— О чём ты мечтаешь, Маргрейв?

Шарлотта открыла глаза и посмотрела вверх… Но в этот раз, как бы она ни вглядывалась в тёмно-синее небо, так и не заметила ни одной падающей звезды. Том стоял напротив неё: руки на груди, голова чуть наклонена, пронзительный взгляд не сходит с её лица.

— Если я скажу, Риддл, то мечта не сбудется, разве ты этого не знаешь? — выпрямилась Шарлотта, чувствуя себя немного не в своей тарелке от его пристального взгляда.

Он улыбнулся.

— Глупости.

— Ничего не глупости.

— Глупости.

Том приблизился. Если бы не улыбка, в темноте сумерек он бы выглядел жутко. Впрочем, если учитывать как странно, даже ненормально он улыбался, это не сильно помогало делу.

— А о чём мечтаешь ты, Риддл? — спросила она скорее чтобы разрушить повисшую тишину, нежели из настоящего интереса.

Он хмыкнул и чуть отвёл взгляд в сторону.

— К твоему счастью, Маргрейв, тебе места в моих мечтах не уготовано.

Отчего-то — внутреннее ли это было чутье, или всё дело было в тоне, которым он сказал эту странную фразу, — но Шарлотта знала, что в его словах был второй, куда более глубокий смысл. И лучше ей даже не пытаться узнать, что именно он имел в виду.

— Шарлотта, — вместо этого сказала она.

— М-м? — непонимающе повернул он к ней голову.

— Я бы предпочла, чтобы ты звал меня по имени, — сказала она, а затем торопливо добавила:

— Когда мы здесь.

Риддл нахмурился и задумчиво прикусил губу.

— Шарлотта, — протянул он. — Знаешь, это просто отвратительно магловское имя. Звучит так, будто ты шоколадный пирог с яблоками.

Она открыла рот от возмущения.

— Прошу прощения? И это мне говорит Том! Звучит так, будто ты бармен в «Дырявом котле».

Риддл нахмурил брови: он выглядел разъярённым. Казалось, что он сию же секунду если не проклянет её «Авадой», то просто вышвырнет через невысокое ограждение башни.

Впрочем, через несколько мгновений молчаливого выдалбливания в её голове дыры, Том чуть слышно усмехнулся.

— Сойдёмся на том, что нам обоим не повезло.

Они простояли на площадке ещё около часа, изредка переглядываясь и ещё реже переговариваясь. А потом, когда пальцы на ногах окоченели, когда снежинки стали размером с добрый кнат, когда холодные тёмные тучи закрыли собой серп убывающего месяца, погрузив площадку в мрачную темноту, они поцеловались.

Шарлотта слышала, что часы в Часовой башне пробили трижды: они впервые провели вдвоем так много времени. Просто стояли бок о бок, освещённые слабым светом луны в полнейшей тишине. Том был мрачен и задумчив, на красивом лице плясали причудливые тени. Казалось, на его плечах внезапно оказались все тяготы мира.

Веселье и смелость от выпитого на празднике пунша давно выветрились, и Шарлотта не могла найти в себе сил ни заговорить с Риддлом, ни просто молча уйти. Холодный ветер играл с волосами, давно превратив замысловатую причёску в стог мокрого сена. Отчаянно хотелось рассмеяться, чтобы разрушить вставший между ними холод.

И всё равно это было лучше, чем любой вечер в лоне дорогой и любимой семейки Маргрейв.

— Ты всё ещё мечтаешь о морском побережье Италии? — глухо спросил Риддл.

— Откуда ты… — поражённо прошептала она, не веря в то, что услышала.

Никто во всём мире не знал о её планах. Её мечтах. Никто. Включая Тома Риддла.

— Ты должна уехать туда сразу после школы и никогда не возвращаться.

Шарлотта молча посмотрела в его немигающие тёмно-синие глаза. В них притаилось предупреждение, в них жила опасность. Он больше не был тем странным, грубым, но по-своему милым мальчиком, которому она отдала когда-то свой шарф. И тем более не тем обворожительным юношей, которому подарила свой первый в жизни поцелуй.

Но по какой-то причине она не могла отвести от него взгляд. Как от пылающего жаром огня в костре, как от ядовитой змеи, приготовившейся к броску. Как от несущегося на неё с небес метеорита.

— Любуешься, Шарлотта? — вкрадчиво спросил он, приблизившись.

— Не без этого, Том, — она непроизвольно задержала дыхание.

— И что ты видишь?

Его рука несмело прикоснулась к её локтю. Даже сквозь мантию Шарлотта почувствовала, насколько холодными были его пальцы. Она чуть улыбнулась, чувствуя, как по телу пронеслась волна возбуждения.

— Человека, которому всё ещё не помешает поцелуй.

В отличие от его пальцев — в отличие от самого Риддла, — его губы были горячими, дразнящими и ласковыми, и эти прикосновения говорили Шарлотте куда больше всех слов, всех взглядов и действий, которые между ними когда-либо были.

Она знала наверняка, что, закончив школу, оставит прошлое и уедет на побережье Италии. Знала, что будет бездумно танцевать там зажигательные танцы и наслаждаться горечью солёного морского воздуха. Знала, что откроет там свою цветочную лавку и определенно точно никогда-никогда-никогда в жизни не вернётся в Великобританию. Но сейчас, в эту морозную рождественскую ночь, — как и в те рождественские ночи, что у них ещё будут до окончания школы — Шарлотта Маргрейв хотела только одного.

Безрассудно падать в небесах со звездой, которая может исполнить лишь одно желание. Своё собственное.