О том, что происходило в лагере, о своих побегах и о том, как попал в Лхасу к Далай Ламе, я пишу в своей книге, надеюсь, скоро её закончу и опубликую.
Вот только не всё можно представить на суд общественности. Меня сочтут лжецом, фантазёром или сумасшедшим. Но и держать в себе то, что мне удалось увидеть и узнать, я не могу.
В конце апреля 1944 года группа из семи человек собралась вместе и решила совершить побег из лагеря. Петер Ауфшнайтер, Бруно Трайпель, Ганс Копп, Заттлер и я планировали направиться в Тибет, а Рольф Магенер и Хайнс фон Хафе, которые прекрасно знали английский, собирались через Индию добраться до Бирмы. Наш план состоял в том, чтобы переодеться в костюмы рабочих, ремонтирующих ограду лагеря. Мы сами тайно сшили в лагере форму английских офицеров, которую одели Хафе и Магенер. Остальным обрили головы и надели тюрбаны. Измазав сажей, перемешанной с пылью, наши лица и руки, мы играли роли индийцев. Не моргнув глазом, сопровождаемые нашими «офицерами», мы прошли мимо караульных за ворота лагеря. Уйдя из поля зрения охраны, мы шмыгнули в кусты и переоделись в подготовленную для побега форму цвета хаки.Из своих предыдущих неудачных побегов я сделал вывод, что мне комфортней одному, поэтому я попрощался с остальными беглецами и продолжил побег сам. В этот раз я шёл только в ночное время суток, а на рассвете искал укрытие и отдыхал до сумерек. На десятый день побега я встретил четверых своих товарищей по лагерю. И дальше мы пошли вместе. Семнадцатого мая перед нами встал перевал Цанчок-Ла высотой пять тысяч триста метров. Вдоль дороги на перевале была навалена груда камней, украшенная молитвенными флагами благочестивых буддистов. Здесь мы решили сделать привал и обсудить свои дальнейшие планы, которые состояли в том, чтобы дойти сначала до священной горы Кайлас, а оттуда, двигаясь вдоль берегов Брахмапутры, достичь Восточного Тибета. Это была наша последняя ночь на территории Индии. Преодолев перевал, мы шли по священной земле Тибета.
На пути к Лхасе нам повстречалось немало заброшенных пещерных монастырей, а однажды мы обнаружили одну деревянную дверь, которая показалась нам занятной. Огромных размеров, таких, что в неё без проблем могла заехать большая грузовая машина, она была обита полосами железа без единого намёка на ржавчину. С большим трудом открыв её, мы в ужасе отпрянули назад: из темноты на нас смотрели огромные глаза гигантского позолоченного Будды. Пещера была огромная, и мы не решились, не имея необходимого снаряжения, исследовать её всю, но и то, что мы увидели, поразило наше воображение…
Статуя Будды, сделанная, как мы смогли понять, из какого-то сплава, покрытого позолотой, была высотой не менее шести метров. Фигура божества, сидящего в позе лотоса, располагалась недалеко от входа и держала правую руку поднятой пальцами вверх. Раскрытой ладонью, как бы останавливая тех, кто зашёл в монастырь, заставляя спросить себя: «Зачем ты здесь?». Левая рука раскрытой ладонью лежала на стопе правой ноги, а на ней лежал круглый шар, покрытый пылью.
Пока мы, замерев у входа, не решались пойти дальше, Магенер приблизился к статуе и, с трудом дотянувшись до шара, смахнул с него пыль.
Как я уже сказал, статуя была огромная, поэтому и казавшийся небольшим на её фоне шар был не менее метра в диаметре.
Рольф протёр его каким-то куском ткани из своей сумки, на шаре проявились узнаваемые континенты Земли, и мы с изумлением поняли, что это глобус! Материки и острова, горные хребты и возвышающиеся вершины, реки, озёра и океаны, знойные пустыни, обширные низменности и гигантские территории, покрытые лесами, предстали перед нашим взором. Даже своим глазам в первые минуты мы не поверили, когда увидели, что глобус начал медленно вращаться, поворачиваясь к нам другой стороной. А затем нам показалось, что Земля вздохнула, по ней пробежала лёгкая рябь, и все семьдесят процентов её водной глади ожили. Потекли реки, моря и океаны задышали волнами, набегающими на береговые линии, а вода стала настолько прозрачной, что мы увидели глубоководные желоба, подводные котловины, срединно-океанические хребты, океанические плато, расселины и долины.
