Нет, он не может убить этого магического ребёнка. Волдеморт слишком сильно любил магию. Положа руку на сердце, он бы смело сказал, что магия вообще единственное, что он когда-либо любил. Она сделала его особенным, она сделала его тем, кем он являлся. Разве может он забрать и уничтожить дар магии — этого удивительного ребенка?

Поднять на неё палочку — пойти против природы вещей. Разве может он накричать на море, так чтобы оно перестало волноваться? Разве может он уничтожить солнце, чтобы получить взамен его силу? Этот ребенок — Солнце. Что произойдет, если он попробует его уничтожить? Умрет на месте, несмотря на свои крестражи? Едва ли. Получит взамен откат такой сильный, что тот сделает его если не маглом, то кем-то вроде дорогого дядюшки — Азкабан ему пухом — Морфина Гонта? Это куда больше походило на правду.

Вот вам и падение Тёмного Лорда. Даже хуже чем падение. От собственной руки, от собственных амбиций, от собственного страха.

Какое унижение.

В его мозгу, словно трупные черви, копошились мысли о том, что он должен хоть раз в жизни поступить правильно. Это было странно — даже думать о таком было противно, но он не мог ничего с собой поделать. Что за благородство, откуда? Старый маразматик Дамблдор бы им гордился. «Том, мальчик мой, я всегда знал, что глубоко в душе ты очень благороден».

Отвратительно.

Но сейчас он и в самом деле должен поступить правильно.

Решение пришло само собой. Вальбурга Блэк. Если он не может — ладно, не хочет! — уничтожать ребенка, который будет достаточно могущественен, чтобы однажды его победить, то ему остается лишь сделать этого ребенка своим союзником. Воспитать под себя, вылепить из этой полукровки такое же идеальное существо, каким стал сам.

Два могущественных мага на одной стороне явно лучше, чем один, пусть и бессмертный. И пусть Дамблдор удавится своими лимонными дольками.

Волдеморт почувствовал удовлетворение от простоты решения. Впервые за долгие месяцы с момента, как он узнал про пророчество, он ощутил, что напряжение прошло и даже дышать стало легче.

— Пинки! — спокойно сказал волшебник, и через несколько мгновений перед ним аппарировал домашний эльф Лестрейнджей. — Отправляйся к Вальбурге Блэк на Гриммо, 12. Предупреди, что я скоро трансгрессирую, пускай снимет защиту на четырех человек. Затем возвращайся ко мне: нужно подготовить мистера Блэка и его супругу ко встрече с матерью.

Эльф молча поклонился и аппарировал.

Поколебавшись всего секунду, Волдеморт подхватил на руки Лиру. Впервые в жизни он держал на руках ребенка, и было странно не ощущать презрение, которое обычно вызывали у него дети. Том Риддл всегда ненавидел детей, еще со времен приюта, когда младенцы в детской орали как резаные, не давая уснуть всему этажу. Лорд Волдеморт же и вовсе о детях думал реже, чем о флоббер-червях. Из последних хотя бы можно было приготовить хорошее усыпляющее зелье.

Когда он поднял Лиру на руки, она не орала и не капризничала. Девочка сидела на руках своего заклятого врага со спокойствием, достойным лучших представительниц семейства Блэк. Маленькие ручки прижимали к груди игрушечного нюхлера.

— Сегодня у тебя начнётся новая жизнь, маленькая Лира Блэк, — сказал Волдеморт с легкой улыбкой.

Она прижалась к нему сильнее, будто пыталась найти в объятиях страшного волшебника тепло и защиту. Он не возражал, хотя редко кому позволял прикасаться к себе.

Но Лира Блэк была особенной. Девочка получит защиту, получит знания, получит всё, чтобы её могущество освещало путь, по которому идёт он. А если что-то пойдёт не так, он всегда успеет её уничтожить.

31 октября 1981 года действительно стал особенным днем для Лорда Волдеморта. И не только для него. Он изменил жизни и Тома Марволо Риддла, и Лиры Лилиан Блэк и всей магической Британии.