Мама старалась держаться и не реветь, ведь врачи предупредили её, что мне нельзя волноваться. Мой хрупкий организм ещё далёк от того, чтобы внушать доверие медикам.

Мне хотелось её обнять, сказать, что я её люблю. Но грёбаная трубка в моей глотке и полное бессилие не позволили мне этого сделать.

Сейчас я жду, когда настенные часы в моей палате пробьют 16 часов 00 минут. Ведь именно в это время ко мне должны прийти Майкл и Саймон. В этом невыносимом ожидании я увидела только один плюс — от нервов ко мне вернулись движения пальцами, которые инстинктивно начали стучать по белоснежной простыни несколько минут назад.

В комнате раздался еле различимый звук отворяющейся двери, а затем послышался шорох шагов от обуви в бахилах.

Первым я увидела Майкла, его глаза были опухшими, как будто он проплакал всю ночь. О, нет, у Саймона были такие же… Они что, всю ночь проревели вместе, как две подружки, пересмотревшие мелодрамы? Кажется, ко мне уже возвращается чувство юмора. Это хороший знак!

— Маленькая моя, — О, Боже, как это волнительно прозвучало. Я не ощущала таких мурашек на внутренних органах даже тогда, когда слышала эту фразу в первый раз. Тёрнер поцеловал меня в лоб, а затем в щеку. Я знаю, он мечтает коснуться моих губ, но пока это невозможно.

— Я так скучал по тебе, — его голос на грани дрожи и нервного срыва. Сама не понимаю, как начинаю плакать. — Тише, тише, — осторожно снимая слёзы с моих щек, шепчет Майкл.

Саймон стоит в стороне, не произнося ни слова. Он ужасно выглядит, даже хуже, чем тогда в подвале. Его глаза улыбаются, но челюсть напряжена.

— Тебе не больно? — спрашивает Тёрнер. Зачем? Он же понимает, что я совру.

Отрицательно качаю головой. Интересно, Майкл поверил мне? Вот Стелс точно не поверил, я вижу мимолетную эмоцию на его усталом лике. Так же на меня смотрит мама, когда знает, что её дочь врёт.

Наконец-то Саймон решается подойти ближе. Парень слегка касается пальцами тыльной стороны моей ладони.

— С возвращением, Сара, — он улыбается, зная, что мне приятно видеть и слышать его здесь. Не могу оторвать от них глаз. Только сейчас понимаю, что скучаю по ним здесь и сейчас. Да, два моих любимых переростка рядом. Но я не могу их обнять, это портит впечатление от момента. Чувствую себя хрустальной куклой, по крайней мере такой же хрупкой.

Во всех слезливых романах, которые я когда-либо читала, в финале главные героини думали только о своих возлюбленных, о чувствах и эмоциях к ним. Сейчас же мне кажется это глупым. Ведь мир не сходится в одном человеке. Это абсолютная чушь! Полюбив по-настоящему, безо всяких отклонений (будем так это называть) — вы никогда не забудете о своих родителях и друзьях. Пока я была в коме, у меня не было времени думать об этом. Всё пришло только сейчас. Странно объяснять то, что нельзя изложить даже в тысячах предложений. Как объяснить, что тебя нет, пока ты не услышишь знакомый голос с другой стороны? Наши жизни ничего не стоят без людей, которые помогут найти тебе путь в кромешной темноте.

***

23 декабря 2007 года. Никогда не думала, что в ненавистном Сентфоре такая красивая зима. Такая заснеженная и морозная. Я нечасто в своей жизни видела снег, год назад в это же время вообще гуляла на пляже солнечной Флориды. Но сегодня — наслаждаюсь легким пощипыванием на лице от холода, гуляя с Тёрнером и Стелсом недалеко от дома.

— Я думал, что придушу её, — не удивляйтесь, это Майкл, и речь идёт обо мне. Мой невыносимый парень жалуется другу, что еле смог вытащить меня на улицу. Он такой заботливый, милый и ворчливый. Я каждый день вижу осуждающий взгляд его глаз цвета мятных листьев, когда ем что-то, что запретили врачи, или пытаюсь сделать хотя бы растяжку для ног.

Меня выписали из больницы всего две недели назад. К сожалению, в моей жизни теперь всё поменялось. Даже не знаю есть ли у меня ещё шансы на “Лигу Плюща”. По учёбе скопилась целая куча отработок, а про гимнастику я и думать пока боюсь. Даже не готова спрашивать докторов о возможной спортивной карьере. Просто отгоняю от себя эти мысли куда подальше.

