– Давайте быстрее, им тоже нельзя долго просто так кататься, – строго сказал он, прерывая порыв Татьяны рассыпаться в благодарностях. Татьяна коротко кивнула и опасливо двинулась в сторону машины.

– В центр? – негромко спросил Кирилл у Даши, когда она чуть отстала. Дарья поняла вопрос и кивнула: пока что в центр, может там, в спокойствии, удастся уговорить зафиксировать побои. – Ну ладно, – согласился участковый, покачав головой и дёрнув бровями: это лучше, чем ничего.

Дарья больше ничего не успела сказать, Петя потянул её за собой: настоящая бело-синяя машина с мигалками приводила его в невероятный восторг и хотелось поскорее оказаться внутри. Он совсем забыл, что очень боялся куда-то ехать и что папа будет этим недоволен, когда вернётся.

– Звони, если что, – напоследок сказала Даша из-за головы Пети, которого держала на коленях, когда все уже утрамбовались на заднем сидении патрульной машины.

– И ты тоже звони, как там что, – бросил ей Кирилл и закрыл дверцу машину. В приоткрытое водительское окно махнул рукой, мол, давайте уже, езжайте.

«Доброе утро, Друзья! У нас новости. Перво-наперво, наша девочка-Лисичка с помощью куратора смогла уехать к родителям. Ура! Спасибо нашему юристу Анне Владимировне за помощь в оформлении развода.

Вторая важная новость: в «Зимовье» переждать ненастье поздно ночью прибыла семья. Мама Т и двое малышей, одежды минимум, игрушек для младенцев нет вообще. Вы знаете, что у нас сейчас холодно, были бы очень благодарны за тёплую повседневную одежду и средства личной женской гигиены.

Так же мы очень благодарим нашего постоянного помощника Андрея Юдина за 50кг картошки и сливочное масло! Спасибо вам! Без вас Зимовье не было бы таким уютным и безопасным!»

На следующий день, во вторник, Дарья с утра занималась бумагами, и заодно в пол глаза почитывала соцсети центра. Лиза, одна из волонтёров, которая занималась взаимодействием «Зимовья» с людьми в интернете, уже успела написать новостной пост и не забыла про Татьяну.

Таню с детьми поселили в одной из комнат бывшего детского сада, здание которого сейчас занимал центр. Нашли свободную детскую кроватку и кое-какую еду, чтобы перекусить прямо сейчас, остальное можно было готовить на общей кухне. Когда уже глубокой ночью Даша уезжала домой, Татьяна, неловко потирая ладонями руки в синяках, её поблагодарила. Очень хотелось надеяться, что, оказавшись в тихом и безопасном месте, пообщавшись с психологом и врачом, женщина поймёт – в её жизни происходит что-то не то. Что можно и нужно жить без постоянных криков, страха и побоев.

После работы Дарья планировала съездить к Татьяне и уже как волонтёр-психолог поговорить с ней. Она даже набросала на листе небольшой план беседы, когда в её маленький, больше похожий на каморку, кабинет без стука вошла замдиректора школы по воспитательной работе.

– Дарья Владимировна, вы слышали уже? У нас сегодня экстренный, так сказать, педсовет. Вчера Зорина из седьмого «Б» отличилась – пришла с татуировкой во весь лоб. Как будто цветной челки ей не хватило… – замдиректора закатила глаза, выражая этим всё своё отношение к Зориной и её самовыражению. – Вызвали родителей; после третьего урока присоединяйтесь в двадцать шестой кабинет.

– Да, конечно, обязательно, – кивнула Даша и отложила план беседы подальше.

Вот уже три года Дарья Владимировна работала психологом с функционалом социального педагога в обычной общеобразовательной школе. Директор этой школы много понимающая в своём деле и не выгоревшая женщина сорока трёх лет с большим удовольствием прибегала к помощи штатного психолога, считая, что её главная задача помочь детям как можно лучше жить эту сложную жизнь. Трудные подростки и их, порой, еще более трудные родители, то и дело протискивались на беседу в Дашину отдельную коморку, которую по первой просьбе ей и предоставила директор. Не в общем же кабинете завучей подросткам делиться своими проблемами.

