– Черт, походу самокат почти разрядился… – внезапно воскликнул парень. – И как мне теперь домой ехать, я же могу застрять на половине пути. – его голос звучал и правда очень обеспокоено.

– В таком случае, ты можешь остаться у меня. – помолчав несколько секунд, решила предложить Ханна. – Зарядишь его, а утром уедешь.

– Хорошо.

Они сидели в тишине, и тишина эта не была неловкой. Напротив, в ней таилось спокойствие и сокровенные мысли каждого, скопившиеся за день в разрывавшейся от городского шума голове.

– Я что-то замерзла. Пошли внутрь? – и они зашли, предварительно затащив за собой свои транспортные средства. Вдвоем они еле как поместились в грузовой лифт. Тим постоянно толкал ее своим самокатом, а она в ответ колесом бортовала его руль.

– Ну ты как-то криво встала!

– Ничего не криво, ну-ка подвинься. – лифт затрясся и чуть было не остановился. Они насмерть перепугались, а затем начали хохотать и драться, пока не доехали до ее восьмого этажа.

***

Дома с ним было, с одной стороны, очень непривычно, а с другой – невероятно спокойно. Ханна сняла кофту, рубашку и ботинки, оставшись лишь в шортах и майке, зажгла гирлянды, создающие в комнате приятную уютную атмосферу, и отправилась на кухню ставить чайник. В голове было много будоражащих мыслей. Она еще не могла перевести дух, вспоминая как отчаянно они угоняли от сигналящих им вслед машин, пересекая большой перекресток, и улыбка не сползала с ее лица.

– Мне нравится, как у тебя здесь все обустроено. Очень уютно. – сказал Тим, войдя на кухню. Он долго разглядывал ее лицо в полумраке, затем посмотрел в окно и вышел на балкон. Улица была необычайно тиха, словно они оказались в какой-то прострации.

– Спасибо. – тихо произнесла она и уселась за стол, поставив две кружки какао на стол. Горячий напиток приятно согревал и успокаивал, заставляя чувствовать тепло внутри себя. – Чем займемся?

– Посмотрим что-нибудь.

Тим включил какой-то фильм, незнакомый ей. Вкусы их были разными настолько, что Ханну порой приводило в недоумение, но она доверилась парню в выборе кино: все же это новый опыт, нельзя вечно смотреть одни мелодрамы, ужасы и артхаус.

Ветер бесцеремонно врывался в окно, время от времени заставляя белые занавески всколыхнуться. Они лежали на большом расправленном диване, покрытом мягким пледом.

– А это кто? – пытливо смотрела на него Ханна, желая разузнать о личности героя с экрана.

– Ты вообще смотришь? – засмеялся Тим. – Это тот, который убил парня с татуировками.

– У меня плохая память на лица. – и Тим потрепал ее по волосам, заметив, как глаза ее предательски закрываются от усталости, и ему это показалось чертовски милым.

Сама того не замечая, Ханна уже лежала на его мягком плече, прикрыв глаза, пытаясь уловить ход замысловатого сюжета, но ей это не очень-то успешно удавалось. Она чувствовала себя как-то хорошо и уютно, и ее вовсе не смущало, что рядом с ней, в ее квартире лежал почти не знакомый ей человек, с которым было очень тепло и комфортно. Парень приобнял ее: сильная рука его обхватывала ее торчащие ребра, проводя пальцами линии вдоль костей, от чего Ханна периодически вздрагивала, но это было по-прежнему приятно.

Переизбыток эмоций и легкое волнение в сердце постепенно сменились на доверие, и она иногда поглядывала на его четко очерченный профиль, пытаясь уследить за каждым его движением. Затем ей почему-то захотелось коснуться его руки, полностью покрытой странными татуировками.

– А что значат эти цифры? – спросила она, указывая на длинный ряд чисел, обвивающих его запястье.

– Это сколько денег я потратил за всю жизнь. – заглянул он ей в глаза и рассмеялся.

Фильм уже подходил к концу, но ее затуманенное сознание мало что соображало в его смысле.

– Лучше бы набил, сколько ты заработал. – ухмыльнулась она с укором. На деле же ей нравились абсолютно все его тату, несмотря на то, что многие из них были весьма неаккуратно набиты, но это добавляло даже какого-то антуража его образу. Они были его частью.

Ему тоже было хорошо, по крайней мере, об этом говорил его спокойный взгляд красноватых глаз, изредка украдкой заглядывающих в ее полусонное счастливое лицо.

