Танец меняется, все меняют партнеров, и я подавляю тихий звук протеста, когда сильные, знакомые руки прикасаются ко мне, и я понимаю, что меня передали Лиаму, без всякого на то намерения.

— Сирша. — Его голос четкий, руки негнущиеся, и он смотрит на меня сверху вниз с холодным выражением лица, которое говорит мне, что он предпочел бы вообще со мной не разговаривать, не говоря уже о танцах со мной.

Мы кружимся по комнате, и я пытаюсь отвести взгляд, но когда я снова смотрю на него, то вижу, что его ярко-зеленые глаза прикованы к моему лицу. — Заставь его уйти, — говорит он низким голосом, и я моргаю, думая, что, возможно, ослышалась.

— Что?

— Заставь его уйти, — повторяет он. — Коннора. Убеди его вернуться в Лондон. Это глупая затея, Сирша, и разберитесь со всем этим, ты и твой отец. Если вы хотите отомстить…

— Это не так, — резко говорю я. — Я не хочу мести. Я хочу оставить все это в прошлом. Я хочу жить дальше, а не быть зажатой между вами двумя. Если кто-то и должен отступить. — Говорю я едко. — То это должен быть ты. Ради Анны.

Лиам качает головой, открывая рот, чтобы сказать что-то еще, но затем партнеры снова меняются. Я перебираю еще двух партнеров по танцу, прежде чем снова чувствую знакомые руки на своей талии, поднимаю взгляд и вижу лицо Найла над своим.

— Девочка, — тихо бормочет он, и я чувствую дрожь до кончиков пальцев на ногах.

— Я…

— Шшш, — говорит он, его рука скользит по моей спине, легко перемещая нас по танцполу. — Давай не будем ни о чем таком говорить. Я просто хочу прикоснуться к тебе, Сирша. Потанцевать с тобой то, чего я никогда раньше не делал. Я хочу запомнить нас такими, какие мы сейчас.

Я чувствую, как таю от его прикосновений, его слов, скользящих по мне, как успокаивающий мед, пока мы двигаемся под музыку. Когда я ловлю взгляд Коннора с другого конца танцпола, я могу сказать, что он тоже это видит.

Он не разговаривает со мной до конца вечера, ни, когда я возвращаюсь к нему в конце танцев, ни по дороге домой. Мы заходим в нашу темную квартиру, и на полпути по коридору к нашей комнате я внезапно чувствую его руки на своих плечах, когда он разворачивает меня с несвойственной ему силой.

Я ударяюсь спиной о стену, когда он прижимает меня к ней, ощущаю вкус виски на его губах, когда он целует меня, и хотя я знаю, что он не пьян, я внезапно вспоминаю ту ночь, когда он притворялся Уильямом, последнюю ночь, когда я была с ним счастлива. Что-то поднимается во мне при этом воспоминании, горячее, злое и печальное, и когда губы Коннора прижимаются к моим, я чувствую, как слезы наполняют мои глаза.

Я не могу остановить, как они стекают по моим щекам. То, как он прикасается ко мне сейчас, это все, чего я хочу, его руки твердые и грубые на моей груди, моей талии, моих бедрах, его твердый член втирается в меня, его рот пожирает мой, и все потому, что он видел, какой я была с Найлом. Потому что, несмотря на все свои протесты, он чертовски ревнив и не может удержаться от желания сделать меня своей.

Но это не реально. И это не может длиться вечно.

Я позволила ему поцеловать меня, всего на мгновение. Я приоткрываю губы для его языка и выгибаюсь навстречу ему, пробуя его на вкус, вдыхая его, чувствуя, как его руки сжимают шелк моего платья, когда он прижимается ко мне, задирая мою юбку, как будто собирается взять меня прямо здесь, у стены. Я позволяю себе насладиться этим всего на мгновение, а затем отстраняюсь от него, тяжело дыша, ныряю под его руку и отступаю.

— Что… — Коннор смотрит на меня, его глаза темнеют от вожделения, его член напрягается в ширинке брюк. — Куда ты идешь?

— Ты не сможешь сделать меня беременной сегодня вечером, — говорю я ему, стараясь говорить как можно холоднее и тверже. — В этом нет смысла, помнишь? Так что я буду в комнате для гостей. Наслаждайся дрочкой, Коннор.

Его глаза расширяются от шока, и он открывает рот, чтобы что-то сказать в ответ. Но я уже ухожу, иду по коридору так быстро, как только могу, оставляя его позади. Это разрывает мое сердце надвое, но я больше не могу этого выносить.

Я не могу любить мужчину, который не хочет меня, и который никогда не захочет.