На большой перемене в двадцать шестом кабинете уже собралась компания. Дарья зашла, негромко со всеми поздоровалась и села за свободную первую парту в третьем ряду у стены. За учительским столом сидела директор школы – аккуратная невысокая шорка1 с тугим пучком черных волос, Чульжанова Элла Андреевна. За первой партой – завуч по воспитательной работе Анна Константиновна, строгая и серьёзная учительница старой закалки, которую побаивались все. Вот и мама Софьи Зориной – Юлия Николаевна – Анну Константиновну опасалась, но, пока все рассаживались, не переставала негромко ворчать себе под нос. Её вызвали в школу второй раз за месяц прямо с работы и всё из-за какой-то ерунды. Подумаешь, татуировка, она и сама дома с этой дурочкой малолетней разобралась бы. Зачем нужен был такой концерт? Родительница сначала сильно придвинула стул к ребру парты, потом отодвинулась. Крутилась из стороны в сторону, не знала, куда деть сумку и постоянно перекладывала её с парты на колени и обратно.

Рядом с матерью сидела и сама Софья. Обычная девочка и средняя ученица, не выделяющаяся из толпы одноклассников ни в хорошую, ни в плохую сторону. И до истории с неожиданной розовой челкой, цвет которой уже успел смыться, в поле особого внимания она не попадала. Дарья глянула на неё сбоку и увидела только сутулую фигурку в стандартном форменном синем жакете поверх серой водолазки. Разве что вместо юбки она надела брюки, но это не было запрещено. Типичное для подростков каре неопрятно отросло и висело рваными сосульками. Софья смотрела в одну точку на доске напротив, в правом ухе девочки Дарья Владимировна заметила черный наушник.

Чуть опоздав, подошла классная руководительница седьмого «Б», Наталья Сергеевна, торопливо со всеми поздоровалась, и педсовет начался. Аккуратно и сдержанно Элла Андреевна рассказала: для всех них это чрезвычайное происшествие и по уставу школы наносить татуировки ученикам нельзя.

– Да где это видано?! Ты же девочка! Такая молоденькая, красивая… а это же навсегда! – постоянно вставляла реплики завуч, поджимая губы после каждой фразы. – И на тебя смотрят младшие ученики!

– Ну, хотя бы не на видимых частях тела, если обойтись без них никак невозможно. Соня…

– Да что значит «обойтись невозможно»?! – Зыркнула на директрису завуч, ей никогда не нравился её чересчур мягкий подход к важным вещам. – Это что, такая большая необходимость? Что это вообще может значить? Этот зигзаг на твоём лбу? – спросила Анна Константиновна у Софьи, а потом глянула на классную руководительницу. – Что, если это какой-то знак? – она выразительно вскинула брови, как будто хотела, чтобы учительница поняла её с полуслова. – Как с этими, в шестнадцатом году, ну вы поняли.

Наталья Сергеевна действительно поняла. Она удивленно посмотрела на завуча, а потом с сомнением на Софью Зорину, от которой никаких тревожных сигналов не исходило. В самый пик волны групп смерти в школу прислали большую методичку по выявлению детей, находящихся в уязвимом положении. Дарья по распоряжению руководства целый год тестировала детей по этой методичке, и что-то ей подсказывало, что у Софьи Зориной дело было не в этом. Даша посмотрела на классную руководительницу и легко помотала головой и ей и самой себе: вряд ли, конечно, но всё равно нужно будет поговорить и проверить это.

Юлия Николаевна на переглядывания педагогов не обратила внимания. Она была занята тем, что то и дело тыкала дочку локтём вбок и что-то шипела на левое ухо, в нём, видимо, не было наушника. Соня на каждый тычок задерживала дыхание и прикусывала воспалённый от трещины уголок губы. Второй рукой мать вцепилась в сумку и, наконец, остановила её на своих коленях. Она была очень раздражена и как будто даже опережала неприятные замечания, поспешно дёргая девочку: «Слышишь, что тебе говорят?!», а лицо явно выражало: «Слышишь, что они говорят мне?». Дочь на неё ни разу не взглянула и только глубже втягивала голову в плечи, как будто плечом пытаясь между собой и матерью поставить преграду. Ни одного реального слова педагогического коллектива ни до матери, ни до дочери на самом деле не долетали. Мать замечания превращала в собственные претензии и яростным шипением вливала их в ухо девочки: «Что ты меня вечно позоришь? Чего тебе еще надо-то от меня?». Софья всеми силами концентрировала внимание на школьной доске, Дарья заметила, как у неё дёрнулся подбородок.