– Надо ложиться, Ханна. – он встал и задвинул шторы, глядя на загорающийся вдалеке рассвет. Услышав отдаленное пение птиц, девушка нехотя встала и подошла к шкафу. Она уже была почти трезва, тем не менее, действия ее были слишком расслабленными и порой неуклюжими. Она стянула с себя шорты и майку, оставшись в одном белье, и, пока Тим этого не заметил, натянула на себя свободную красную футболку, в которой она чувствовала себя собой. Она сходила в ванную, погасила свет в квартире и, не помня ничего от усталости, упала на кровать, прижавшись к стенке, а парень улегся рядом, невзначай укрыв ее пледом. Последней мыслью перед сном было то, что она никогда еще не спала с парнем в одной кровати, и, улыбнувшись, она мгновенно уснула, а перед глазами у нее стояло очертание его лица, освещенное огнями фонарей…

Проснулись они рано: нужно было решить какие-то неотложные дела, в которые он не стремился ее посвящать. Тем не менее, вставал он слишком уж неохотно, Ханна же вскочила по первому будильнику и пару минут лежала лицом к лицу с ним, разглядывая его острые линии. Тим лежал, как-то забавно скомкав подушку, дыхание его было спокойное и безмятежное.

Она подумала о том, как его разбудить: толкнуть в плечо, потрясти его за руку? Ханна привстала, наклонилась к его лицу, нагнулась поближе к уху:

– Тиим…Тим, вставай! Мы уже проспали. – он открыл глаза и лениво обнял её. Она не сопротивлялась.

– Пошли покурим? – прошептал он сквозь сон.

– Я никогда не курю по утрам.

– С утра и не хочется? Обычно всегда наоборот. – и она, решив последовать его не самому лучшему совету, встала с кровати, подошла к нему, потянув его за руку.

– Ну пойдем тогда.

Тим долго сопротивлялся, но всё же встал. Она поставила вариться кофе и открыла дверь на балкон. Жаркий летний зной был наполнен сладким медовым запахом пыльцы и цветов. Палящее солнце раскаляло оконное стекло так, что к нему уже было горячо прикасаться. Тим поджёг ей сигарету, и она затянулась. По телу пробежала дрожь, и в миг она перестала чувствовать свои руки и ноги, ставшие похожими на вату. Ханна удивилась этому странному эффекту, и ей вдруг стало очень хорошо. Никотин проникал в лёгкие, обездвиживая и расслабляя: её молодой организм очень резко реагировал на такое воздействие.

– Ну и сильно же меня… – протянула она.

– Ты такой забавный. – засмеялся парень. Он принес ей кофе, и утро стало казаться самым чудесным на свете.

Через полчаса он уехал, обняв ее на прощание, а Ханна расстроилась, что он так быстро покинул её. Ей хотелось ещё немного побыть рядом, от души посмеяться с его шуток. Кухня была завалена пустыми бутылками из-под вина, фантиками от шоколада, кружками с недопитым чаем.

Балкон весь пропах сигаретным дымом. В комнате – смятая простынь незаправленной кровати, напоминающая о прошедшей ночи, кажущейся сном. Но она была в действительности так же, как и он был здесь, с ней. Странные чувства мешались в её душе. Она думала о том, что наконец в её жизни начало происходить что-то интересное и захватывающее, наполняющее её, создающее воспоминания. Но в то же время Ханна понимала, что она очень сильно изменилась за эту неделю: теперь она возвращается домой с рассветом, каждый день пьет алкоголь и тусуется с ним днями напролет. Ей это, безусловно, нравилось, ведь скучная жизнь, состоящая из учебы и школы, осталась далеко позади, и теперь она дышит полной грудью, а за углом каждой ночью её поджидают всё новые незабываемые приключения и спонтанности, которые она так любила. Однако то, как она менялась на глазах, приводило её порой в тревогу за себя и свое будущее. Ей было плохо от того, что она не знала, на что она способна, и боялась с головой уйти в этакую праздную жизнь и больше из нее выбраться. Но всё ещё только начинается – успокаивала она себя – а значит можно позволить себе немного побыть безответственной, безбашенной, дерзкой и бесстрашной оторвой и наконец ощутить во рту сладкий вкус этой жизни молодой, и пусть всё остальное пока не имеет значения, ведь она сейчас счастлива, а счастья она не чувствовала уже очень-очень давно…