Через окно я видела, что около бара всегда околачивались Адские гончие. Они то заходили в бар, то выходили из него, но с наступлением ночи народа в баре определенно прибавилось. Я думала, что Цербер уже созвал общее собрание, чтобы представить меня своим подчиненным, но, по-моему, я познакомилась лишь с четвертью из них.

Стоило мне о чем-то задуматься, рев каждого прибывавшего мотоцикла возвращал меня к невозможной реальности. Несмотря на то что мои глаза горят, я не могу заставить себя расслабиться. Видимо, я слишком долго была в состоянии повышенной готовности, а возможно, просто слишком долго спала в больнице. У меня все еще болит горло из-за трубки, побывавшей в нем, а мышцы – из-за того, что я больше недели была прикована к постели. Я слишком беспокойна и измучена.

Несмотря на то что я вдохнула не так уж и много дыма, Цербер Джеймс приказал интубировать меня и, черт возьми, колоть мне успокоительное в течение недели просто потому, что он мог это сделать. Я почти уверена в том, что пациентов, которые обращаются в больницу даже после отравления угарным газом, интубируют только в самых тяжелых случаях. То, что он щелкает пальцами и происходит то, что ему хочется, по-видимому, является определением его власти. И все же он и пальцем не притронулся ко мне, а прошлой ночью никто не пришел в эту квартиру, несмотря на шум внизу, судя по которому там собралось целая толпа. Помешал ли им зайти сюда охранник? Или запертая дверь? В моей голове вертится так много вопросов, что мне кажется, рано или поздно мой мозг просто взорвется.

Сейчас мое внимание привлекает движение в начале подъездной дорожки. По приезде сюда я заметила, что заднюю часть здания клуба огораживает высокий забор, а передняя часть открыта. От главной дороги сюда ответвляется длинная узкая подъездная дорожка, ведущая на квадратную парковку перед зданием клуба. Вся территория вокруг окружена лесом, и сюда никто не может забрести случайно.

Сегодня система безопасности не выглядит как-то иначе, но все Адские гончие двигаются слаженно, будто роботы. Я не думаю, что они так ведут себя всегда, но сегодня они, похоже, находятся в состоянии боевой готовности.

Уже приближается обед, и за время непрестанного бдения у окна я заметила лишь несколько мотоциклов у входа и нескольких Адских гончих, патрулирующих периметр. Они ходят парами, с перекинутыми через плечо штурмовыми винтовками. Мне неизвестно, все ли из них живут здесь или только некоторые, а также я не знаю, что еще находится в здании клуба. Я посетила лишь бар, мельком видела зону для встреч, несколько офисов в задней части здания, а также лестницу, которая вела прямо в эту квартиру.

Все, что я не знаю, приведет меня к смерти.

Проходит какое-то время, и мне удается разглядеть, как по подъездной дорожке едет мотоцикл. Кто-то из Адских гончих порывается перехватить его, и все резко напрягаются. Воздух, люди и даже деревья, кажется, застывают и наклоняются в сторону, уступая дорогу.

Постороннему.

Я подхожу ближе к стеклу, чтобы разглядеть мотоциклиста, но он уже снимает шлем, и внутри меня все переворачивается. Вульф вешает шлем на ручку мотоцикла, глушит двигатель и поднимает руки вверх.

Пожалуйста, не причиняйте ему вреда.

Мои внутренности сжимаются, и я едва могу дышать, когда наблюдаю за ним.

Один из Адских псов выходит вперед и хватает Вульфа за плечо, чуть ли не срывая с мотоцикла, но тот продолжает держать руки поднятыми в знак капитуляции и позволяет проводить его к зданию клуба. Когда они подходят ближе, мое сердце подскакивает к горлу, потому что я вижу, не только как Адский пес держит Вульфа за шиворот его куртки, но и пистолет, направленный Вульфу в поясницу. Я прижимаю руки к окну, пытаясь подобраться поближе, и, прежде чем они исчезают под крышей веранды, взгляд Вульфа устремляется наверх, будто он все это время знал, что я здесь. Он смотрит на меня буквально несколько секунд и подмигивает.

Он, черт возьми, подмигивает!

Я отхожу от окна и тяжело опускаюсь на диван, однако спустя всего минуту снова встаю и начинаю расхаживать по комнате.

