– И я. И мамы.

– Всё их поколение. Ещё «Опал» был, «Вега»…

– «Флуераш».

– То Молдова. А эти как бы Болгария. «Феникс»…

– Прикол! Были бы у нас советские деньги! Вот бы мы затарились! На весь год!

– На всю жизнь! – съязвил Стас и глянул свысока на Ксаверия. Это ж всё – понарошку!

– А вдруг?

– Утопист!

– Вот бы мы и проверили. Себя на везучесть! А ведь были у меня советские червонцы, прикинь! Я начку мамы-Лилину нашёл в книге! И выбросил, идиот!

– Точно идиот! – поглядел на него Стас как на неразумного салажонка, вздумавшего броситься под танк с бутылкой «пепси». – Что ты себе навыдумлял, брат? Мы в кино попали, доходит? Куда ехали, туда и попали!

– А жаль! – искренне расстроился Ксар. – Такие цены! Давит жаба со страшной силой!

– Вот и пойдём пошукаем, где бы нам задавить нашу жабу! – призвал без особой надежды на успех Станислав.

– На что? – риторически вопросил Ксаверий. – Мир не без добрых людей, конечно, да что-то редко они стали встречаться!

– Оператора найдём. Деньги на бочку или расколотим, к чёрту, скрытую камеру!

Станислав Чапан и Ксаверий Кораблин дружили, сколько помнили себя. Вполне возможно, подружились они ещё до рождения, находясь в утробах своих матерей- подруг. Подруги даже рожали почти одновременно – мама Зита через три дня после мамы Лили, и до трёх лет дети с мамами жили дружной коммуной в большой квартире Чапанов. Жили небогато, но весело – две неполные семьи и мамы Лилина сестра тётя Лика – пока не вернулся в Севастополь как бы отец Ксаверия, папа Саша.

Мамы объяснили, что все эти годы папа Саша трубил где-то на Северах, зарабатывал на квартиру, и вот заработал, и теперь объединится с женой и сыном…

Мама Лиля утверждала, что Ксар, в силу малолетства, не может помнить ни явление папы, ни их с мамой Лилей свадьбу, но Ксар всё отлично помнил. Атмосфера в доме сделалась суетной – и праздничной, и панической. Стас капризничал, требуя папу и себе тоже, а мамы и тётя Лика то восклицали, то шушукались. Феноменальная память Ксара сохранила обрывки загадочных фраз: «Не убудет тебя, а там поглядите!», «Главное – с плеча не руби!», «За что боролась…».

Мама Лиля ходила растерянная, то грустная, то сурово-сосредоточенная, мама Зита сделалась нарочито бодрой и то и дело заводила какую-нибудь громкую песню. Пела она, как рыдала, а потом и впрямь принималась рыдать, и тогда мама Лиля бросалась успокаивать ее: «Зита, солнце! Мы никуда не денемся друг от друга!».

Мама Зита рыдала, бормотала что-то несвязное, снова пела, а тетя Лика, и без того насмешливая до крайности, стала форменной язвой и с удовольствием подначивала обеих мам: «Клуши вы деревенские! Вы ж красавицы! Я б, на мой характер, этого Сашу…».

– Ты влюбись сначала, а потом старших будешь учить! – огрызалась мама Лиля. И тётя Лика отвечала свысока, что сто раз влюблялась, но при этом и в мыслях не имела тащить в постель каждого первого. Ей такой мужчина нужен, за которым тётя Лика жить будет, как за каменной стеной, а этот мужчина радоваться должен, что именно его тётя Лика выбрала. На руках он её должен носить, и подарки ей делать каждый день, а не только по большим праздникам, и чтоб никаких претензий! Борщ не нравится – вали в ресторан! А вздумаешь попрекнуть – скатертью тебе дорога на четыре стороны света!

Мама Лиля, наслушавшись сестру, сперва протестовала горячо, а затем задумывалась тяжко, не по-невестински.

Наконец, настал день, которого все ждали со столь сложными чувствами. В дверь позвонили, и на пороге возник невысокий, но плечистый блондин с ромашками. Мама Лиля отступила, во все глаза всматриваясь в него, но дядя папа не дал долго себя разглядывать – сгрёб маму Лилю в охапку, закружил и только затем, отстранив от себя, голосом с хрипотцой спросил: «Старый стал, страшный? Такой, что и не узнать? На Северах год за три! Ну, теперь всё, вернулся!».

