Но у меня была ещё одна проблема – где раздобыть клей и основу, на которой я смог бы собрать фото как мозаику. Просить у мальчишек не имело смысла – они бы сразу догадались, что я собираюсь делать, к миссис Такевикнэ я тоже подойти не решался по объективным причинам, вариант с выходом в город я даже не рассматривал, оставались только местные девочки, при чём те, кого мальчишки старательно избегали… я зашёл к ним на следующий день, в надежде, что обо мне к тому времени уже забудут и не попытаются шпионить. Тем более мне нужно было найти для них какой-нибудь подарочек.

У особняка, в котором и располагался приют, был сад, особенно хорошо обозреваемый через разбитые окна ЗЧ, туда я и отправился, пока сытый Антарес сладко спал на только что поменянных пелёнках. В том, чтобы выбраться в сад не было ничего сложного – узкий лаз обнаружился сразу. Но когда я им воспользовался, обнаружил две полосы белой пыли на одежде и дырки, через которые просматривалась серая кожа с красными росчерками ран, но это сущие мелочи, которые поблекли стоило мне взглянуть на сад.

Его площадь поражала воображение, замшелые грязные дорожки вились лабиринтом между зарослей чёрной скони и вьюна, уже много лет душившего кусты роз и скрывавшие прекрасные статуи существ из мифологии Юпитера, кажется, я видел даже двух эльфов, облачённых в резные доспехи. Думаю, именно в таких ситуациях следует говорить: «я искал мель, а нашёл золото»…

Мой разум полностью был захвачен тайной жизнью, тянувшейся ко мне со всех сторон. Я слышал Их голоса, чувствовал Их взгляды, такие же вещественные и ощутимые, как и Их дыхание. Они были уставшие, голодные и тянулись ко мне – ментально и физически – с большой осторожностью, словно опасаясь взять у меня слишком много. Я не знал, что я делаю, но знал, что делаю правильно. Веки опустились сами собой.

Я потерял счёт времени, но когда распахнул глаза, то увидел, что Зойла располагалось на том же месте и это было странно, я боялся, что уже просто это же время следующего дня. Растения вокруг никак не поменялись, лишь казались более сытыми и я чувствовал, как они благодарят меня. Теперь я знал, что за диковинку обменяю на клей, ножницы, и лист бумаги у девочек. В зарослях я заметил какой-то чахлый росточек, с резным листиком, похожим на крылышко песка Каллисто(одна из самых распространённых бабочек на Юпитере).

– Забери меня! – услышал я. – Прошу, забери! Я всё равно скоро умру! – и я забрал его вместе с небольшой горсткой земли, где помещались его полупрозрачные корни.

      Всё-таки день оставался тот же и моего отсутствия совсем не заметили. В комнате никого не было, и я без проблем спрятал росток под кроватью, спрыснув почву вокруг него водой из-под крана.

Ранним утром я попробовал над ним поколдовать. Вот как это было: я коснулся его и начал указывать, как ему надо себя изменить, подпитывая его силами для этого. Его листочки-крылья поменяли цвет и стали совсем как у ранее упомянутой бабочки; корни теперь могли цепляться за любые поверхности; сердцевина превратилась в немигающий глаз с бирюзовой радужкой и тёмно-фиолетовыми пятнами на ней, который обрамляли бархатные бордовые лепестки совершенно произвольного размера.

Я улыбнулся странному существу и пошёл умываться. Когда я уже был полностью одет я посадил диковинное растение себе на плечо и оно мгновенно схватилось за воротник моей рубашки, спрятавшись в волосах. Я проверил кровать Йохана – мой, надеюсь, что не бывший, товарищ спал, развернувшись спиной к коридору. У меня заболело в груди – я должен был с ним помириться! С удивлением я обнаружил, что плачу – одинокая слезинка набухла под нижним веком и, уже не выдерживая собственного веса, скатилась вниз по щеке, повиснув под челюстью, где её слизнуло моё творение. Интересно, если я так сходу сумел так изменить обычный сорняк, то что могли делать мои предки, обучавшиеся магии не одну сотню(а может и тысячу) лет?! От этой мысли мне стало немного жутковато. Я коснулся груди, размышляя, смогу ли я изменить себя? И… кажется… даже начал пробовать, но резко перестал, ужаснувшись возможных последствий.

