— Похоже, вы многое знаете о моей семье, — осторожно говорю я. — Но это предположение.

Кайто пожимает плечами. 

— Я знаю твоего брата. Хорошо известно, что ты бросил королей, когда между тобой и твоим отцом была вражда. Твой брат держал их вместе в отсутствие вас обоих. — Он наклоняется вперед, ожерелья качаются, когда он пронзает меня своими проницательными черными глазами. — Твой брат - человек, полный страсти. Я помог ему, потому что уважал это. Человек, не желающий позволять другим отнимать у него то, что он любит. — Он откидывается на спинку дивана, снова раскинув руки. — Тебе не удастся победить так легко, как ты думаешь, Макгрегор-сан. Ты слышал историю о Хару Накамуре?

Я хмурюсь. 

— Нет, не слышал.

— Конечно, — ухмыляется Кайто. — Американцев так мало волнует история кого бы то ни было, кроме их собственного происхождения. Даже тех, с кем они хотят вступить в союз.

Нобура бросает на сына предупреждающий взгляд. 

— Простите грубость моего сына, Макгрегор-сан, — осторожно произносит он. — Он упоминает об этом, потому что эта история мало чем отличается от ситуации, в которой вы оказались сейчас.

Я смотрю на него. 

— О?

— Мой отец не был старшим сыном в нашем клане, — медленно произносит Нобура. — Его брат, Хару, был. Однако мой дедушка решил нарушить традицию и передать роль кобунта моему отцу, а не Хару. Он чувствовал, что темперамент моего отца лучше подходит для лидерства, хотя у моего отца не было реального желания играть эту роль. Тем не менее, долг - это все для нас, и мой отец согласился. — Он делает паузу. — Я полагаю, вы можете предсказать, к чему это привело дальше.

Я киваю, но ничего не говорю, позволяя ему продолжать.

— Хару был обижен и разгневан тем, что его обошли. Он ждал, когда мой дедушка скончается, и когда мой отец официально стал мадекумичо, он напал со своими людьми. Между моим отцом и дядей была великая гражданская война. Она длилась месяцы и была чрезвычайно кровопролитной. Клан Накамура разделился между братьями. Во время нападения на дом моего отца люди Хару убили первую жену моего отца, жену, на которой Хару женился бы, и ребенка внутри нее. В результате мой отец дал клятву крови. После этого клан сплотился вокруг моего отца, и Хару пустился в бега, но мой отец поклялся, что никогда не будет знать покоя, пока его кровь не пропитает землю, где пролилась кровь его жены. Он притащил своего брата обратно и казнил его вон в том дворе, — Нобура указывает на внешнюю часть дома, — на глазах у всего клана. Его тело оставили в лесу на съедение зверям, а голову похоронили у подножия могилы жены моего отца. — Он делает паузу, глядя на меня черными глазами, такими же пристальными, как у его сына. — Мой отец, конечно, снова женился, и клан Накамура силен, как и прежде. Но проклятие насилия остается с нами. Клан Накамура теперь известен как самый кровавый из якудз. Я бы предпочел более мирное руководство, но теперь мы должны править с помощью страха, а не уважения, как это было раньше. Это то наследие, которое я передаю своему сыну.

Нобура переводит дыхание, наклоняясь вперед. 

— Эта история, конечно, не такая, как ваша. Но мой отец хотел помириться со своим братом. Если бы Хару с самого начала не пришел к нему с насилием и гневом, мой отец, возможно, нарушил бы традицию и нашел способ разделить роль кумича со своим братом. Они могли бы вместе начать новую эру якудзы, время, когда роль кумича в будущем достанется не старшему сыну, а сыну, способному лучше всех руководить, который подошел к этой роли со страстью, силой и преданностью, а не со слепым долгом. Но этому не суждено было произойти из-за отказа Хару прогнуться. Услышать, чего на самом деле хочет его брат, и положиться на узы семейной любви, а не на самодовольный гнев.

Я чувствую на себе взгляд Кайто, пока говорит его отец. Слова оседают где-то в моей груди, застревая плотным комком и заставляя меня чувствовать себя усталым и измученным. История не такая, как у меня с Лиамом, она отличается во многих отношениях, и роли всех вовлеченных, братьев и жены, не одинаковы. Но, в конце концов, суть этого находит отклик.