Только теперь заметил в дверях Стаса и Ксара и справился деловито: «Который мой байстрюк? Тихо, сам отгадаю! Белявый! Ну, байстрюк, не смотри волчонком, иди к батьке!». Он раскинул длинные жилистые руки, пригнулся, намереваясь обнять Ксаверия, но Ксар и Стас перепуганными зайчатами прыснули в глубину квартиры. Вслед им нёсся смех дяди папы.

Смеялся он один и недолго.

– Ты обиделась? – спросил дядя папа виновато и примирительно. – За байстрюка? Так ведь это я так… Поженимся, я ему свою фамилию дам.

Ксаверий так и остался на фамилии матери, а семейная жизнь продлилась недолго. Мама Лиля была слишком самостоятельной и независимой, чтоб ворковать над папой Сашей, когда он её своим поведением «вымораживал». А папа Саша вымораживал её то и дело, потому что каждый день пил. Возвращаясь, по маминому выражению, на ушах, дядя папа сперва ластился к маме Лиле, винился и лебезил, но затем срывался на крик: «Я что, не мужик?! Не могу с друзьями пива попить?! Я у твоей юбки должен сидеть, байстрюку твоему жопу подтирать?!».

Протрезвев, дядя папа спохватывался, снова начинал воркующее извиняться и даже предлагал маме Лиле побить его скалкой, но мама Лиля мрачно игнорировала его.

– Ну, пьяный был идиот! – чуть ли не рвал на груди рубаху перепуганный дядя папа. – Ну, сморозил! Но я ж так не думаю! Я ж вас люблю! А что пьяный тёр, то не в счёт! То не я был, а моя синька!

Мама взрывалась и тоже принималась орать, делаясь из бледной почти пунцовой: «Не ты?! Да кто ты вообще такой?! Тот Саша, которого я знала, он умер! А ты… Я б сказала, если бы не ребёнок! Ты мало меня, ты ребёнка моего грязью поливаешь на всех углах! Подонок! Мразь! Сука!».

– А вот за суку… – вспоминал о мужском достоинстве дядя папа.

– Что, бить меня будешь?! Давай! Мигом выкатишься на свои Севера!

Ксару делалось страшно, он бросался к маме, и дядя папа, махнув рукой, уходил, чтобы вечером вернуться на ушах и снова вымораживать маму. А к маме прибегали мама Зита и тётя Лика.

– Ты на себя посмотри! – наперебой вразумляли они маму Лилю. – Ты на кого похожа стала?! А Ксарка?! Он такой был жизнерадостный всегда, а теперь?! Тебе кто дороже, твой сын или этот упырь?! Он тут пригрелся у тебя под боком, и рад! К родителям в село он не хочет, потому что там работать надо, а зачем ему работать, когда у него есть ты?!

Мама Лиля не решалась отправить дядю папу в село, пока однажды дядя папа не заявился в совсем уж непотребном виде и прямо с порога не послал далеко-предалеко и маму Лилю, и Ксара, и маминых подруг. Тогда мама Зита с тётей Ликой проворно собрали папины вещи, и папа Саша навсегда исчез из жизни Ксаверия. Ксаверий об этом ни разу не пожалел. Но всем этим невесёлым событиям предшествовала свадьба – с гостями, букетами и криками «горько». Пирушка под названием свадьба! Годы спустя Ксар понял, почему мама Лиля так и не зарегистрировала брак с папой Сашей.

Свадьбу гуляли у Чапанов. Мама Лиля была очень хороша в новом золотистого цвета платье, с розовой розой в золотистых волосах. Мама Лиля розу вкалывать не хотела, но мама Зита и тётя Лика настояли на своем видении образа невесты.

– Не флёрдоранж, поди! – кипятилась мама Зита. – То, что надо! Надо, чтоб была какая-то яркая деталь!

– Да, а то не хватает чего-то на голове! – соглашалась с ней тётя Лика.

– В голове не хватает! – сдалась таки мама Лиля, и все рассмеялись.

Мама Лиля во главе стола выглядела, как настоящая сказочная принцесса, и папа Саша обнимал её собственнически за плечи. Под вопли «горько» они вставали и надолго замирали, припав друг к другу, отвернувшись лицами от гостей.

Стас, обиженный на весь мир за свою обделённость папой, в свадебном веселье участвовать отказался, а Ксар, поутешав друга, выбрался из детской посмотреть праздник.

– А вот и пацан! – обрадовался ему дядя папа. – Ну-ка, наследник! Иди сюда! Иди, иди, не тушуйся!».

Ксар подошёл, папа Саша подхватил его, посадил к себе на колени, а одна из тётенек бросилась за фотоаппаратом.

– Шейз! – скомандовала она, хотя трое во главе стола и так улыбались. – Скажите «кишмиш»!