– Одолжение он мне сделал, надо же!

– Ага! – разноцветные глаза хитро блеснули из-под белой челки. – Дашь булочку за это?

– Бессовестный! – но перед этой мордашкой не устоять.

– Богиня Офель! – потрясенно пробормотал Аматар, глядя на ребенка. – Он выжил?!

Я все поняла и поставила малыша на ноги:

– Сар, беги домой, можешь съесть две булочки.

– Целых две? – восхитился сорванец. – Я опять заболел?

– Ты хочешь или нет? Тогда беги! – когда белая шевелюра скрылась за поворотом, мой взгляд остановился на бледном лице дракона. – Так это ты его оставил на ступенях? Выкинул, как мусор?

– Риэра, ты не понимаешь.

– Как можно так поступить с сыном? Ты прав, не понимаю!

– Он не мой сын. – Аматар вздохнул.

– Да? – я остыла. – Прости.

– Но я принес его к храму.

– Ничего не понимаю! – гнев вновь завладел мной.

– Давай поговорим. Не здесь.

– Ну конечно, это же позор, что дракон в таком замешан!

– Риэра, пожалуйста!

– Хорошо. – Проворчала я.

Мы спустились под горку и вышли к реке. Сиреневые воды мягкими волнами ласкали сияющее серебро песка. Веяло прохладой. Мне нравилось здесь купаться, когда выплывала темная луна. Иногда брала с собой Сара, но тогда приходилось не плавать, а следить, чтобы этот лягушонок не наелся песка, закусив пойманной рыбой, и не перебудил всех в округе своими воплями. Воду он любит – сказывается кровь аек, водного народа.

– Говори. – Я повернулась лицом к Аматару. – Как ты, кстати, узнал, что Сар именно тот подкидыш?

– По родовой вязи на лице. – Ответил дракон. – Она проявляется, едва видимая, когда на кожу падает свет луны. У Владык суши – под светлой, у Владык воды – под темной луной. Вот, смотри сама, – его руки легли на мою талию и осторожно притянули меня к себе.

– Даааа, – зачарованно протянула я, разглядывая тонкие сияющие паутинки на его лице, что наливались светом и исчезали, словно в такт ударам сердца. Красиво! А вот блеск в глазах принца мне не понравился. Как и его губы, что начали приближаться к моим. – Так кто его отец? – отойдя на шаг, спросила я.

– Мой брат. – Аматар вновь вздохнул. Видимо, обниматься ему нравилось, а обсуждать Сара – не очень.

– Правящий принц Алатар?!

– Нет, что ты. Младший брат, Асатар.

– Уже легче. – Проворчала я. – Он вообще знает о малыше?

– Знал. Но думал, что он умер.

– Тогда нужно рассказать, что его сын жив. – Я кивнула сама себе. И пусть только попробует сказать, что это не мое дело! – Где его можно найти?

Саяна

Я поставила люльку со спящими наследниками на диван, сама села рядом, сложила руки на коленях и уставилась на Горана:

– Говори.

– Тебе будет больно все это слышать. – Тихо сказал он, присев на край большого письменного стола.

– Не привыкать.

Он начал рассказывать. О том, как мы встретились. Как ему пришлось сделать то, что превратило меня в бессмертную и возложило на плечи такую ношу, что не пожелаешь никому. Как мы справлялись с последствиями этого, едва успевая менять одних врагов на других, что становились лишь серьезнее и опаснее. Стоп.

– Подожди. – Я вскинула руку, останавливая его. – То есть ты сделал меня… такой, даже не спросив?

– Да. – Он прикрыл глаза, словно боясь того, что произойдет сейчас. – И никогда себе этого не прощу.

– А мне как удалось тебя простить? – голос задрожал.

– Не знаю, Саяна. До сих не могу понять.

Горана захныкала, не просыпаясь. Она считывает эмоции матери на раз, уже заметила. Не ребенок, а лакмус!

– Ш-ш-ш, – моя дрожащая рука легла на ее животик, поглаживая. – Успокойся, крошка.

– Саяна…

– Горан, нет. – Я вскинула на него глаза. – Тебе лучше уйти.

Он побледнел.

– Вернее, мне надо уйти.

– Подожди, умоляю, – он прижал к себе, едва встала. – Не знаю, что сказать. Пожалуйста, не принимай решений сгоряча, Саяна!

– Отпусти.

– Отпущу, если захочешь. – Мужчина отступил на шаг. – Все будет, как ты скажешь.

Как будто от слов легче! Я взяла люльку и вышла из кабинета. К моменту, когда за мной закрылась дверь спальни, дочь уже плакала в голос. По моим щекам тоже текли слезы.

