Тогда я думаю о Найле, частично против своей воли, но это имеет отношение к происходящему, потому что Найл выложился ради меня. Он преследовал меня, насколько мог, был открытым и откровенным в своих чувствах, даже зная, что есть шанс, что я не смогу или не захочу ответить на них взаимностью. Даже зная, что я не могу дать ему всего, чего он желает. Он все равно рисковал своим сердцем.

Я должна быть достаточно смелой, чтобы сделать то же самое с Коннором. И тогда, если Коннор все еще отвергает меня, я смогу дать Найлу все, кроме традиционных отношений, потому что я буду знать наверняка. Я больше не буду тосковать по мужу, который меня не хочет, что было бы самой неловкой и болезненной вещью из всех.

— Что, если мы попробуем? — Спрашиваю я, так же спокойно выдерживая взгляд Коннора. — Только на эти выходные?

Выражение его лица становится настороженным. 

— Что ты имеешь в виду? Что именно? Ради ребенка? Мы уже делали это, и, уверяю тебя, будем делать все время, пока мы здесь. — Его глаза наполняются расчетливой похотью, когда он говорит это, но я не позволяю ему так легко отвлечь меня.

— Нет. Что, если мы попытаемся вести себя как настоящая пара в их медовый месяц. Настоящие муж и жена.

— Уверяю тебя, мы ареальные…

— Прекрати это! — Я свирепо смотрю на него, мои руки сжимаются в кулаки на сиденье рядом с моими бедрами, мое сердцебиение ускоряется от разочарования. — Ты знаешь, что я имею в виду, Коннор. И ты, возможно, не помнишь ту ночь в нашей гостиной, когда ты заставил меня называть тебя Уильямом и на самом деле радовался тому, что ты со мной, но я помню. Я также помню секс-клуб в Лондоне, и пляж в Дублине, и...

— Ладно, хватит. — Голос Коннора стал жестче, но мне кажется, я вижу проблеск любопытства в его глазах, и этого достаточно, чтобы дать мне крошечную надежду. — Чего именно ты хочешь, Сирша?

Я делаю глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями настолько, чтобы они были ясными. Сейчас или никогда. Это твой единственный шанс, возможно, получить то, что я хочу. Возможно.

— Я хочу, чтобы мы вели себя так, как будто мы влюблены. Как будто ты хочешь быть со мной, а я хочу быть с тобой. Как будто мы выбрали этот брак по причинам, отличным от политики и удобства…

— Уверяю тебя, до сих пор наш брак был совсем не удобным для меня…

Я бросаю на него сердитый взгляд, и он поднимает руки, сдаваясь. 

— Извини. Пожалуйста, продолжай.

Возможно, это первый раз, когда Коннор извиняется передо мной, и это настолько выбивает меня из колеи, что мне приходится на мгновение моргнуть, прежде чем продолжить, с трудом сглатывая. 

— Я хочу, чтобы в эти выходные мы были как обычные муж и жена, отправившиеся в медовый месяц в Японию. Вот и все. Романтика, свидания, секс, целых девять ярдов. Я хочу всего этого. А потом мы вернемся домой и сможем вернуться к нашей договоренности.

Но если это сработает, возможно, ты не захочешь.

Коннор хмуро смотрит на меня. 

— Зачем тебе это нужно, Сирша? У меня сложилось впечатление, что ты так же не заинтересована в любви ко мне, как и я к тебе.

Эти слова жалят, режут, как нож, но я все равно продвигаюсь вперед. 

— Я хочу получить опыт, — говорю я ему прямо, и это не намеренная ложь. — Не важно, какие еще отношения у меня могут сложиться, Коннор, не важно, в какие еще отпуска с кем-то я могу отправиться, не важно, сколько романтики, свиданий или привязанности я получу от других любовников в будущем, ты всегда будешь моим единственным мужем. Это всегда будет мой единственный медовый месяц, или что-то близкое к нему. Я хочу знать, каково это, заниматься всем этим с мужчиной, за которого я вышла замуж. Я хочу почувствовать, на что похож нормальный брак. Только один раз.

Коннор хмурится еще сильнее, и на секунду мне кажется, что он на это не купится. Что он собирается отвергнуть меня и мою идею, сказать мне, что я веду себя нелепо, и что мы останемся в комнате и будем трахаться столько раз, сколько сможем, без стресса и помех, а затем отправимся домой. Затем его рот дергается, и я вижу, как он расслабляется на своем месте, выражение его лица снова становится любопытным, когда он ухмыляется. 