— Тёрнер, ты становишься похож на мою бабушку, — усмехается Саймон возмущенному рассказу приятеля. — Сара не такая уж вредная, ленится — да, вредная — нет, — забавно слышать выводы очевидного эксперта по моим чертам характера. Стелсу нужно дать медаль за терпение после того, как он выслушал все истории моего детства из уст одной прекрасной пожилой женщины. К нам приехала погостить моя бабуля. И с тех пор каждую пятницу в доме семьи О`Нил играют в покер.

— Кстати о бабушках, никто не знает куда она сегодня намылилась? — вдруг вспомнив о том, что наткнулась на свою старушку в ванной, когда она укладывала причёску — я решила подтвердить свои догадки.

— Кажется, у неё роман, — ответил Саймон довольно неуверенно, словно выдал какую-то страшную тайну.

— Не кажется, а роман, с шеф-поваром ресторана моей бабушки, — усмехнулся Тёрнер, чётко дав понять, что знает этот факт наверняка. Даже не хочу знать откуда.

— Кто это там? — прищурился Стелс, глядя в противоположную сторону улицы. У небольшого домика бежевого цвета были припаркованы машина и большой фургон. Судя по всему, кто-то переезжал. На крыльце стояла девушка в короткой зимней куртке, а с лужайки высокий сутулый мужчина убирал снег.

— Это Эллисон Сейфорт, — удивленно воскликнул Майкл.

Эллисон? Та самая?

— Сара, я отойду поздороваться? — зачем-то спрашивает парень, хотя сам уже готов бежать к старой знакомой.

— Конечно, — я же не ревную? Нет… Ну только чуточку…

Тёрнер быстрым шагом переходит улицу, а я с Саймоном останавливаемся у почтового ящика семьи Роджерс. Стив сейчас в Нью-Йорке, вместе со своими родителями он уехал на Рождественские каникулы. Завидую ему немного.

Ах, да! Совсем забыла рассказать, что сейчас с моими друзьями. С Анной всё в порядке, они со Стивом помирились. Благо у них был Тёрнер. А он тот ещё купидон, только вот почти два метра ростом и предпочитает боксеры, а не трусы, похожие на подгузник.

У Делинвайн намечаются успехи в гимнастике, надеюсь, она не забросит тренировки из-за того, что постоянно зависает с Роджерсом после школы.

Обри Мюррел часто приходит ко мне в гости вместе с Харпер Эйвери. Я не шучу! Они подружились, Обри больше не общается ни с Адель, ни с Софи. А Харпер помогает мне наверстать упущенное по учёбе. Она очень специфичный человек, дотошная до жути, но очень хорошая, правда боится это показывать.

Райан и Кэнди ждут суда под арестом. Мама Хоупса просила у меня прощения за сына, но я ничего не смогла ей сказать. Надеюсь, женщина меня поняла… Ведь сложно принимать прощение у матери, а не у её отпрыска, который выстрелил в меня даже после того, как осознал, что всё кончено.

Бобби Тёрнер был выпущен под залог в связи с его сотрудничеством со следствием. Честно, я пока ещё виню его в произошедшем. Мне так хотелось позвонить ему и высказать всё, но я не стала. Да, Кэнди шантажировала его… Но, блин, какого хрена ботаник боялся признаться в своей ориентации больше, чем идти на преступления? Ладно бы она заставляла его жвачки в магазине воровать. Хорошо, конечно, что он вовремя признался, что пошел к Дереку.

Кстати, младший Никсон тоже частенько бывает в моём доме, часто приходит со Стефани. Они счастливы, и, слава Богу, их больше не потревожит мерзкая тварь по фамилии Нельсон.

Что-то я совсем отвлеклась, Саймону наверное уже скучно, поворачиваю к нему голову и понимаю, что всё это время он смотрел на меня.

— Что? — интересуюсь, пока в глазах Стелса помелькает странная эмоция.

— Ты в курсе, что часто зависаешь? — он шутит или издевается?

— Ммм… Не знаю…

Парень смеётся, кстати, не удивлюсь, если он предсказал мой ответ буква в букву. В последнее время мой друг читает мои мысли. Мне иногда кажется, что только он способен понять меня. Понять каково это — быть во тьме. Как ощущать её прикосновения в области сердца, даже тогда, когда тебя полностью окутывает свет.