Горан постучался ко мне через несколько часов.

– Принес обед. – Тихо сказал он, когда я открыла дверь.

– Спасибо, но не стоило, спустилась бы в столовую.

– Воспользовался предлогом увидеть тебя. – Мужчина прошел в комнату и поставил поднос на стол. Печальная улыбка вкупе с искренностью ударила по сердцу. – Саяна… Этот дом, он принадлежит тебе. Я съеду – если разрешишь, в гостевой домик на территории, если нет – куплю себе жилье рядом с вами.

– Ты этого хочешь? – я вгляделась в его полные боли глаза.

– Хочу… – начал мужчина, и мое сердце разорвалось. – Чтобы было так, как тебе удобнее. Хочу, чтобы ты была спокойна и счастлива в своем доме. А я… Ты страдаешь по моей вине.

– Знаешь, смотрю на малышей и думаю, – взгляд устремился к спящим карапузам, – раз они появились на свет, значит, мне удалось простить тебя, Горан.

– Не знаю, как ты нашла силы для этого.

– И мне сие неведомо. – Я посмотрела на него. – Но хочу, чтобы ты остался.

– Правда? – глаза непонятного цвета засияли. – Ты уверена?

– Да. Ради детей – попробуем.

– Спасибо, родная! – он посмотрел на спящих малышей. – Так приятно видеть их спокойными!

– Побудешь с ними? – попросила я. – Хочу принять душ, но не хочу крошек будить. Они все еще плачут, когда отхожу. Может, пока ты рядом, не будут.

– Конечно, или. – Горан сел на кровать.

Я дошла до двери в ванную и оглянулась – молчат. Наконец-то можно нормально помыться, а не бегом, слыша плач детей, разрывающий душу!

Теплые струйки заскользили по телу, с губ сорвался стон – как приятно! Именно это мне после всего пережитого и нужно – неспешность в наслаждении простыми радостями жизни. Понежиться в ванне с пеной, послушать музыку, медленно, смакуя каждый кусочек, съесть что-то вкусное, встретить рассвет, вдыхая краски полыхающего неба, гладить волосики своих детей, устроить пробежку, чувствуя, как слаженно работают мышцы, ощутить поток ветра в лицо, насладиться мощью стихии – к примеру, бушующей ночью грозы…

Молния вспыхнула перед закрытыми глазами, заставив поразиться реальности картинки. Все-таки воображение – великая… Что за черт?! Я едва устояла на ногах – молнии посыпались одна за другой, вокруг грохотал гром, оглушая до боли в ушах, на меня лилась уже не теплая приятная водичка из душа, по телу хлестали струи ливня – как кнуты, они заставляли взвизгивать от боли, сжимаясь в комочек.

Вокруг расползалась бесконечная тьма, высвечиваемая хищными молниями, но глаза, ослепленные их вспышками, ничего рассмотреть не могли. В душе расправило щупальца отчаяние, тесно, до хруста переплетенное с предчувствием, что сейчас произойдет что-то ужасное – как будто светопреставления вокруг недостаточно!

Я встала, через силу распрямилась, тяжело дыша и выпуская стоны сквозь стиснутые зубы. Не видят глаза – пусть, есть другие органы чувств! Прикрыть веки, отпустить ощущения. Боль медленно, нехотя, но все же отодвинулась на задний план. Я сосредоточилась на сердцевине души, чувствуя себя персиком – сейчас важна только косточка. Дать силу иным чувствам, отдаться в их власть, пусть заберут всю меня, окрепнут и…

Ливень прекратился. Я открыла глаза и, стараясь дышать ровно, огляделась. Уже лучше. Темнота рассеивается – потому что вокруг расползается сияние. Не мое. Это… огонь? Да, далеко, у горизонта, словно полыхающая дорожка расползается в разные стороны. Красиво даже.

– Предначертанное свершится! – заполз в уши чей-то шепот. – Тебе не помешать! Богиня вернется к нам, вернется!

– Что?

– Не мешай, Ангел! Или твои Крылья полетят в огонь! Не мешай!!!

До меня донесся рев. Сердце замельтешило, когда поняла, что это огонь – несется на меня со всех сторон с диким гулом, обступает кольцом, которое начинает сжиматься. Языки пламени все ближе, ближе, ближе! Слышу крики – кто-то уже сгорает в нем, унесшим не одну жизнь, причинившим столько боли! Огонь голоден – всегда голоден, его не насытить, он продолжит убивать, пока не уничтожит все, что сможет, а потом сгинет и сам.