– Ага, конечно.

– Шучу. Допустим, я покупаю туфли, а не сумку.

– Больше похоже на правду.

– Кроме того, мы будем реагировать на различные стимулы. Если увидим товар по низкой цене – к примеру, чизкейк, который теперь не идет у меня из головы, – вероятность, что мы купим его, больше.

– Не возражаю.

– В определении заложена идея о том, что экономика – это наука, под которой автор подразумевает надежный способ докопаться до истины, используя доказательства и проверяемые гипотезы.

– Какие?

– Еще один непростой вопрос. Очень трудно проводить контролируемые эксперименты в экономике, ведь тогда потребуется разделить огромное количество людей на две группы и на первой половине испытывать одну экономическую политику, а на второй – другую. Впрочем, сама история предоставила нам реальные примеры вроде разделения Германии или Кореи после Второй мировой войны, а еще мы можем проводить мысленные эксперименты, чтобы увидеть логику в тех или иных аргументах. Лучше не зацикливаться на том, в какой степени экономика является наукой, а рассматривать ее как метод, или способ, позволяющий анализировать то, как люди совершают рациональный выбор, связанный с тратой ограниченных ресурсов. И конечно же в экономике часто применяют математику, что дополнительно создает впечатление научности.

– Ррр! Слушай, я умею считать – по крайней мере, вижу, когда ты жульничаешь с печеньем. Но если мы всю прогулку будем говорить об алгебре и математических задачках, то пойдем лучше домой прямо сейчас.

– Не волнуйся, Монти, мы будем придерживаться плана. Никаких уравнений…

– Уф!

– Думаю, самый простой шаг к пониманию экономики – изучить ее происхождение и историю.

– А поточнее?

– Нас интересует не история королей, сражений или великих людей, совершающих великие подвиги, а изменение способов, при помощи которых общества организовывали производство, распределение и оплату продуктов питания, товаров и услуг. Ты не хочешь сначала побегать, чтобы выплеснуть избыток энергии?

Мы добрались до излюбленного места – заросшего высокими строгими буками, с хрустящим слоем старых буковых орешков на земле. Монти метался между деревьями и сопел, а я просто брела, мысленно составляя план рассказа. Через некоторое время Монти остановился у скамейки на небольшом возвышении, откуда открывался красивый вид на верхушки деревьев. Я села и помогла Монти устроиться рядом.

– Готов?

– Насколько это возможно. Обещаешь, что не будет уравнений?

– Обещаю. Итак, экономическая мысль традиционно связана с одной проблемой: как производить все, что нужно, и доставлять продукт людям, которые в нем нуждаются или хотят его приобрести. На протяжении большей части истории этот вопрос оставался наиболее важным и вместе с тем не слишком сложным. Важным, потому что борьба за существование раньше была куда более жестокой. Не слишком сложным, поскольку и люди были более самодостаточными. В течение первых двухсот тысяч лет человеческой истории семьи и небольшие группы людей получали почти все, что им требовалось для выживания, с помощью охоты и собирательства. Однако по мере развития поселений общества начали расслаиваться, количество ролей для разных групп внутри этих обществ росло, а с ним возрастала и потребность в более сложных системах взаимодействия.

Оглянувшись назад, мы увидим, что общество решало проблему тремя основными подходами: традициями, приказами и рынками.

Вероятно, самым древним способом решения экономической проблемы общества – кто что делает (и кто что получает) – была традиция. Вы делаете то, что делаете, потому что всегда так делали. Сыновья шли по стопам отцов, и преемственность гарантировала передачу важных навыков. Например, индийская кастовая система устанавливала род занятий человека в момент его рождения. Традиционные системы работали, потому что они сохраняли стабильность и помогали поддерживать общественный порядок. Зато они отличались малой гибкостью (если не назвать это несправедливостью). Коль уж твой папа выгребал навоз, ты тоже выгребаешь навоз.

Второй способ решения – управленческий. Кто-то говорит людям, что делать.

– Как у нас дома – ты говоришь всем, что делать.

– Да, Философу нужна твердая рука. Вспомним про древнеегипетские пирамиды. Они строились не потому, что какой-то ушлый предприниматель увидел выгодное дело. Они появились потому, что фараон сказал: «Стройте!»

А в СССР большую часть XX века преобладала плановая, или командная, экономика. Несмотря на ограниченность рынков, большинство решений о том, кто что делает, сколько за это получает и что может купить в магазинах, принимал Госплан.

– Судя по твоему тону, идея неудачная?

– В периоды кризисов, войн или, скажем, голода централизованное управление может стать единственным выходом из положения. И, как мы обсудим позже, бывают случаи, когда рынки работают плохо и мы можем предпочесть, чтобы центр планирования принимал рациональные решения от нашего имени. Как показали недавние события, ничто так не побуждает правительство вмешаться и взять экономику под контроль, как угроза глобальной пандемии. Однако в подобной системе есть как минимум две проблемы. Первая – этическая: при командной экономике люди не имеют права решать, что производить, продавать или покупать, – значит, в огромной части жизни они лишены свободы.

Вторая дилемма заключается в том, что командная экономика – чрезвычайно неэффективный способ управления невероятно сложными ситуациями. Этот аргумент выдвинул австрийский экономист и философ Фридрих Хайек (1899–1992). Но к нему и его тезисам мы вернемся позже.

– Жду не дождусь!

– Сарказм – низшая форма юмора, знаешь ли.

– Дай мне передышку, я же собака. Вообще-то ты должна радоваться, что я не ем всякую дрянь и не рву подушки.

– Передышка не за горами. На чем мы остановились? Ах да, третий способ экономической организации, которым пользуются сейчас почти везде, – рыночная система. Решения о ресурсах – что мы делаем и что получаем – не принимаются централизованно какой-то властью и не унаследованы от предыдущего поколения. Все решает рынок.

– Тебе придется объяснить, что значит «решает рынок». Сейчас для меня это просто слова.

– Хорошо. Но пока нам нужно лишь увидеть общую картину – так же, как мы сейчас видим этот пейзаж. – Я взмахнула рукой, однако Монти – все-таки он собака – смотрел на мою ладонь, а не на красоты природы. – Сейчас просто запомни, что рынки – ключевой элемент. То, как ловко рынки координируют экономическую деятельность, большинство людей воспринимает как должное. Помнишь историю про тостер? А про кофе? Множество вещей, делающих нашу жизнь сносной, существуют только благодаря рынкам. Именно поэтому экономика фокусируется на рынках: когда они процветают и когда, как и почему терпят неудачу.

– Ладно. И все же, если рыночная система так хороша, почему потребовалось так много времени, чтобы ее придумать?

– Потому что история далеко не всегда представляет собой логичное и неуклонное движение к идеалу. В древних обществах люди по большей части вели сельский образ жизни, почти не пользуясь деньгами. Путь к богатству лежал через религиозную или военную власть. Если люди думали о деньгах и коммерции, они часто сосредоточивались на моральных аспектах, стараясь выразить идею «справедливой цены».

– Справедливой цены?

– Эта концепция появилась в работах средневекового философа Фомы Аквинского, однако восходит она еще к древнегреческим мыслителям. Идея заключалась в том, что вещи имеют естественную ценность и торговец должен назначать именно такую цену за свой товар. Фома Аквинский приводит в пример строительные материалы: есть «правильная» цена на камень и раствор, и нельзя просить за них больше, скажем, после землетрясения, когда все хотят восстановить дома, а жадный каменщик может поднять цену. Такой подход максимально далек от рыночного, при котором цена товара возникает в результате бесчисленных взаимодействий продавцов и покупателей.