22

КОННОР

В течение трех дней между Сиршей и мной был тупик. Она каждую ночь спала в комнате для гостей, говоря, что она мне там не нужна, если я не могу трахнуть ее с намерением сделать ее беременной, но я знаю, что это потому, что она не хочет быть рядом со мной. Она почти не хочет со мной разговаривать, и я не могу ее винить.

Я был жесток с ней во имя сохранения дистанции. Я сделал то, что намеревался сделать, воздвиг между мной и моей женой пространство, барьер, который со временем станет таким толстым и непроницаемым, что мы забудем, что когда-либо хотели его пересечь. Мне не должно быть больно делать это, но это причиняет боль. Однако сегодня у меня есть другие причины для беспокойства.

Лиам и Короли встречаются на моем складе, именно о таких переговорах я и просил. Если сегодня все пойдет хорошо, все изменится. Через несколько дней Лиам уедет из Бостона, и я займу свое место короля. То, ради чего я пришел сюда, будет практически завершено.

Когда я прибываю туда, тут мои собственные люди, а также Виктор, Лука и их окружение. Макс рядом с Виктором, его лицо гладкое и бесстрастное, и мне интересно, о чем он думает. Он, должно быть, разрывается между двумя сторонами, и все же он остается с Виктором, возможно не только для того, чтобы спасти свою шкуру. Я не знаю всех подробностей о том, почему Виктор защищает его, но ясно, что он не готов разорвать это, даже ради Лиама.

Когда они прибывают, заходя в комнату один за другим на верхнем этаже, я вижу, каким усталым выглядит Лиам, даже больше, чем когда я видел его на кладбище. Его лицо выглядит осунувшимся, и он стоит передо мной, его плечи напряжены, когда мы встречаемся взглядом.

— Я здесь, чтобы услышать твои условия, брат, — просто говорит он. — Я не даю тебе никаких гарантий. Но скажи мне, чего ты хочешь.

Моя грудь сжимается при этих словах. Наконец-то мы здесь, в этот момент, когда я предъявляю своему брату ультиматум, который я подготовил, и часть меня хочет сказать ему, что я совершил ошибку, что мы можем разобраться во всем вместе. Что мы братья, связанные кровью и любовью, и что я никогда не смогу отослать его прочь, как и не допущу, чтобы ему причинили какой-либо вред. Но я чувствую присутствие людей за моей спиной, всю работу, которую мы проделали, чтобы попасть сюда, вижу каменные лица других королей. Мы зашли так далеко, и теперь я не знаю, как повернуть назад, так же как не знаю, как помириться со своей женой.

— Я хочу, чтобы ты уехал из Бостона, — решительно говорю я ему. — Ты и твоя жена. Вы не имеете права возвращаться или отправиться на Манхэттен или Чикаго, где мои союзники удерживают территорию, под страхом смерти. Ты можешь отправиться куда угодно еще, сохранить свои счета и активы и начать новую жизнь невредимым. Если ты принимаешь эти условия, у тебя есть семьдесят два часа, чтобы покинуть Бостон вместе со своей женой.

— А если я этого не сделаю? — Глаза Лиама сужаются. — Что тогда, брат?

— До этого не обязательно доводить. — Я не могу заставить себя произнести слова, которые могли бы предположить, что его могут убить, которые могли бы выразить истинную опасность ситуации для него. — Образумься, Лиам, этому никогда не суждено было стать твоим! Ты только взял то…

— Потому что ты ушел. — Голос Лиама жестче и злее, чем я когда-либо слышал, и в нем тоже слышна боль, предательство, которое ранит меня до глубины души. — Ты ушел. Ты не согласился с нашим отцом, и ты увидел выход, и ты, блядь, сбежал, Коннор. Ты оставил меня здесь управлять им, тем, как он выходил из-под контроля, а теперь хочешь обвинить меня в том, что он мертв. Я знаю, что это так. Но я остался! Я мог бы оставить стол другим Королям, пусть они царапают его, как боевые стервятники, но я занял место! Я выполнял свой долг, руководил ими и позаботился о том, чтобы после всего, что сделал наш отец, воцарился мир, мир с мафией, мир с Братвой. Никто никогда не учил меня, как это делать, ни отче наш, ни ты, но я все равно это сделал. — Его челюсть напрягается, мускулы прыгают, когда он смотрит на меня сверху вниз. — Я остался, а ты сбежал. И теперь ты думаешь, что можешь вернуться, жениться на Сирше и потребовать свое место обратно, потому что ты говоришь, что оно твое? Потому что это твое право? — Лиам качает головой. — Я заслужил это, брат. Ты этого не заслуживаешь, и ты ничего не сделал, чтобы показать, что заслуживаешь.