По стечению обстоятельств злосчастной судьбы Райан Хоупс, раненный в правое плечо, находился этажом ниже. Ему повезло намного больше, чем юной О`Нил. Этот факт сильно досаждал Миссис О`Нил, женщина ни раз порывалась спуститься к чудовищу, искалечившему её дочь, чтобы посмотреть в его глаза. Благо, Майкл не давал ей этого сделать.

Саймон к настоящему времени уже был выписан из больницы, но этот факт не был способен исцелить его душевных ран. Стелс ощущал себя во тьме, он не почувствовал света даже тогда, когда впервые обнял свою мать. Перед глазами парня всё время стояла жуткая картина — окровавленная Сара на холодной земле. Он помнил как смотрел зверю в глаза за доли секунд до первого выстрела. Тогда Саймон инстинктивно дернулся в сторону, чтобы укрыть О`Нил, но затем повалился на землю. Пуля, летящая в его подругу, в буквальном смысле просвистела над его телом. Если бы он только знал, что первый выстрел был направлен шерифом Никсоном в Хоупса… Но, к сожалению или к счастью, история не знает сослагательного наклонения.

В стрессовых ситуациях человек способен на многое. Так же и Саймон Стелс. Поняв, что Сара ранена, парень содрал кожу на запястьях, чтобы высвободиться от крепких верёвок. Пока рядом верещала Кэнди, он пытался остановить кровь, он пытался сделать всё, чтобы спасти его Сару.

Стелс плакал, кричал, умолял… Он был готов отдать жизнь, чтобы с ней всё было в порядке. От О`Нил его долго оттаскивали медики и полицейские. В тот момент у всех присутствующих на “Горе зверя” разрывалось сердце. Исключением была лишь Кэнди Нельсон, в бессердечности которой не было никаких сомнений. Она думала лишь о том, как попытаться выкрутиться из ситуации. Даже в такой момент ей было всё равно, что будет с Сарой и даже Райаном.

В течение прошедших девяти дней Саймон чувствовал себя хладным трупом, слоняющимся по земле. Он не мог говорить ни с матерью, ни с Майклом. Он ощущал, будто его сердце и разум пропали во мраке. Каждое утро парень звонил Миссис О`Нил, чтобы узнать очнулась ли Сара, но слышал лишь один жестокий ответ — нет.

Она приходила к нему во сне, окутанная тьмой, вся в крови. Саймон просыпался в холодном поту, а потом лежал в кровати, пока не наступит восход. Его не пускали к ней, да и никого не пускали, кроме её матери. Стелс не был её родственником.

Да что эти чёртовы врачи вообще понимали? Знали ли они каково это? Каково в течение трёх суток корчиться на бетонном полу от холода и жажды? Каково посреди полной безнадежности цепляться за человека, который всё это время давал тепло и не позволял умереть?

Саймон обещал ей когда-то, что её никто больше не тронет, обещал, и не сдержал слова.

Сейчас одинокий и уставший, он стоял у дверей одной из палат реанимационного отделения. Стелс выждал момент, когда на горизонте никого не будет, чтобы совершить очередной поступок ради той, что бродила во тьме где-то рядом, но никак не могла найти выход.

Толкнув дверь, парень бесшумно вошел в помещение, которое по иронии судьбы несколько недель назад было его пристанищем. В воздухе витал запах антисептических средств и слёз матери Сары. Женщина ушла за десять минут до появления Саймона.

Молодой человек не мог оторвать глаз от девушки, что была одновременно здесь и где-то на границе между жизнью и смертью. Он шел к ней медленно, его ноги были ватными, и каждый шаг стоил ему невероятных усилий.

Сара была сама на себя не похожа — худая, словно костлявая старуха. Огромные мешки под глазами и бесцветное лицо. Её глаза были закрыты, она тяжело дышала, ведь часть осколков дроби попали в лёгкие.

Саймон коснулся её ледяной руки и ощутил, что тепла в ней почти не осталось. Сердце с трудом перегоняло кровь. Он закрыл глаза, чтобы увидеть её лицо, настоящее живое лицо, её улыбку и услышать звонкий смех. Парень сделал это, чтобы почувствовать Сару, почувствовать по-настоящему.

Что-то стало прожигать его грудь изнутри. Стелс глубоко вдохнул больничный воздух, а его рука потянулась к цепочке, что свисала с шеи. Он снял иконку Святого Христофора и открыл глаза. Саймон никогда не снимал её, было странным не верить в Бога, но верить в религиозный атрибут, нося его рядом со своим сердцем.

