— Я была в пентхаусе, помогала собирать кое-какие вещи для Анны. София прислала меня, поскольку она проводит в больнице столько времени, сколько может. — Катерина глубоко вздыхает. — Я подумала, не отдать ли это тебе. Я считала себя подругой Аны. Но, как и ты, я считаю, что мой долг перед мужем превыше всего, и он решил стать союзником твоего мужа. Если эта патовая ситуация между братьями Макгрегор затянется слишком надолго, она станет кровавой. У меня двое девочек и еще один ребенок на подходе, и моим падчерицам пришлось через многое пройти. Я прошла через достаточно. Я не желаю видеть своего мужа втянутым в еще один кровавый конфликт. — Она подталкивает конверт ближе ко мне, убирая от него свои длинные, элегантные пальцы. — Я объясняю все это, чтобы ты поняла, почему я дала тебе такую вещь, когда Ана – моя подруга.

— Я все еще не понимаю. Что это?

— Это копия теста на отцовство для ребенка Аны, — спокойно говорит Катерина. — Я не открывала его, и я бы попросила тебя подождать, пока я уйду. Я не желаю знать, и это не мое дело. Но, в зависимости от информации внутри, это может помочь Коннору. Усилить его претензии еще больше и лишить Лиама легитимности. Тебе решать, что с этим делать.

Я ошеломленно моргаю, глядя на нее. Лиаму все равно, его это ребенок или нет. Ко мне возвращается голос Найла, слова, которые я сначала пропустила, только чтобы понять, что он сказал. Похоже на какую-то извращенную судьбу, что в ту же ночь Катерина вручила мне это. Возможное доказательство того, что ребенок не от Лиама, если это так…

Катерина уже встает, оставляя недопитый чай, и тянется за сумочкой. 

— Тебе решать, что с этим делать, — твердо говорит она. — Тебе и Коннору. Я не хочу говорить об этом или слышать об этом снова. И знай, прежде всего, это было достаточно трудное решение.

Она начинает проходить мимо меня, затем останавливается, ее рука мягко ложится мне на плечо. 

— Поначалу эти браки трудны, — тихо говорит она. — Браки по договоренности, для союзов и детей. У меня поначалу тоже было так. Это чуть не сломало меня. Это чуть не сломало нас обоих, если честно. Виктор… гордый человек, и у меня тоже есть гордость и упрямство. Но, в конце концов, мы нашли свою любовь. И я благодарна, что мы это сделали вместе.

Ее рука слегка сжимает мое плечо, а затем она уходит, оставляя меня сидеть с конвертом передо мной, в котором хранится информация, о которой я даже не подозревала до сегодняшнего вечера.

И теперь это в моих руках.

***

Когда я возвращаюсь, Коннора все еще нет дома. Я выбрасываю из головы все мысли о том, что он мог делать, он сказал, что был на деловом ужине, и я не хочу думать иначе, и иду на кухню. В углу есть небольшая винная полка. Я достаю бутылку красного, не утруждая себя просмотром этикетки, нахожу бокал и иду в неформальную гостиную.

Слишком тепло для камина. Без камина в комнате становится не так уютно, но я все равно опускаюсь на узорчатый диван, откупориваю вино и наливаю щедрую порцию в бокал. Другой рукой я роюсь в кармане, разворачиваю конверт и кладу его на журнальный столик.

Я не знаю, что с этим делать.

У меня нет причин защищать Лиама. Он, конечно, не защищал меня, когда нарушил свою клятву жениться на мне в тот момент, когда влюбился в Анастасию. Он знал, что это может сделать меня бесполезным, испорченным товаром, что моему отцу, возможно, пришлось бы выдать меня замуж за любого, кто взял бы меня и предложил что-то взамен. Я не смогла бы остаться незамужней или, что еще хуже, выйти замуж за кого-то обычного. За того, в кого я была влюблена. Это опозорило бы моего отца еще больше.

Лиам знал обо всех последствиях, когда бросил меня. Если верить Найлу, он тоже знал об этом. Он знал, что ребенок Анастасии может быть не от него. Что она трахалась с каким-то другим мужчиной, или что какой-то другой мужчина трахнул ее, учитывая то, что я слышала о том, через что она прошла. И он все равно выбрал ее.

