Во время октябрьских боев определенная часть московских анархистов приняла участие в борьбе за ликвидацию буржуазной власти. Однако они не могли оказать сколько-нибудь серьезное влияние на ход боевых действий.

Анархистские группы (их насчитывалось 26–30, и они объединяли приблизительно 2 тыс. человек) после Октября заняли в городе 26 лучших особняков под видом устройства там бесплатных лекториев, библиотек, общежитий и т. п. (причем в стратегически выгодных частях города).

Явившись в то или иное здание, анархисты располагались в нем, как в собственном, присваивая всю богатую обстановку. Дом Титова, например, на Гончарной улице (в том числе одежду, серебро и драгоценности) захватила группа анархистов «Авангард». В коровинском особняке по Малому Власьевскому переулку обосновалось объединение «Буря». В феврале анархисты заявили Замоскворецкому райсовету о том, что займут дом Банкетова, а ценности, продукты и пр. останутся у них на «хранении». На Поварской улице анархисты облюбовали особняк чаезаводчика Цейтлина. Благуше-Лефортовская группа разместилась на Большой Семеновской улице. В Чудовом и Архангельском переулках, в районе Арбата и Мещанских улиц, а также в других районах города нашли пристанище различные анархистские труппы, гордо именовавшие себя «Борцы», «Буревестник», «Смерч», «Ураган», «Автономия», «Лава» и т. п. (некоторые ив них насчитывали всего по пять человек). Вокруг особняков анархисты расставляли сторожевые посты, в окнах устанавливали пулеметы, превращая здания в крепости. Наглые действия анархистов, естественно, вызывали законный гнев пролетариев города.

В Моссовете несколько раз ставился вопрос об освобождении анархистами захваченных особняков. 15 февраля было решено внести в повестку дня вопрос о реквизиции помещения Купеческого собрания на Малой Дмитровке. 21 февраля Моссовет предложил комиссару М. И. Рогову не допускать захвата особняков анархистами, не останавливаться перед применением вооруженной силы.

Во второй половине марта МК партии большевиков, рассмотрев вопрос об анархистах, вынес решение передать ВЧК материалы об их контрреволюционной деятельности. Он просил комиссию принять самые энергичные меры борьбы с ними.

Однако руководители Федерации игнорировали требования Советской власти. 26 марта они официально известили Моссовет о захвате помещения Купеческого собрания со всем находившимся там имуществом. В нем разместилась Московская федерация анархистских групп под охраной пулеметов и горного орудия. Захватив поблизости еще особняк Паутинского, анархисты создали на Малой Дмитровке крупный укрепленный пункт. Московская федерация анархистских групп возглавлялась советом, при котором существовали секретариат, пропагандистский отдел, штаб «черной гвардии», газета «Анархия». Во главе федерации стояли Л. Черный, М. Крупенин, В. Бармаш, А. Гордин. Московская федерация поддерживала связь с анархистскими объединениями, каждое из которых являлось автономным. Большая часть групп признавала Федерацию центральной, но некоторые в нее не входили и не считали ее руководящей.

Пытаясь объединить силы, вожаки анархистов стремились выработать так называемый «договор», который должен был сформулировать задачи московской организации и закрепить ее структуру.

Проекты «договора» предусматривали добровольное объединение анархистских групп, действовавших на территории как одного района, так и всего города, создание общегородского координирующего центра из представителей районов. В распоряжении центра имелись вооруженные отряды, финансы, издательство, пропагандистский аппарат и т. д. Он посылал своих эмиссаров в районы, где, в свою очередь, организовывались аналогичные центры из представителей анархистских групп, которые также пользовались автономией.

Считая «целью своей деятельности полное освобождение человеческой личности» от всяческого гнета и духовного рабства, Федерация объявила себя «заклятым врагом» всех форм государственной власти, в том числе и Советской. Подчеркивая свое неприятие государства пролетарской диктатуры, Федерация утверждала, что ее идеал — «вольная коммуна городов и сел», объединяющихся в международную «ассоциацию работников».