Пробуждение Антареса я ждал на том же окне, что и в свою первую ночь в приюте. После завтрака я отправился бесцельно шататься по многочисленным коридорам и набрёл на трёх девочек от пяти до девяти, что-то вырезавших. Я их никогда раньше не видел, во всяком случае, среди играющих детей. Постучавшись, я зашёл внутрь, все три девочки тут же повернулись ко мне.

У одной – самой старшей – сидевшей спиной ко входу не было глаза и, очевидно, быть не должно… а тот, единственный, что всё-таки у неё был – имел две сросшиеся голубые радужки, угольно-чёрные волосы были заплетены в косу, кожа была более смуглая, чем у прочих детей. Средняя сначала показалась мне полностью здоровой, но потом я заметил глаз на шее с золотой радужкой, в то время как её два глаза на лице были зелёными, внешне она походила на старшую. Младшая, кстати, тоже похожая на первых двух девочек, имела костяной заборчик проходящий через всё её лицо, огибая глаз(один зелёный, другой – голубой), нос и рот. Теперь я понял, почему не видел их раньше.

– Привет, можно к вам? – улыбаясь, спросил я.

«Сёстры» переглянулись и неуверенно кивнули, я зашёл притворив дверь, старшая заговорила:

– Ты не похож на остальных детей…

– Верно, – ещё шире улыбнулся я. – Но, полагаю, я должен представиться. Я – Шура.

Средняя вытаращила все три глаза от удивления, смешанного с ужасом, младшая закрыла уши ладонями.

– Я… что-то не так сказал? – ошарашенно спросил я.

Спустя пару напряжённых секунд заговорила старшая:

– Конечно! Нельзя говорить своё имя уродам! Иначе… Иначе умрёшь!

Младшие сёстры согласно закивали. Подобное показалось мне настоящей глупостью. Я опустился рядом на колени, смотря на «уродок» снизу вверх, и заговорил:

– Кто вам это сказал?

Сёстры опять переглянулись, но теперь младшие отрицательно качали головами, мне начало казаться, что в данный момент между ними происходит мысленный диалог. Старшая раздражённо отвернулась от них и, на выдохе, прошептала:

– Йохан!

Паззл сложился… вот почему он был по-началу ко мне враждебен…

– По-моему, это всё глупости…

Сёстры опять начали беззвучно совещаться, после чего старшая произнесла:

– Нет.

– Почему? Кто-то уже умирал при вас? Точнее… от вас?

Совещание. Старшая, потупив глаза, ответила:

– Нет…

– Сколько уже вы здесь живёте?

– Пять лет…

– Как зовут воспитательницу и её помошницу?

– Миссис Танкевикнэ и Роза…

– Они сами вам представились?

– Да… – старшая неуверенно улыбнулась, бегло оглядев остальных, тоже улыбающихся, сестёр.

– Вот видите! Это лишь глупое суеверие!

– Но почему Йохан сделал это?

Теперь уже я опустил глаза, закусив губу:

– Понятия не имею, но думаю, что сам был близок к подобной участи…

– Близок? – удивилась старшая.

– Да… Мы с Йоханом даже дружили…

Я физически ощущал их недоверие.

– Но как?! Ты разве не урод?

– Вообще – тёмный эльф… Может и не самый красивый… – я не смог сдержать усмешки.

Вновь переглянувшись они повскакивали со своих мест и уселись вокруг меня:

– Я Сара, а это Лолита и Глория – мои сёстры! – бойко представила старшая себя и остальных.

– Приятно познакомиться, – сказал я, и мы пожали друг другу руки. – Кстати, у меня есть одно дело, касающееся Розы… не могли бы вы одолжить мне лист бумаги, клей и ножницы?

Они переглянулись и Сара, хитро щуря свой единственный глаз, сказала:

– А что ты нам дашь взамен?

А они, на редкость, практичные…

– Сейчас покажу… – я широко улыбнулся, вытащив из-под волос чуднОе растение.

Сёстры ахнули и без лишних вопросов вручили мне всё, что я просил. Сара незамедлительно поинтересовалась, как за ним ухаживать.

Когда они уже знали всё что нужно, а я знал, что его зовут Элли, и, спрятав выторгованные предметы за пазуху, встал с пола, сёстры схватили меня за талию, заключив в крепкие(до удушья) объятья.