Молодой человек склонился над девушкой, а затем намотал цепочку на её тончайшее запястье.

“Не оставляй меня во тьме, Сара…” — шепотом произнёс Саймон и прикоснулся губами к её лбу. Он был готов поклясться, что время остановилось, что всё вокруг исчезло на несколько секунд. Стелс не верил в чудеса и всегда был сторонником логики, но сейчас всё было по-другому. Парень будто испытал что-то необъяснимое… Это было невозможно описать словами, ему почудилось, что за его спиной стояла она.

— Кхм.. — недовольная женщина в белом халате прервала тишину, царящую в комнате, — Что вы здесь делаете, молодой человек?

Саймон обернулся и бросил невыносимо горький взгляд на ту, что застала его врасплох.

— Меня не пускали к ней, — жалобно промолвил он, умоляя его понять. Женщина наклонила голову в бок и тяжело вздохнула, она уже видела этого паренька в новостях. И как многие в этом городе была в курсе всех событий. Её сердце сжалось, обливаясь кровью.

— У вас минута, — тихо сказала она, затем развернулась на сто восемьдесят градусов и вышла в коридор, чтобы дождаться его там.

Стелс вернул свой взгляд к болезненному лицу подруги. По её щеке стекала прозрачная слеза. Он аккуратно прикоснулся своим лбом к её, как в тот раз. Саймон не хотел прощаться, боялся этого, но должен был идти. Парень простоял так ровно минуту, а затем ушел, не оборачиваясь. Он не хотел запоминать её такой.

***

От первого лица…

“Не оставляй меня во тьме…” — эти слова раздавались снова и снова, они были повсюду, пока я не почувствовала, что по моей щеке течёт слеза. Боже, разве способна душа плакать? Это невероятно. Ты чувствуешь что-то за долгое время, ощущаешь себя собой, а не зыбким призраком, бродящим в пустоте.

Яркий луч света появился во мраке, освещая длинный узкий коридор. Меня тянуло туда. Я сделала шаг и поняла, что могу двигаться. Это было непривычно…Тепло разливалось по каждой частице сознания. Чувство безграничного счастья коснулось моей души.

Мне пора идти на свет, ещё один шаг, и ещё.

“Не оставляй меня во тьме…” — снова послышалось за моей спиной. Но голос исходил из мрака? Почему он в противоположной стороне от света?

Куда теперь? Туда, где тепло, или туда, где кажется что нет ничего, кроме зависшей в воздухе фразы?

“Не оставляй меня во тьме…” — О, Боже, это голос Саймона, он где-то здесь, я нужна ему. Нужно бежать на голос, срочно бежать…

Шаг, и мне показалось, что я чувствую, как мои лёгкие наполняются кислородом. Рывок, и ощущение боли пробило по всему телу. Ещё рывок, и мои глаза открылись. Я в тёмном помещении, чьи очертания сложно разобрать от рези в глазницах.

Блять, как же больно…

Такое чувство, что грудную клетку раздробило на части. Пытаюсь пошевелить рукой — не получается… Еле поворачиваю голову, чтобы убедиться в том, что руки у меня на месте.

На запястье цепочка с иконой Святого Христофора…

Саймон?

Я слышу скрип двери, а затем крик. Незнакомая женщина бежит ко мне сломя голову, она будто знала, что я открыла глаза. За ней в помещение врывается мужчина в больничной форме.

— Она пришла в себя, она пришла в себя, — несдержанно плакала незнакомка. Я не понимаю, кто это? Мне вообще сложно собрать мысли… А врач уже светит мне фонариком в глаза, будто мне и без того легко держать веки открытыми.

— Сара, ты меня слышишь? — спрашивает доктор. Не знаю, что сделать, чтобы он понял, что слышу. Он повторяет вопрос, и я моргаю. — Миссис Стелс, прошу, выйдите, нам нужно провести несколько тестов. — Это мама Саймона? Что она здесь делает?

***

8 ноября 2007 года. Вчера я больше всего боялась уснуть… Боялась того, что потом не смогу открыть глаза. Это так страшно — осознавать, что ты можешь потеряться там, где живым не место. Однако доктора меня не спрашивали, когда вводили в вену успокоительное. Я даже не дождалась прихода мамы. И поэтому увидела её только сегодня утром. Мои глаза почти забыли её за одиннадцать долгих дней. Она будто постарела на несколько лет. Моё сердце чуть не вырвалось наружу, когда самый родной человек вошел в мою палату.