Генрих Харрер прекрасно об этом знал и пересекался с этой организацией ещё в тридцатые годы. Его контакты с Красным Крестом имели корни длиной в полвека.

Ему нужен был Ключ. Он чувствовал, как уходит время, отпущенное судьбой, и торопился не упустить свой шанс исполнить волю фюрера.

Сегодня у него была назначена встреча с президентом немецкого Красного Креста, его Светлостью принцем Бото из Сайн-Витгенштейн-Хоэнштайна, который стал членом Немецкого Красного Креста (DRK) в далёком 1944 году.

Его Светлость принц Бото из Сайн-Витгенштейн-Хоэнштайна, статный черноволосый мужчина, прекрасно выглядел для своих шестидесяти лет. Их знакомство произошло ещё в 1953 году, когда вышла в свет книга Харрера «Семь лет в Тибете».

Красивые роговые очки придавали ему профессорский вид, который несколько сглаживала обаятельная улыбка на губах.

— Будете чай или кофе? — обратился он к Генриху после стандартных приветствий и предложению разместиться в креслах за журнальным столиком.

— Не откажусь от чашечки кофе.

— Эмма, — позвал своего секретаря принц Бото, — принеси нам две чашки кофе.

И, повернув голову к своему гостю, вежливо спросил:

— Чем обязан Вашему вниманию?

— Не буду тянуть кота за хвост (на немецком это прозвучало auf Zeit spielen — играть во вре́мя). Мне нужно попасть в Афганистан.

— В Афганистан…- повторил задумчиво Его Светлость. — Простите за бестактность, зачем Вам туда?

— У меня есть там одно неотложное дело конфиденциального характера. Простите и вы меня, но я могу сказать только, что это касается одного советского военного, находящегося сейчас на территории этого государства.

— Военнопленного? Хотя, извините, неправильно выразился, — усмехнулся президент немецкого КК. — Русские не признают, что ведут войну в Афганистане. Они утверждают, что это локальный конфликт. Он связан с исполнением «интернационального долга» по просьбе афганского правительства. Все попавшие в плен, по их мнению, удерживаются незаконными бандформированиями. В этой связи Женевская конвенция не распространяется на советских военнослужащих. Наш Красный Крест сталкивается с проблемой вызволения их из тюрем моджахедов.

— Нет-нет, Вы не поняли, этот русский не пленный. Он служит в одном из спецподразделений. У него есть одна вещь, которая ему не принадлежит. Мне нужно забрать её.

— Как интересно. Я знаю о Ваших контактах с МИ-6, — внезапно проговорил принц, пристально глядя на Генриха. — Это их инициатива?

— Нет, — не став отрицать свою связь с английской разведкой, ответил Харрер. — Это моя личная просьба. В случае помощи с Вашей стороны, я всегда буду рад оказать Вам ответную услугу, — пообещал он.

Немного помолчав, Его Светлость нажал на кнопку, вызывая секретаря.

— Эмма, свяжитесь с Андреасом Рихтером, пусть он меня наберёт.

Андреас Рихтер в Немецком Красном Кресте отвечал за Средний Восток.

Приняв поручение от своего президента, он встретился с Генрихом Харрером и дал ему контакты своего человека в Кветте.

На следующий день Харрер вылетел из Берлина в Кветту. Сказывался возраст и перелёт ему дался нелегко, заняв больше восемнадцати часов с двумя пересадками: в Стокгольме и столице Катара Дохе. Ещё и разница во времени плюс четыре часа. В итоге он приземлился в международном аэропорту города Кветты, столице провинции Белуджистан, почти через сутки.

На выходе он увидел невысокого крепкого мужчину с аккуратной бородой в традиционной пуштунской одежде с плакатом в руках с надписью: «Генрих».

Это и был представитель немецкого Красного Креста Усман Хан.

— Добрый день, я Генрих, — представился Харрер и услышал ответ на неплохом немецком языке.

— Добрый день, герр Генрих, меня зовут Усман. Давайте Ваш багаж.