Отмечая демагогический характер и утопизм доктрины анархистов, В. И. Ленин писал, что отрицание государственной власти для перехода «от капитализма к коммунизму, для избавления трудящихся от всякого гнета и всякой эксплуатации», является бездной «тупоумия презренных пустомель анархизма»^{176}. Говоря об отличии социалистов от анархистов, В. И. Ленин отмечал, что «анархисты не признают власти, между тем как социалисты, и в том числе большевики, стоят за власть в переходное время между тем состоянием, в котором мы находимся, и социализмом, к которому мы идем. Мы, большевики, за твердую власть, но за такую власть, которая была бы властью рабочих и крестьян»^{177}.

Вскоре анархисты предприняли шаги к укреплению своих вооруженных формирований.

В марте 1918 г. вместо временных дружин налетчиков Федерация приступила к созданию постоянных боевых дружин. Общее руководство по организации боевых дружин поручалось специальной военной комиссии, которая делилась на ряд частей.

«Черногвардейцы» подписывали особый договор, выработанный на принципах «анархического движения». Кадры «боевиков», по заявлению руководства Федерации, предназначались для борьбы «за идеалы анархизма», с «контрреволюцией» в России, а также для подавления выступлений, «германских белогвардейцев».

Однако было ясно, что ни о какой борьбе с контрреволюцией речь не идет. Создавая постоянные вооруженные силы, Федерация лишь укрепляла свои позиции.

Армия предназначалась не для подавления «германских белогвардейцев», а для борьбы с Советской властью. Недаром всеми делами штаба «черной гвардии» фактически заправляли белогвардейские офицеры.

Прикрываясь демагогической фразеологией о ведении «социалистической войны», анархисты, с одной стороны, стремились привлечь народные массы, а с другой — добиться от Военного комиссариата равенства в обеспечении их с советскими войсками. Но СНК г. Москвы и Московской области запретил выдачу им оружия. Потерпела также провал попытка Федерации включить свою «гвардию» в состав Красной Армии на особых правах. СНК г. Москвы и Московской области предложил ввести ее не как особую организацию, а на общих началах, что давало возможность руководить всеми ее действиями.

Федерация вскоре дошла до того, что потребовала официально признать ее самостоятельной властью в столице. Ее нимало не смущало то обстоятельство, что анархисты отвергали само понятие власти. СНК г. Москвы и Московской области, разумеется, отверг эти притязания и заявил, что ни в какие переговоры с анархистами как с самостоятельной властью СНК вступать не будет.

К сожалению, не всегда он действовал с должной твердостью и решительностью, хотя было ясно, что мирным путем соглашения с анархистами не найти.

А анархисты между тем наглели. Под видом ревизий они грабили склады и магазины, устраивали налеты на квартиры. Объединения анархистов представляли собой разношерстные отряды, включавшие уголовную прослойку, поэтому грабежи учащались. Многим из бандитов это не сходило с рук. 11 марта у дома Полякова на Большой Бронной, где размещался земельный банк, были убиты семеро вооруженных налетчиков из группы «Ураган», пытавшихся скрыться после ограбления. Во время осмотра убитых были найдены серебряные вещи, кольца, кресты, золотые часы и черная маска.

9 апреля 1918 г. одна из групп анархистов задержала автомобиль уполномоченного американской миссии. Дело дошло до того, что «черногвардейцы» совершили налет на правительственную автобазу. В начале апреля в гараже СНК они попытались захватить автомашину, подготовленную для В. И. Ленина.

Вскоре анархисты во главе с Горбовым и Григорьевым реквизировали (якобы с целью уничтожения) на складе транспортного общества «Кавказ и Меркурий» 359 посылок с опиумом. Но опиум они не уничтожили, а за большие деньги продали спекулянтам.