• Источниками информации для репрезентантов являются предварительная беседа с клиентом (прояснение запроса) и их собственное расположение или место в пространстве (в смысле близости/дистанции, позиции лицом к… / лицом от…, направления взгляда). В так называемых «скрытых расстановках» ни репрезентанты, ни ведущий не знают, кто кого замещает. В этом случае работают не с содержанием, а исключительно со структурами.

• Ведущий опрашивает репрезентантов об их ощущениях на тех местах, где они находятся. При этом наблюдающий за расстановкой клиент часто воспринимает чувства, физические симптомы или импульсы к движению, о которых они говорят, как очень точно соответствующие происходящему в его системе.

• В зависимости от высказываний репрезентантов и клиента ведущий предпринимает перестановки или приглашает заместителей двигаться самостоятельно – в поиске лучшего места, поддерживающих сил и ресурсов для клиента в его образе.

• На пути к заключительному (на данный момент) образу предпринимаются различные интервенции (процессуальная работа), при этом особое значение придается проведению ритуалов в форме произнесения определенных фраз и/или выполнения определенных действий. Эти (вербальные) действия осуществляются репрезентантами («от лица клиента») и/или самим клиентом. Во время процессуальной работы или, самое позднее, в конце расстановки клиента приглашают войти в расставленный образ, почувствовать, как он воспринимается изнутри, еще раз самому пройти отдельные шаги процесса и закрепить их на телесном уровне.

Обобщая, можно сказать, что, по сравнению с другими сценическими методами групповой работы, наверное, прежде всего мнимая простота, стремление избегать метакоммуникации в пользу прямого действия в образе и сильная фокусировка на эмоциях могут вызывать в том числе у заместителей и других членов группы непосредственное ощущение эвиденции переживаемого и составляют как действующую силу, так и возможную проблематику данного метода.

Классическая расстановочная работа в Германии во многом связана с личностью Берта Хеллингера. До 1968 года он, будучи священником, руководил миссионерской школой в Южной Африке, по возвращении откуда в 1971 году вышел из ордена и, получив образование по различным направлениям терапии, разработал на их основе свою сжатую и очень центрированную на ведущем форму семейной расстановки. Его тезисы о структуре и динамике в семьях имеют предшественников в мультигенерационном подходе Бузормени-Надя, а на практику оказали влияние семейно-терапевтические подходы (Т. Шёнфельдер, В. Сатир), первичная терапия (А. Янов), сценарный анализ (Э. Берн) и работа с гипнотерапевтическими историями М. Эриксона.

Истоки представленного здесь подхода тесно связаны с историей создания Вислохского института системных решений (WISL). Его основатель Гунтхард Вебер внес существенный вклад в развитие так называемой Гейдельбергской системно-конструктивистской школы семейной терапии вокруг Хельма Штирлина. Когда в 1993 году он опубликовал первую книгу о расстановочной работе (Zweierlei Glück, Weber, 1993[2]) с (ныне измененным) подзаголовком «Системная психотерапия Берта Хеллингера», это вызвало бурные дискуссии в системном сообществе и привело к заявлениям об отмежевании, а многие принципы и способы действий в расстановках были объявлены несовместимыми с основополагающими постулатами системной терапии. Вебер же отстаивал ту точку зрения, что системно-конструктивистское мышление и дух расстановочной работы вовсе не так различны, что оба подхода могут оказывать друг на друга плодотворное влияние и что они со своими фокусировками и способами действий могут хорошо друг друга дополнять. В 1999 году он покинул Международное общество системной терапии (Internationale Gesellschaft für Systemische Therapie – IGST) и основал WISL как учебное заведение, где с тех пор проводятся программы повышения квалификации и дополнительного образования как по системной терапии и консультированию (с упором на системно-конструктивистский подход), так и по системным расстановкам.

В последующие годы вокруг Б. Хеллингера и расстановочной работы возник уникальный в своем роде, поляризованный «хайп» с идеализацией и приверженцами с одной стороны и заявлениями об отмежевании (главным образом в академических кругах) вплоть до дискредитации даже серьезных коллег-расстановщиков – с другой. Определенную роль здесь могли сыграть, в числе прочего, следующие факторы:

• «Расстановочная работа по Берту Хеллингеру» неожиданно стала популярной не только у специалистов, но и среди широких слоев населения. В рамках многочисленных мероприятий с большим количеством участников Хеллингер работал на сцене в том числе с людьми, страдавшими тяжелыми психическими и физическими заболеваниями. Было опубликовано множество транскриптов и видеозаписей этих его выступлений. В то же время он, ссылаясь на «феноменологическое видение», отказывался объяснять или обсуждать свои действия и интервенции в ходе этой работы. Среди его учеников в первые годы тоже считалось предосудительным выходить за рамки эвиденции переживаемого в расстановках и присоединяться к профессиональному дискурсу. Вопросы дидактики и профессионализации метода до сих пор вызывают у коллег-расстановщиков споры.

• Тот факт, что Б. Хеллингер практически не давал библиографических ссылок на теоретические корни своей работы (кроме отдельных упоминаний повлиявших на него терапевтов) или, по крайней мере, на праксеологические параллели, к сожалению, существенно отсрочил коллегиальную дискуссию с другими терапевтическими направлениями, – однако при этом в его работе прослеживается множество связей с социологическими, антропологическими и семейно-терапевтическими концепциями. Такая неприязнь к теории и дискуссии в сочетании с пасторской манерой, использованием «несовременных» понятий («равенство», «род», «сердечная связь») и кажущимися порой аподиктическими и нормативными заявлениями о порядках в семье имела фатальные последствия для восприятия метода в профессиональном терапевтическом сообществе. Опирающегося на теорию, обстоятельного разбора его тезисов, по сути, не состоялось – правда, в том числе потому, что со стороны критиков эта дискуссия велась порой крайне полемично, несерьезно и тоже совершенно ненаучно (например, Goldner, 2003).

• С 1980-х годов после различных конфликтов, связанных с отграничением от семейной терапии и других (нетерапевтических) системных подходов, системная терапия конструктивистской направленности развивалась как самостоятельный метод. В 1996 году вышел первый учебник по системной терапии и консультированию (von Schlippe u. Schweitzer, 2003), но в то же время этот подход не входил в число методов, оплачиваемых больничными кассами, а борьба за его научное признание продолжалась до 2008 года. Задним числом становится понятнее, с каким упорством представители молодой еще терапевтической школы защищали свою теоретическую базу и практику от спорных идей и практик. Вероятно, на тот момент было необходимо сдерживать «отклонения», поэтому с (на самом деле имманентным теории) разнообразием системных «побегов» от собственного «ствола» особенно не церемонились. Оба системных профессиональных сообщества (Системное общество – Systemische Gesellschaft, SG и Германское общество системной терапии и семейной терапии – Deutsche Gesellschaft für Systemische Therapie und Familientherapie, DGSF) в публичных заявлениях отказались признавать «расстановочную работу по Б. Хеллингеру» «системной».

• Критики и по сей день иногда предпринимают неуместное отождествление личности Б. Хеллингера с методом, не принимая во внимание самобытные вариации и модификации метода не «по Хеллингеру», а «после Хеллингера». Что не очень понятно, поскольку уже давно появились дифференцированные модификации и независимые от Хеллингера подходы (см. главу 8).