Забрав небольшой кожаный саквояж, Усман ловко лавируя в толпе встречающих, провожающих, улетающих и прилетевших, провёл Харрера на стоянку автомашин. Здесь их ждал белый джип с эмблемами Красного Креста.

— Герр Генрих, меня проинформировали о цели Вашего визита. Ближайший караван пойдёт в Афганистан через день. В Кветте живут белуджи и пуштуны. Нам нужно подобрать Вам пуштунскую одежду и обувь. Мне сказали, что Вы не первый раз в Пакистане?

Увидев утвердительный кивок, Усман продолжил:

— Значит наши обычаи и традиции Вам знакомы. Не буду на них останавливаться. Вам понадобится оружие?

— Да. Лучше, если это будет пистолет.

— Хорошо. Вы получите его, но только после того, как караван пересечёт территорию, контролируемую пограничниками.

Город Кветта.

Усман родился и вырос в Кветте, название которого произошло от слова «куватта», что означает форт и отлично знал свой город.

Вместе они проехались по небольшим местным магазинам и купили Харреру необходимую тёплую одежду. Заканчивался январь, который в этих местах считался одним из самых холодных месяцев года. Температура опустилась ниже — 10 градусов Цельсии и улицы города опустели. Местные жители предпочитали отсиживаться дома в ожидании потепления.

Времени, чтобы посмотреть достопримечательности города, у Генриха не оставалось. И всё же он заметил своеобразную красоту этого места, окружённого со всех сторон холмами и горными вершинами. Неповторимый восточный колорит города, обусловленный разноязыкой шумной речью, разнообразием традиционных одежд белуджей, пуштунов, патанов (гуджаратские пуштуны, говорящие на гуджарати и урду/хинди) и брагуи впечатлил его.

Они проехались по широким тенистым бульварам. Усман показал ему множество образцов колониальной архитектуры, оставшихся от былого владычества Британской империи и прекрасные ландшафты окружающих районов.

На обратном пути он заснул в машине и проснулся только, когда Усман привёз его в небольшой отель. Двухэтажное здание, оставшееся от англичан, чудом уцелело после страшного землетрясения 1935 года, которое унесло почти сто тысяч жизней и практически сравняло город с землей.

Следующий день Харрер посвятил отдыху и подготовке к тяжёлой дороге по диким тропам через горные перевалы в Афганистан.

Слово караван کاروان[кар(э)ван] из персидского языка. Караваны, шедшие из Пакистана в Афганистан, были разные. В основном водили вьючных животных, таких как лошади, мулы, ослы или верблюды. В отдельных караванах количество таких животных могло достигать нескольких десятков, а то и больше.

Тот караван, который увидел Генрих, порадовал его. Три ещё крепких джипа, две грузовые Тойоты и Симург, два небольших колёсных трактора с прицепами и грузовой автомобиль, разукрашенный восточными надписями, старыми коврами и всевозможными безделушками в виде подвесок.

Афганский грузовик. Бурубухайка.

Сопровождение каравана состояло из пятнадцати крепких афганцев с автоматами, к которым присоединились Генрих Харрер, Усман Хан и ещё два молчаливых европейца, хранивших инкогнито.

Прицепы и автомобили были под завязку забиты грузом тщательно укрытым брезентом.

Прошло два дня прежде, чем Харреру удалось выяснить, что они везут оружие, боеприпасы, мины, различное снаряжение и медикаменты для оппозиции, окопавшейся в укреплённых районах как раз той самой провинции, в которой по его информации служил переводчиком младший лейтенант Соколов. Два европейца оказались из французского иностранного легиона. Их миссия заключалась в создании тренировочного лагеря моджахедов в глубине территории Афганистана и подготовке специалистов к минной войне с русскими.

Вышло это случайно, когда они, проходя серпантином горной дороги нарвались на пикет одной из местных банд. Командир этой банды по имени Азмарай наотрез отказался пропускать их без осмотра груза, а увидев, какое богатство везут мимо него, потребовал поделиться. Пришлось отдать ему пять автоматов АК-47, несколько цинков с патронами и ящик гранат. На вопрос дотошного Азмарая и было вскрыто инкогнито французов.