— Ах, конечно! Примите извинения за нашу бестактность, — поспешил ответить Цао Вэйнин. — Для меня большая радость познакомиться с молодым героем Дэном! А юная дева, должно быть, дочь почтенного Гао Чуна? Меня зовут Цао Вэйнин, я из школы меча Цинфэн. По приказу шифу я также направляюсь на собрание в Дунтин. Мой шишу задержался в пути, но обещал приехать через несколько дней. Этот… этот гениальный вор обокрал меня по дороге. К счастью, Чжоу-сюн и Вэнь-сюн выручили меня в затруднительной ситуации.

— Понятно, — кивнул Дэн Куань. — Как я могу обращаться к двум храбрым господам?

Чжоу Цзышу всё ещё сидел на корточках у трупа. Он повернулся с вежливой улыбкой:

— Вы переоцениваете нашу смелость! Меня зовут Чжоу Сюй, я простой странник, не принадлежу ни к одной школе или клану. Что касается этого… — он сделал драматическую паузу, указав на своего спутника. — Его зовут Вэнь Кэсин. Он может выглядеть благородным героем, но на самом деле редкий бездельник…

— А-Сюй! Единственный человек, с кем я готов бездельничать до изнеможения — это ты, — успокоил его Вэнь Кэсин.

— Куда уж мне одному столько чести! — легко парировал Чжоу Цзышу.

Гао Сяолянь выглядела немного обескураженной — необычные новые знакомые полностью отвлекли её внимание от трупа. Дэн Куань, напротив, спокойно и добродушно улыбался в ответ, не выказывая ни испуга, ни высокомерия. Истинный старший ученик великого благородного клана, контролирующего Дунтин.

— Господа, очевидно, любят хорошо пошутить. Поскольку вы направляетесь в Дунтин с Цао-сюном, уверен, мы с вами единомышленники, — он кинул на Гао Сяолянь многозначительный взгляд и вернулся к своей речи. — Кажется, Чжоу-сюн сказал, что этот вор тоже пал жертвой «Ладони ракшасы» Скорбящего Призрака?

Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин, словно сговорившись, разыграли полнейшее непонимание и замешательство. Цао Вэйнин, однако, оживился:

— Тоже? Я слышал, Долина призраков наделала бед во владениях героя Чжао! Неужели…

— Молодой господин Цао, возможно, ещё не знает, — начала объяснять Гао Сяолянь. — Недавно мы получили известие из Тайху. Му Юньгэ, глава поместья Дуаньцзянь, что гостил у главы Чжао, был убит «Ладонью ракшасы». Похоже, Долина Призраков решила грубо вмешаться в дела цзянху. И как они смеют действовать так открыто!

Постоялый двор находился в дне пути от Дунтина, они уже ступили на земли Гао Чуна. Поэтому было неясно, что уязвило девушку сильнее: дерзость убийства или то, что призраки хозяйничали во владениях её отца.

Дэн Куань и Цао Вэйнин согласно кивнули.

— Верно.

— Точно.

Много лет назад, когда мир боевых искусств объединился в великий альянс, были созданы три Знака чести. Каждая печать хранилась у уважаемых людей улиня, чтобы в трудную минуту они могли использовать эти печати на благо. Всеобщее собрание героев, на которое созывались мастера боевых искусств для обсуждения вопросов исключительной важности, требовало наличия всех трёх Знаков чести.

В настоящее время одна печать находилась в руках «Железного Судьи» Гао Чуна, вторая хранилась в монастыре Шаолинь,^[121] а третья оставалась на горе Чанмин, у Древнего Монаха. Было неожиданно, что волнения по поводу Долины призраков, едва начавшись, уже достигли ушей старого отшельника, живущего на горной вершине. По слухам, Древний Монах много лет назад оставил мирские дела ради бессмертия и полностью посвятил себя совершенствованию.

Дэн Куань и Цао Вэйнин посовещались в сторонке, а затем выступили с предложением нанять повозку, чтобы к утру доставить тело Фан Бучжи в Дунтин. Промедление грозило нежелательными осложнениями, поэтому все согласились пожертвовать ночным отдыхом и тотчас продолжить путь.

Юные ученики двух славных орденов быстро поладили и вскоре стали общаться как закадычные друзья. По беспристрастному наблюдению Чжоу Цзышу, каким бы человеком ни был Гао Чун, он определённо обладал талантом в воспитании детей. В дороге Гао Сяолянь держалась со спокойным достоинством, лишь изредка вступая в разговор. Тактичность и манеры девушки заслуживали восхищения. Ровесница Гу Сян, она была совершенно лишена тщеславия или дерзости. Образцовая молодая дева.