Вульф здесь. Он решил сдаться или пришел поговорить со своим отцом? Они начали вести переговоры?

Я подхожу к двери и прижимаюсь ухом к прохладному дереву. Ранее мне удалось расслышать какой-то разговор в главной комнате, и если на этот раз они будут достаточно громкими – я надеюсь, что расслышу их голоса. Но сейчас я слышу лишь тишину, пока на лестнице не раздаются шаги. Я спешу обратно к дивану, чтобы сесть на него прежде, чем дверь распахнется, и притвориться, что не подслушивала. Конечно, подслушивать – это бессмысленно, но тем не менее, вероятно, наказуемо.

– Видишь, с ней все в порядке. – Цербер отходит в сторону, и в комнату врывается Вульф.

В одно мгновенье я оказываюсь на ногах, а в другое он двумя шагами пересекает комнату и останавливается передо мной. Он колеблется лишь секунду, позволяя себе осмотреть мое тело сверху донизу, а затем притягивает к себе, крепко обнимая. Я прерывисто выдыхаю и обнимаю его в ответ.

Он настоящий, а его мышцы настолько крепки, насколько я их помню.

– Ты в порядке? – Губы Вульфа касаются моего уха, и я сглатываю.

– Да, учитывая все обстоятельства.

Вульф кивает и медленно отпускает меня из своих объятий, оглядываясь на дверь.

– Ты не можешь оставить нас на минутку?

– Я могу дать вам все пять, – фыркает Цербер, и дверь за ним закрывается.

Когда мы с Вульфом остаемся одни, я сразу же беру его за руки.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты здесь, чтобы вытащить меня из этого места.

– Я пытаюсь.

– Аполлон… – Боже, меня все еще тошнит от того, что произошло в больнице. Рассказал ли он Вульфу о том, что произошло?

– С ним все в порядке, – заканчивает Вульф за меня. – Он зол, но с ним все в порядке. Папин прихвостень не нанес непоправимого ущерба, и его выписали тем же утром, а Джейс…

– О боже!

Как я могла забыть о Джейсе? Посреди всего этого хаоса я совсем забыла о том, что в него стреляли. И теперь, когда эти воспоминания выдвинулись на передний план моего сознания, мне нужно подтверждение его состояния.

– Он мертв? Не так ли? Я помню, как в него стреляли…

Мой поток слов останавливает выражение лица Вульфа.

– Он жив. Вероятно, он хотел бы, чтобы было наоборот, после того как он позволил Титанам добраться до тебя. Но он жив и такой же ворчливый, как обычно.

Я смотрю на него и пытаюсь осмыслить его слова.

Он жив.

Даже несмотря на то, что я слышала выстрел. Но, возможно, это был всего лишь трюк?

Я буквально запрыгиваю в объятия Вульфа и прижимаюсь губами к его губам, и он без колебаний мне отвечает. Его пальцы зарываются в мои волосы, наклоняя мою голову, когда он углубляет поцелуй, прижимаясь ко мне всем телом. Я хватаюсь за его джинсы, просовывая в петли для ремня большие пальцы. Этот поцелуй именно то, в чем я так отчаянно нуждалась. Пока я в объятиях Вульфа, мое беспокойство тает, и я снова могу дышать, пусть даже это временно. Вкус его губ знакомый и сладкий, а когда Вульф обхватывает рукой мой затылок, я чувствую себя в безопасности, несмотря на то, что я осознаю свою зависимость от этого мужчины.

Я опускаю руку и обхватываю через джинсы его член, но это движение, кажется, лишь возвращает его с небес на землю, призывая к здравому смыслу. Со стоном Вульф убирает мою руку, и его губы приближаются к моему уху:

– Слушай внимательно, Кора. Ты не можешь доверять моему отцу ни в чем. Не уступай ему ни миллиметра твоего доверия, даже если он опустится до дешевых детских историй или засыплет тебя какими-нибудь случайными подробностями его или нашей жизни. Он хитер и найдет способ превратить этот миллиметр в целую милю.

– Я…

– Все будет хорошо. – Вульф отступает от меня на шаг, чтобы встретиться со мной взглядом. – Я знаю, что мы подвели тебя, и мне чертовски жаль, – выражение его глаз смягчается, – но никто больше тебя не тронет.