Теперь их почти полностью поглотили безразмерные щеки великана. – Говорю тебе, прошло пятнадцать дней. Вы сбились со счета.

– Не все же разом! – воскликнул кто-то из толпы, позади Чженя.

– В том то и дело, – голос монаха стал тише. – Это знак. Дух Атори предупреждал меня. Идите в храм, все вы.

      Люди покорно двинулись вперед, не решаясь спорить с Ши-Даоанем. Только отец Чженя замешкался на секунду, но, поймав строгий взгляд монаха, двинулся следом за остальными жителями деревни. Вскоре все сорок человек вместе с детьми оказались в храме и начали нерешительно оглядываться по сторонам. На первый взгляд, ничего не изменилось, и все же Чжень чувствовал приближение беды. Словно что-то пошло очень сильно не так. Краем глаза он успел заметить, как Ши-Даоань крепит к стене храма бумажный амулет.

– Отец, – тихо сказал мальчик. – Я чувствую что-то неладное.

– Мы все это чувствуем, – также тихо ответил Чженю его отец. После чего крикнул вслед исчезнувшему в домике монаху. – Что происходит, Ши-Даоань?

– Беда, – послышался голос великана. – Сидите здесь, заприте двери. Атори предсказал этот день.

– Так не пойдет, – отец Чженя мягко отстранил сына и сделал шаг по направлению к выходу из храма. – Если что-то случилось в деревне, мы идем туда. Там остались наши семьи.

      Но стоило мужчине, ветерану многих сражений, лишь коснуться носком порога храма, как ярко-желтая вспышка сперва ослепила его, а затем и отбросила назад. Сияющий пузырь остался натянутым в дверном проеме, и жители деревни отхлынули назад, читая защитные молитвы и вознося хвалу духам. «Волшебство», – шептали со всех сторон от Чженя. Мальчик же склонился над упавшим отцом – к счастью, мужчина был крепким и, после падения на выложенный из камня пол, отделался лишь шишкой на голове. В дверном проеме вновь появился Ши-Даоань. На груди его теперь был грубый тканевый доспех, кожаный наплечник прикрывал левую руку и часть шеи, а в правой руке исполина лежало длинное копье. Дюжина разноцветных лент украшали древко.

– Я спасу ваши семьи, – спокойно ответил толстяк. – Вы не готовы встретиться с тем, что ждет вас под холмом. Атори предсказал этот день.

– Да что ты заладил, – отец Чженя одним прыжком оказался на ногах и снова двинулся в сторону выхода. – Я был на войне, я знаю, как владеть и клинком, и копьем цзи, и луком. Многие здесь уже сражались с разбойниками и гурами. Сними свое заклинание, и мы пойдем с тобой!

Толстяк только покачал головой. Он взмахнул рукой, и двери храма захлопнулись прямо перед носом у деревенских мужчин. Из-за закрытых дверей до них донесся голос монаха.

– Вы не готовы к встрече с саранчой. Атори предсказал этот день.

      Толпа замолчала, а потом завыл ветер. Мужчины растерянно смотрели друг на друга, не зная, что им делать. Так прошли долгие секунды, а затем отец Чженя взревел.

– Да плевать! И степных чудовищ порублю, если придется! – и почти сразу же после этих слов храм содрогнулся, а с потолка посыпались каменная крошка и солома – это отец Чженя со всей силы влетел плечом в храмовую дверь. Затем еще раз и еще, пока наконец остальные мужчины не пришли в себя и не начали помогать. Через несколько минут, с надсадным скрипом, слетели петли, и одна из дверей упала на землю. Отец Чженя ударил по желтому пузырю, и его снова отбросило в глубину храма. Чжень прекрасно знал, что отца это не остановит. Он встал и упрямо пошел вперед, схватив небольшую деревянную лавку, и попробовал с ее помощью выбраться из храма. Но желтый пузырь расколол импровизированный таран в щепки, а самого крестьянина в очередной раз отбросил назад. Отец Чженя злился все сильнее, вселяя страх и в мальчика, и в собравшихся в храме мужчин. Никто, впрочем, не решался остановить или успокоить его, как и всегда. Все боялись связываться с отцом Чженя, когда он выходил из себя. Даже когда он в третий раз отлетел от магической преграды, и когда из разбитого лба его потекла густая кровь – никто не осмелился остановить его. Отец Чженя снова поднялся на ноги и с хриплым рыком направился к выходу. Новая вспышка отбросила его еще дальше, чем прежде, и на этот раз мужчине понадобилось несколько секунд, чтобы подняться. Со стены, в которую его впечатало защитное заклинание, раскрошилась белая краска и деревянная отделка.

      Мальчик оглядел храм. Всего пара окон, и то, у самого потолка. Даже если добраться до них, взрослый мужчина вылезти не сможет. И все же, можно попробовать.

– Отец, – подавляя дрожь в голосе заговорил мальчик. Мужчина резко повернулся к нему – в глазах его горело пламя, кулаки были сжаты. Кровь теперь заливала все лицо, и отец Чженя походил на демона. – Я видел, как монах крепит амулет к стене храма. Если я смогу вылезти через окно, то сорву его. Может тогда заклинание пропадет?

– Ну так не стой, – рявкнул на Чженя отец. Мальчик кивнул и побежал к одному из окон. Кто-то из деревенских мужчин молча подсадил его и, пусть не без труда, Чжень смог ухватиться за небольшой выступ. Подтянувшись на руках, мальчик быстро влез в окно. Легко спрыгнув, он немного ушиб ноги, после чего прихрамывая поскакал к выбитой двери храма. Бумажный амулет горел волшебным желтым светом. Чжень сделал шаг по направлению к нему и остановился. «А что, – вдруг пронеслось в его голове. – Если его нельзя трогать? Если меня ударит молния или земля проглотит?»

– Чего разинул пасть, – отвлек мальчика голос отца. Тот стоял прямо перед желтым пузырем и смотрел на сына исподлобья, даже не потрудившись вытереть кровь. – Давай!