— Если бы моя малышка А-Сян хоть немного походила манерами на юную деву Гао, я бы умер счастливым человеком! — посетовал Вэнь Кэсин.

Гао Сяолянь любезно улыбнулась:

— Я не достойна вашей похвалы, Вэнь-дагэ.

— Юная госпожа — дочь героя Гао, — не сдержав усмешки, пробормотал Чжоу Цзышу. — А Гу Сян… Она тоже славный ребёнок. Просто что посеял, то и…^[122]

— А-Сюй, я только отметил безупречные манеры молодой госпожи. Тебе не стоит ревновать на пустом месте, — совершенно серьёзно ответил Вэнь Кэсин.

Щёки Гао Сяолянь зарделись румянцем. Она потупила смущённый взгляд и поспешила догнать пару молодых людей впереди. Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин остались одни. Первый улыбнулся и сообщил вполголоса:

— Вэнь-сюн, есть одна странность, которая не даёт мне покоя. Я хотел бы узнать твоё мнение как знатока таких дел. Почему одежда покойного была в беспорядке, когда мы его обнаружили? Фан Бучжи определённо был не из тех, кто ложится с закатом и встаёт на рассвете.

Вэнь Кэсин ненадолго призадумался, потирая подбородок, прежде чем задать встречный вопрос:

— Думаешь, Скорбящий Призрак проникся симпатией к Фан Бучжи и распустил руки? А тот изо всех сил спасал свою добродетель и отбивался от приставаний? Выходит, мы имеем дело с убийством на почве страсти! — не дождавшись ответа, он покачал головой и горько добавил: — Старая мудрость правдива: «судьба красивых людей омыта слезами»!^[123]

Чжоу Цзышу совершенно не проникся.

— Великолепное объяснение, Вэнь-сюн. И как мне только в голову пришло, что убийца хотел забрать у Фан Бучжи некую вещь и прикончил его, чтобы спокойно обыскать труп!

Вэнь Кэсин вздрогнул и притворным кивком скрыл лёгкую досаду:

— Звучит довольно разумно…

Начав говорить, он повернулся к Чжоу Цзышу и наткнулся на многозначительный встречный взгляд.

— Интересно, пропало ли что-нибудь из кошелька Вэнь-сюна?

Вэнь Кэсин прямо посмотрел в глаза Чжоу Цзышу и ответил без утайки:

— Вообще-то да. Деньги оказались на месте, но фрагмент Кристальной брони исчез.

Улыбка сползла с лица Чжоу Цзышу, словно его окатили холодной водой, а взгляд потемнел и стал льдисто-колючим. Вэнь Кэсин, как обычно, казался невинным и беззаботным.

— «Ты не убивал его, но он мёртв по твоей вине».^[124] Как это понимать, благодетель Вэнь? — опасным шёпотом спросил Чжоу Цзышу, однако ответа не получил.

Как раз в этот момент Цао Вэйнин в разговоре с Дэн Куанем упомянул о неизлечимой болезни Чжоу Сюя. Дэн Куань обернулся, чтобы спросить, сможет ли тот вынести ночное путешествие и не нужно ли нанять вторую повозку, но почувствовал, что атмосфера между шедшими позади мужчинами изменилась. Вэнь Кэсин больше не улыбался, а в глазах Чжоу Цзышу появился стальной блеск.

Озадаченный Дэн Куань собирался узнать, всё ли в порядке, когда Вэнь Кэсин вдруг рассмеялся, а его пальцы молниеносно очутились на подбородке Чжоу Цзышу. Склонив голову, Вэнь Кэсин без малейших церемоний приник к чужим губам в поцелуе.

Дэн Куань застыл столбом. К счастью, он был хорошо приучен держать лицо в любых ситуациях, поэтому быстро опомнился и повернулся к столь же ошеломлённым Цао Вэйнину с Гао Сяолянь.

— Что ж… раз так, — заговорил Дэн Куань с притворным спокойствием, — давайте… тогда мы вчетвером пойдём впереди.

Он даже не осознал, что ошибся в счёте.

Все трое припустили дальше без оглядки. Только тогда Чжоу Цзышу разорвал путы объятий и безжалостно пнул Вэнь Кэсина ногой в живот.

— Это была плохая шутка, Вэнь-сюн, — тоном его голоса можно было замораживать реки.

Вэнь Кэсин согнулся пополам от боли, его застывшая жутковатая ухмылка нагоняла оторопь.

— Я не убивал его, но он мёртв по моей вине? — прохрипел Вэнь Кэсин. — По-моему, это ты тут шутишь, А-Сюй!