– Так всегда, наверное. Я тоже очковала, но потом все оказалось… Особенно если хочется. Если бы не хотелось, а надо было, это другое.

Диана отреагировать на мой совет не успела. Со стороны преподавательского стола послышалось:

– Нет, это уже ни в какие ворота не лезет. Мы вам не мешаем? Мало того, что всю пару в телефоне сидите, болтаете, так еще и задание не делаете. Курсант Белозерова, руки на стол.

Диана нехотя достала руки и положила их на парту. Мне послышалось: «Зараза, ряд дойти не дал».

– А теперь встаньте, не трогая то, что у вас на коленях!

А вот это была подстава. Тем не менее Диана осторожно поднялась, но удержать вязание не смогла. Оно рухнуло к ее ногам, оглашая аудиторию нежным звоном спиц о пол.

Немая пауза. Не знаю, что там препод собирался увидеть, но точно не это. Народ начал беззастенчиво хихикать, а мы услышали громкое:

– Белозерова, вы совсем обнаглели?! Это что, вязание?!

Ох, я помню этот волшебный момент. Я сидела тогда, уже все сделала, болтала с подружкой по парте, а он решил, что я там в телефоне залипаю. Преподаватель по предварительному следствию был в шоке. Я его понимаю. Он потом на выпускном сказал, что я была в край офигевшей курсанткой, но вязание на паре, как минимум, оригинальный способ вывести его из себя. Могла. Умела. Практиковала.

– Покормила? Иди спи, дочка…

С сонными глазами скорее на автомате передала сына Веронике Юрьевне. Та взяла уснувшего малыша и осторожно пошла в детскую. Я же снова провалилась в беспокойный странный сон. Там я сидела на экзамене у Копова и пялилась в белый листок, не в силах связать и двух слов.

– Ника!

И почему он зовет меня Ника? Всегда же обращался только на вы. Но я не готова! Я еще не успела написать план, да и вообще какие вопросы? Где мой билет, я не могу найти вопросы!

– Ника, вставай, милая…

Милая? Он что… Нет, нет, нет! Я люблю Макара! Я не хочу с ним, тем более я же все знаю по процессу. Да я лучшая на курсе, а может и во всем институте! Тяну руку к билету. Раскрываю его и на тонкой полоске бумаги читаю:

1. Хорошая ли я мать?

2. Смогу ли я дальше учиться на отлично?

3. Не оставит ли нас с сыном Макар?

Хлопаю глазами, читаю еще раз. Но вопросы не меняются. Что за чертовщина? Становится по-настоящему страшно. Начинаю кричать, начинаю…

– Да проснись уже, Ника! Ты что творишь? Это сон, просто сон, никуда я не денусь, Ника!

Разлепляю глаза, в которые будто песка насыпали. Хватаю ртом воздух, безуспешно пытаясь понять, где я, кто я и что происходит. Меня трясет, мне страшно. Но сильные и родные руки гладят, а на заднем фоне слышится плач малыша.

Я дома. Дома у моей матери, а сына сейчас принесет Вероника Юрьевна. Это бабушка Макара по маминой линии, она приехала к нам спустя неделю, как родился малыш, и так и осталась. А обнимает меня мой муж, Сохин.

Подняла на него испуганные глаза. Снова меня трепало после бессонной ночи. Но ничего. Прижалась к нему, пролепетала слова благодарности, а потом пошла умываться. Сын уже проснулся и после ванны я отправилась его кормить. Вероника Юрьевна хлопотала на кухне. Простенькие бутерброды и кофе, мне чуть-чуть можно. Иначе я просто не выдержу сидеть на парах.

Сыну уже пять месяцев. Он невероятный, но оценить это по достоинству я не могу. Потому что я так устала, что перед глазами все превращается в сплошную пелену однообразного выживания. Вот так вот.

Знала ли я, что будет тяжело? Конечно. Готова ли я оказалась? Совершенно нет. И это тяжким бременем легло на нас всех. Мать уже убежала. Она какое-то время после свадьбы все еще злилась. Ходила словно мы не поженились с Макаром, а, как минимум, отжали у нее полквартиры.

По понятным причинам медового месяца у нас не было. Была подготовка к сессии и рождению малыша, но мою мать это не волновало. Теперь мне кажется, что она искренне полагала, что мои новые статусы как жены и матери ни на что особо не повлияют. Я, дальше буду зубрить, все успевать, а еще чаевничать с ней по вечерам. А еще она думала, что я, как заправская будущая юристка, все предусмотрела.