— Хорошо, — говорит он наконец. — Я сыграю в эту игру, Сирша. Обычный медовый месяц. Все, что могут испытать любящие муж и жена, которые не могут оторвать глаз друг от друга. — Его взгляд скользит по моему телу, и я знаю, что он замечает изгиб моей груди под платьем, то, как мягкий, эластичный материал облегает меня. — Тогда, возможно, у меня есть какие-то собственные желания. Кое-что, что я всегда хотел сделать с женщиной, которая была готова удовлетворить любую мою прихоть.

При этих словах мое сердце трепещет в груди, бедра сжимаются вместе. 

— И чтобы это могло быть? — Спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал хотя бы слегка заинтересованно. — А главное, что заставляет тебя думать, что я готова удовлетворять все твои прихоти?

— Я согласился на то, чего ты хочешь, — говорит Коннор, ухмылка все еще не сошла с его полных губ. — Справедливо, Сирша. У меня никогда не было женщины, с которой я спал в частном самолете.

Я смеюсь. 

— Ты хочешь в спальню? Вступить в клуб десятитысячников?

— Нет. И да. — Улыбка Коннора становится шире, в то время как моя дрогнула.

— Что… — Я оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть служащую, идущую к нам по проходу. — Коннор, она увидит! Или ты имел в виду в туалете? — В моей голове крутятся возможные варианты, тревожный узел затягивается у меня в животе, в то же время я чувствую, как там тоже нарастает возбуждение, мне интересно, что придумает Коннор.

— Извините, — говорит Коннор, указывая на дежурную. — Не могли бы вы оставить нас с женой на некоторое время наедине? Некоторое время нам ничего не понадобится. Я нажму на кнопку, если потребуются ваши услуги.

— Конечно, сэр, — радостно отвечает она, на ее лице появляется улыбка, когда она разворачивается на каблуках, чтобы уйти от нас, и я чувствую, как мои щеки начинают розоветь.

— Теперь она знает, Коннор! — Я тяжело сглатываю, мой пульс тревожно трепещет в горле. Тем не менее, я не могу отрицать, что чувствую, как покрываюсь мурашками при мысли о стюардессе в задней комнате, думающей о том, что мой великолепный муж может делать со мной, что требует конфиденциальности.

— Мы обычные муж и жена, — говорит он с усмешкой. — В наш медовый месяц, Сирша. Это то, чего ты хотела, верно? Чтобы я относился к тебе так, как относился бы к женщине, с которой хотел быть?

Я делаю глубокий вдох, кивая. 

— Да, — шепчу я, и его глаза блестят.

— Тогда сними верх своего платья, Сирша. Покажи мне свою грудь.

Я смотрю на него, мои глаза расширяются. 

— Я…

— Я знаю, что ты не надела бюстгальтер. На борту прохладно, и я мог видеть очертания твоих сосков все то время, пока мы сидели здесь и разговаривали. Поверь мне, я видел, — добавляет он, его голос полон желания, и мое сердце подпрыгивает в груди. — Покажи мне свои сиськи, Сирша, или мы можем отменить все это и вернуться к нашей договоренности. Секс с целью довести тебя до оргазма и ничего больше, что, конечно же, не предполагает обнажаться для моего удовольствия в частном самолете.

То, как он это произносит, его акцент слегка усиливается, когда он говорит, заставляет мой пульс учащенно биться. Это звучит так распутно, так роскошно эротично, и я чувствую, как шелковистый материал моих трусиков прилипает к моим бедрам, когда возбуждение захлестывает меня. Я медленно стягиваю толстые бретельки платья со своих плеч, обнажая их тонкие бледные изгибы, позволяя Коннору увидеть их. Мне всегда нравились мои плечи и ключицы. Мне нравится проводить пальцами по коже, позволяя бретелькам упасть, когда я натягиваю материал на грудь, позволяя им выскользнуть наружу.

Мои соски мгновенно твердеют на прохладном воздухе, твердые и розовые. Я вижу, как сжимаются челюсти Коннора, толстый бугорок его эрекции упирается в ширинку. Он такой большой, что невозможно не заметить, как он встает, и я вижу, что он уже полностью возбужден, просто от вида моей груди.