Самое поразительное заключалось в том, что, вглядываясь в представшую перед нами картину, мы начали замечать, как она становится более объёмной и реальной. Позже, обмениваясь своими впечатлениями, выяснилось, что каждый из нас видел свою картинку, которая разворачивалась перед глазами и увеличивалась в размерах, как только мы сосредотачивались на ней.
Рольф, стоявший непосредственно перед глобусом, почему-то увидел меньше всего. Эффект присутствия проявлялся только на определённом расстоянии от шара.
Ауфшнайтер тоже подошёл к Будде и попробовал оторвать глобус от ладони, но тут же отдёрнул свои руки, которые заискрились ярким светом, а сам он признался, что его ударило разрядом, похожим на ток.
Мы хотели продолжить изучение пещеры, но свет солнца, проникавший через дверь, начал меркнуть, наступал вечер, а факелов у нас не было. Отложив дальнейшие изыскания на следующий день, мы расположились ночевать в полуразрушенном сарае недалеко от входа в монастырь у подножия горы. И хотя Рольф, как самый смелый, предлагал разместиться возле статуи Будды, почему-то никто из нас не поддержал это предложение. Ночь прошла спокойно. Мы даже не оставляли часового, задвинув сохранившуюся дверь куском отвалившейся крыши и устроившись в дальнем углу прямо на полу.
Утро началось с криков Трайпеля, которому приспичило отлить, и не став мочиться в углу, он открыл дверь и вышел во двор. Наслаждаясь видом восходящего солнца, Бруно облегчился и уже повернулся, чтобы вернуться в сарай, когда увидел нечто, поразившее его.
Выскочив из сарая, мы сначала не поняли смысла криков нашего товарища, пока не обратили внимание на его указательный палец, тычущий в сторону горы.
Двери не было. Впрочем, как и сам пещерный монастырь пропал, не оставив на горных складках каких-либо следов своего существования…
И это были только первые проявления непознанного удивительного мира, сосуществующего с миром людей.
Глава 2
По минному полю
Афганские ночи
Закатом солнце обозначит
Ещё один прожитый день,
Но ведь, не может быть иначе,
И на войне есть свет и тень.
Вот, мы прожили день, ребята,
И продержаться бы нам ночь,
А утром новая атака,
И Бог лишь сможет нам помочь.
Палящая жара, как будто, спала,
Туман ложится пеленой,
Но ночь подругой нам не стала,
И на посту уж часовой.
А раньше бы и нас ласкала
Восточной сказкой эта ночь,
Но только острого кинжала
Она не в силах превозмочь.
Так холодны афганские те ночи,
Где каждый шорох, как раската гром,
И нам они беду пророчат,
Вступая в сговор со врагом.
Мы засыпаем, глаз не закрывая,
Обманчива густая темнота,
А ночь, всё песнь свою играя,
Нас усыпляет до утра.
Я на рассвете призываю солнце
Развеять серую, сырую мглу,
А чем нам день грядущий обернётся,
Я предсказать, ребята, не смогу.
Наталия Рыбина
В 1987 году я закончил ускоренные курсы военных переводчиков по языку пушту. Торжественный выпуск и присвоение звания младшего лейтенанта прошли в июне, затем отпуск и штаб 40 — й Армии в Ташкенте, где получил распределение в спецназ.
С военного аэропорта Тузэль (Ташкент-Восточный) военно-транспортный Ил-76 доставил меня на пересылку в Кабул, оттуда через два дня в Кандагар. На Кандагарском аэродроме просидел день и ночью, вертолётом Ми-6 меня доставили служить в 186 Отдельный Отряд Специального Назначения (в спецназе его знают, как Шахджойский, а в Афгане он стоял как 7-й ОМСБ).
Я, Юрий Соколов, возраст пятьдесят семь лет, военный пенсионер, женат, двое взрослых детей…
Я, Юрий Соколов, возраст двадцать два года, младший лейтенант, выпускник Военного Краснознамённого института Министерства обороны, военный переводчик языка пушту…