Он облюбовал для написания докладов один из чайных домиков в саду — в этом небольшом помещении его никто не беспокоил, особенно в вечерние и утренние часы. Время от времени он уставал как от своих людей, так и от придворных Юкинари, и чувствовал потребность побыть в одиночестве.
Он уселся на веранде чайного домика, растер в тушечнице палочку туши и начал писать:
Приветствую, мой государь!
До переговоров еще много времени, и предсказать, чем они закончатся, пока что невозможно. Остается только ждать. Я принял приглашение императора погостить месяц в его дворце.
В Синдзю, столице Рюкоку, почти все кажется мне необычным — соответственно, и написать хочется о многом. Приготовьтесь к тому, что рассказ будет длинным.
В отличие от нашей страны, у которой только недавно появился выход к Внутреннему морю, жизнь Рюкоку была связана с морями всегда. Было интересно наконец-то увидеть собственными глазами мореходные суда.
Жители Рюкоку едят много рыбы и умудряются очень вкусно готовить даже самые неприятные на вид морепродукты, а мясо и хлеб практически не едят. В Рюкоку нет традиции держать крупный рогатый скот — вероятно, так сложилось из-за того, что страна покрыта горами. Но лошади у них есть.
В Синдзю множество храмов — я слышал, больше сотни. Жители Рюкоку, как и прочие жители Срединных государств, верят в Четырех Богов. Но если в Юйгуе эта идея давно перестала являться религией в обычном смысле слова и ее уместнее было бы назвать философией, а наш народ в целом никогда не был особенно религиозен, то жители Рюкоку религиозны до наивности и напоминают этим жителей диких племен-государств Юга — за исключением того, что последние помимо Четырех Зверей верят во множество других божеств и сверхъестественных явлений.
Великий Дракон для жителей Рюкоку не просто образ или символ, а вполне реальное — и всесильное — существо, распоряжающееся жизнями людей по собственному желанию. Императора, а заодно и всех представителей знатных семей, в Рюкоку считают божественными посланниками, и даже образованные люди не готовы отказаться от этой идеи.
Написав, что жители Страны Тигра не религиозны, он слегка покривил душой: действительно, чхонджусцы чаще полагались на собственные мечи и луки, чем на небесного покровителя, но сам император Токхын был на редкость суеверен. Он, не жалея сил и средств, отправлял экспедиции ловить легендарных животных — все они, разумеется, возвращались ни с чем — и привечал при дворе шарлатанов, годами пытавшихся создать эликсир бессмертия из костного мозга журавля, толченых рогов оленя и тому подобных неаппетитных ингредиентов; толку от этих эликсиров было не больше, чем от чайного гриба — Токхын медленно, но неумолимо старел. И своей блестящей военной карьерой в Чхонджу Гэрэл был отчасти обязан тому, что помешанный на всяческой мистике император был одним из тех, кто верил в его сверхъестественное происхождение и считал его существом исключительным… Но критиковать Токхына в письме, которое ему и предназначалось, было бы по меньшей мере неразумно.
Архитектура Рюкоку напоминает юйгуйскую, но более утонченна и одновременно более невзрачна. Здесь возводят в эстетический принцип налет времени и особую, изящную простоту, а блеск, новизну и пышность не любят. Осмелюсь предложить, что эти принципы появились из-за того, что страна долгие века была бедной.
Я только и делаю, что сравниваю Рюкоку и Юйгуй, но их трудно не сравнивать, так как почти всё — от одежды до системы управления страной — жители Рюкоку заимствовали у Страны Черепахи. Впрочем, должен признать, что всё хорошее, что есть в нашей стране, заимствовано оттуда же.
Несмотря на видимые заимствования, жители Рюкоку чрезвычайно гордятся своей культурой и стремятся подчеркнуть ее своеобразие.
И она действительно своеобразна, изящна и печальна — это красота умолчания, красота тени и осени, увядания, умирания. Здесь есть традиция не выбрасывать разбитую чашку, а склеивать трещину красивым золотым или серебряным лаком, и вся культура Страны Дракона — как эта трещина под позолотой.