Прежде всего, я вижу, как вражда между мной и Лиамом, если ее не разрешить в ближайшее время, может закончиться столь же кроваво. Это не то, чего я хочу. Я тоже не верю, что это то, чего он хочет. Но мир? Кажется, что это за гранью возможного. Я не понимаю, как после всего этого времени, со всеми нашими различиями и после всего, что произошло, мы с Лиамом могли бы просто отложить все это в сторону и возглавить Королей вместе.

— Мне жаль говорить, что я не могу дать вам ответ, на который вы надеялись, — говорит Нобура, вставая. — Но я надеюсь, что вы подумаете над тем, что услышали здесь сегодня, Макгрегор-сан. Возможно, в будущем все может быть по-другому.

Ничего не остается, как уйти. Ясно, что я не получу того, за чем пришел. Я достаточно хорошо знаю якудзу, чтобы понимать, что мне не следует раздувать проблему или делать что-либо, чтобы выставить Нобуру Накамуру с плохой стороны. Я тоже встаю, наклоняю голову и чувствую на себе взгляд черных глаз Кайто, который все еще развалился на диване.

— Спасибо за ваше время, Накамура-сама. И за вашу мудрость Накамура-сан.  Я наклоняю голову в сторону Кайто, и тут обшитая панелями дверь открывается, появляются трое мужчин в черных костюмах, чтобы сопроводить меня обратно к моей машине.

Я чувствую тяжесть на обратном пути, отягощенный рассказом Нобуры и предстоящей ночью. Я знаю, Сирша захочет моего внимания, чтобы наша ночь была романтической. Поскольку я не собираюсь сообщать ей, с кем я разговаривал или что произошло между мной и Накамура, мне нужно вести себя так, как будто ничего не случилось, как будто я просто встретился со старым другом, чтобы выпить.

Ложь на лжи. Гора притворства, игр, опирающихся друг на друга, пока я не почувствую себя измотанным этим. В моей жизни нет никого, с кем я мог бы быть полностью собой. Даже с Джейкобом, потому что, в конце концов, Джейкоб все еще выполняет мои приказы. Он мой друг, но между нами всегда будет разница во власти.

Я откидываю голову на спинку сиденья, чувствуя усталость. Чего я хочу, так это вернуться в гостиничный номер и поспать, но это не вариант. Мой телефон жужжит, и я вижу, что это сообщение от Сирши. Онсэн через час. Частная трапеза и бармен. Рядом с ним смайлик с сердечками, и я хмурюсь.

Весь этот уик-энд, возможно, был ошибкой. Мне не только не удалось заполучить союзника якудзы, но я слишком сильно ослабил бдительность с Сиршей. Я теряю из виду, что важно, и какую опасность она представляет для меня, если она играет в свою собственную игру. Всю свою жизнь я извлекал простейший урок этой жизни - никому не доверять полностью. На самом деле, лучше доверять как можно меньше. Но я также начинаю понимать, что это одинокое существование.

Когда я поднимаюсь в комнату, чтобы переодеться, Сирши уже нет. Я нахожу ее внизу, в комнате, где находится онсэн на открытом воздухе, сидящей на низком диване и ковыряющейся в тарелке с фруктами. Кроме нее, в комнате никого нет, на двери табличка, предупреждающая, что она зарезервирована, и играет та же тихая музыка, что и в массажном кабинете. За баром бармен протирает бокалы, специально для нас. Клубящийся пар от онсэна выливается на балкон, откуда открывается потрясающий вид на национальный парк, расположенный сразу за ним.

Сирша поднимает глаза, когда я вхожу, и ее лицо расплывается в улыбке. 

— Они позволили мне выбрать музыку на вечер. Но я не была уверена, что тебе понравится.

— Все прекрасно. — Я подхожу, чтобы сесть рядом с ней, замечая на столе бумажное меню. — Ужин?

— Я попросила омакасе, — объясняет она, продолжая ковырять фрукты. — Я надеялась, что ты не слишком наелся на ужине с другом. Дегустации, подобранные шеф-поваром, всегда веселые.

— У нас были только напитки. — Я тоже тянусь за фруктом, стараясь не отвлекаться на то, как красиво она выглядит. На ней черное бикини, которое не оставляет простора для воображения, что меня удивляет, и прозрачный золотой саронг на одном бедре, который оставляет обнаженным одно кремовое бедро, и мне приходится сопротивляться желанию провести по нему рукой.