Это задевает мою гордость, даже сейчас, даже когда я рада, что не стала женой Лиама.

Если он знает, то я не защищаю Анастасию, скрывая информацию при себе, во всяком случае, не от него. Но если ребенок не от Лиама, и короли обнаружат это… Никто не знает, что с ними случится. Даже если Коннор попытается защитить их, будет ли этого достаточно? Я пытаюсь представить, какой может быть реакция Коннора. Я не думаю, что эта информация разозлила бы его, но он, безусловно, мог бы использовать ее для усиления своих претензий. Он мог бы даже использовать их, чтобы убедить Лиама уйти в обмен на то, что тот сохранит это при себе и не поделится с другими королями.

И тут мне в голову приходит еще одна мысль, от которой у меня учащенно бьется сердце.

Если я отдам это Коннору, а я не могу придумать ни одной реальной причины не делать этого, это может показать ему, что он может доверять мне. Что я не буду использовать что-то подобное, чтобы манипулировать им, что я не отдам это сначала своему отцу и не спрошу его мнения, прежде чем идти к Коннору. Это покажет Коннору, что я ему предана. Я, как и Катерина, ставлю на первое место благополучие своего мужа и нашей семьи.

Если я это сделаю, уменьшит ли это его негодование? Смягчит ли его чувства?

Я не знаю, но, осушая свой бокал вина и наливая другой, я знаю, что хочу попробовать. Я хочу протянуть ему руку, попытаться преодолеть пропасть между нами. Я хочу получить шанс на примирение. Я хочу показать ему, какими партнерскими отношениями мы могли бы стать, муж и жена. Настоящая влиятельная пара во главе преступного мира Бостона.

И это идеальное средство для этого.

Я так занята разглядыванием конверта, что не слышу, как открывается дверь или быстрые, тяжелые шаги Коннора. Я не слышу, как он зовет меня по имени, пока он не оказывается в дверях гостиной, и я резко оборачиваюсь, хватаясь за спинку дивана, когда мельком вижу его, и мое сердце почти останавливается в груди.

Он выглядит по-другому. Его взгляд ловит мой, горячий и настойчивый, и он шагает ко мне, стиснув челюсти. Сначала мне кажется, что он злится, пока я не вижу, как две верхние пуговицы его рубашки расстегнуты, а толстый бугорок члена натягивается на ширинку брюк.

Он уже возбудился. И он идет ко мне.

Я чувствую, как адреналин, горячий и волнующий, бежит по моим венам, когда Коннор крадется вокруг дивана, на его лице ясно читается намерение. Я чувствую себя прикованной к месту, забыв о письме из-за шока, вызванного тем, что увидела его так внезапно и вот так. Он выхватывает бокал из моей руки, и часть красной жидкости выплескивается через край на мою рубашку. Я издаю протестующий крик, и Коннор хватает ее спереди, почти разрывая ткань, когда стягивает ее через мою голову, отбрасывая в сторону. Мою кожу покалывает, несмотря на тепло в комнате, но он уже притягивает меня к себе.

— Коннор… — Я пытаюсь отстраниться, пораженная и немного напуганная силой его желания, но он не отпускает. Мы сцепляемся друг с другом на секунду только для того, чтобы упасть боком в пространство между диваном и журнальным столиком, я лежу на спине, Коннор на мне сверху, его колено уже раздвигает мои ноги, чтобы он мог переместиться между ними.

Я чувствую какой-то странный, сладкий запах и морщу нос, мои глаза расширяются от ужаса, когда я понимаю, что это. Чьи-то духи.

— Ты был с другой женщиной, — шепчу я, и мое сердце уходит в пятки, когда меня поражает осознание, хотя я точно знаю, насколько это лицемерно. — Ты…

Если я раньше не понимала, что чувствую к Коннору, то теперь понимаю. Мысль о том, что он может быть с кем-то другим, теперь, когда это стало реальностью, сводит с ума и разбивает сердце, и мне хочется кричать. Я хочу ударить его, пнуть ногой, но он прижимает меня к ковру, и я извиваюсь в его объятиях, пытаясь не заплакать. 

— Ты...

— Я ее не трахал, — рычит Коннор, одной рукой зажимая мои запястья над головой, а другой тянется к пуговице моих джинсов. — Я ее не трогал. Я не хотел ее.