Мои солдаты не верят, что этот народ поэтов способен представлять угрозу в будущей войне, но воины в Рюкоку не похожи на придворных — культура воинского сословия гораздо суровее. Но в ней так же, как и среди придворных, романтизируются страдания, хрупкость и скоротечность жизни, красивая смерть. Эти люди скорее перережут себе горло, чем поступят вразрез со своими понятиями о достоинстве и чести, они не ослушаются приказа даже в мелочи, и собачья преданность командиру может сделать их опасными противниками…
Выше я назвал Рюкоку страной поэтов, но в некоторых вещах они совершеннейшие варвары — хоть они и зовут варварами нас. Я уже упомянул религиозность жителей Страны Дракона; на практике это значит, что только у потомственных аристократов — отпрысков Небесного Дракона — есть право влиять на жизнь страны, а у человека из народа нет шансов продвинуться ни благодаря храбрости и воинским умениям, как у нас, ни благодаря интеллекту, как в Юйгуе.
Кроме того, Рюкоку — последнее место, куда я посоветовал бы отправиться женщине. Жизнь аристократки проходит в золотой клетке, которую она покидает только чтобы переселиться из семьи отца к мужу. Если сказать кому-то из здешних мужчин, что женщина может не хуже мужчины скакать верхом, стрелять из лука или арбалета, вести отряд в битву — он примет это за шутку и рассмеётся. В представлении знатного жителя Рюкоку женщина — слабое, глупое создание, этакий цветок, чьё единственное назначение — услаждать взор мужчин своей красотой и который, разумеется, при таком отношении очень скоро вянет. Но жизнь простых горожанок и горожан больше похожа на привычную нам, так как их быт гораздо теснее связан с естественным устройством жизни…
Он оторвал кисть от бумаги и прислушался. Голоса и звуки шагов — кто-то приближался к чайной беседке. Кому из придворных не спится в такую рань? Оставив записи в беседке, он поднялся и выглянул.
Приближались трое. Сначала Гэрэл узнал голос императора. В остальных двух собеседниках — когда они подошли ближе — он узнал главу Ведомства Налогов и правого министра. Правый министр, насколько Гэрэл успел разобраться в государственном устройстве Рюкоку, тоже отвечал главным образом за финансы, так что не было ничего удивительного в том, что именно о них и шел разговор.
— Почему вы думаете, что Торговая гильдия согласится помочь? — спросил министр.
— Нам нечем им заплатить за помощь, ваше величество, — скорбным тоном сообщил глава Ведомства Налогов.
— Мне пришло в голову, что мы можем предложить не деньги. Я поговорил с Канэиро, и он говорит, что в его библиотеке есть очень ценные научные трактаты, которые, возможно, заинтересуют Торговую гильдию… — говорил император. Из-за покрывала Гэрэл не видел его лица, но голос у Юкинари был усталый.
— Да, это может получиться. Пригласим представителя гильдии взглянуть на эти книги. О, если удастся уговорить Торговую гильдию профинансировать этот проект, у нас появится шанс…
Они направлялись не в чайный домик и прошли бы мимо, но, заметив на веранде Гэрэла, остановились. Лица главы Ведомства Налогов и министра вытянулись, было видно, что они предпочли бы не замечать его и дальше; Юкинари улыбнулся и уверенно повернул к домику.
— Ваше величество, — поклонился Гэрэл.
— Генерал… — слегка склонил голову Юкинари.
После той встречи в городе и последовавшего за ней разговора между ними возник небольшой холодок, но Гэрэл обнаружил, что рад видеть императора. Защититься от обаяния Юкинари было тяжело.
Недосып не помешал императору как всегда тщательно выбрать наряд: что-то лиловое с алым, причем оттенков лилового в наряде присутствовало штук десять. Кажется, такое цветосочетание тут называли «обратная сторона кленового листа». Не то чтобы Гэрэл всерьез надеялся запомнить все хитросплетения придворного этикета, но у него была цепкая память — и еще он с детства привык всегда и во всем стараться понять и запомнить как можно больше, жадно глотать любые знания, не гадая, пригодятся когда-нибудь ему эти знания или нет.