На третий день после свадьбы она утром, допивая кофе, поинтересовалась:

– Брачный контракт-то дашь почитать?

Говорят, от материнства тупеют, и я уже начинала тормозить. Будто мне оказалось мало излишней эмоциональности. Я переспросила:

– Какой такой контракт? Я же зачет сдала в том семестре.

Мать закатила глаза. Ее вообще многое раздражало: будто я обязана была остаться супер умной, сконцентрированной и идеальной дочерью, а не слегка расплывшемся телом.

– Твой контракт, Ника. Который ты составила с Макаром перед свадьбой.

В тот-то момент у меня и появилось ощущение, что ее громкие слова насчет того, что Макар нам не нужен, и мы бы вдвоем с малышом справились, слегка преувеличены. Я серьезно ответила:

– Мы не заключали никакого контракта мама. Зачем?

Ее лицо вытянулось. Судя по всему, она специально спровоцировала меня, ожидая выгодного для нее ответа. Не знаю, на что она рассчитывала, но точно не на мой вариант.

Дальше я выслушала целую лекцию насчет того, какая я безответственная и вообще, что я не думаю о будущем. Здесь же к упрекам прибавился новый список моих недостатков. Макару тоже досталось. Он уже жил с нами и, стиснув зубы, выслушивал ее монолог. Мне же едва ли не впервые стало стыдно, особенно, когда Сохин, дослушав этот бред про «ни кола ни двора» жестко ответил:

– Я вас очень уважаю, искренне благодарен за Нику, но вообще-то, это у моей жены нет приданного. Что она принесла в семью? Квартиру, может? Так она служебная. Вы даже не платите за нее. Машину? Нет. И уж простите, без тех десяти тысяч, что вы нам подарили, тоже можно обойтись. Не говоря уже о том, что финансово в свадьбе вы не участвовали. Я ничего у вас не прошу и свою семью смогу обеспечить всем необходимым сам, но был бы признателен, если бы вы хотя бы сделали вид, что уважаете выбор Ники.

Почувствуй себя никчемной и пузатой. Зато налет всесильности и всевластия с меня слетел капитально так. На следующий день мы стали искать квартиру. Правда не успели. Пара просмотров, пара отказов из-за моего положения. А потом я родила на две недели раньше. Нет, ребенок был здоровый и доношенный, но съехать мы не успели.

Я же думала только о том, как не налажать еще и с ребенком, а еще сдать сессию, так как мои мозги, кажется, превратились в меконий. В итоге мы остались с матерью, а потом на подмогу примчалась Вероника Юрьевна, к моему счастью, оставшись с Ильей.

А дальше понеслась: сон через раз, переписывание пропущенных лекций, а еще попытка удержаться в отличницах. Пока хоть она успешная. Многие относились к моему статусу матери с пониманием. На практике Круглов, лишь увидев меня и поговорив, сразу сказал, что мне делать тут нечего. Мол все равно в прокуратуре все иначе. И отпустил. Туда я не приходила. Это немного помогло. В институте же всем было все равно. Я на переменах сцеживалась в туалете и так уже две недели. Сегодня с утра сын съел мало, и я уже ожидала нового прилива.

В МВД нет академов, я же в полной мере поняла, зачем они даются молодым мамам! Хорошо, что у нас была бабушка Макара. Даже моя мать ни слова не сказала: заботы о долгожданном внуке ее не вдохновляли.

– Ты как, грудь болит?

Я поерзала. Болит, надо бежать в туалет, пока я тут не устроила фонтаны из молока. Она уже напоминала два кирпича, и чувствовала я себя не очень.

– Нормально.

Я смотрела на беззаботных ребят. На Олега и Диану, на Настю с Осиповым, да даже на Сему! Иногда так хотелось вернуться в то время, когда я не была похожа на чудище. Но…

До туалета добралась еле-еле. Меня знобило немного. Попробовала в кабинке сцедиться. Я знаю, что грудное кормление важно! Я знаю, что оно просто необходимо!

Грудь болела адски. Из-за того, что я не могла нормально сцедиться, молоко видно застаивалось. Сын раньше ел регулярно, каждые три-четыре часа, а потом резко пришлось приучать к бутылочкам. Каково было мое удивление, когда сейчас вместо белесых струй у меня потекло что-то желтоватое. Что за…