Контрреволюционная политика меньшевиков, левых и правых эсеров была обречена на поражение. Дальнейшие события показали, что они так и не смогли преодолеть свою политическую ограниченность.
В феврале 1919 г. левые эсеры выступили против всяких мирных переговоров со странами Антанты, а вышедшая на свободу М. А. Спиридонова в своих речах продолжала призывать к свержению власти большевиков. Не прекращалась их злостная агитация на предприятиях и в воинских частях.
В Москве левые эсеры имели конспиративную квартиру в Трехпрудном переулке. Здесь находилась нелегальная типография. Не забыли они изготовить и поддельную печать коменданта Московского Кремля, а также запастись оружием. Все это привело к тому, что МК РКП (б) в февральском постановлении «О деятельности МК и ЦК партии левых эсеров» подчеркнул необходимость принятия более решительных мер по пресечению левоэсеровских антиправительственных действий.
Вскоре органы ВЧК были вынуждены вновь применить репрессии к заговорщикам. Свыше 50 руководителей и видных левоэсеровских активистов подверглись аресту. Среди них М. А. Спиридонова, И. 3. Штейнберг, Рыбин, В. Е. Трутовский, Сирота, Прокопович, Розен-блюм, Л. Кроник и др.
«Здесь надо указать, — подчеркивалось в сообщении «Известий ВЦИК», — что среди арестованных есть представители партийных организаций (левоэсеровских. — В. К.) всех крупных городов России, что дает основание предполагать о готовившемся совещании левых эсеров или же что они приехали за «инструкциями»{169}. Началось кропотливое следствие. Дело Спиридоновой раньше других было передано в Революционный трибунал, поэтому тогда же, в феврале 1919 г., над ней состоялся суд.
Однако М. А. Спиридонова не посчиталась с решением Революционного трибунала, который вынес мягкий приговор, учитывая состояние ее здоровья.
В апреле 1919 г. она бежала из-под стражи и под именем П. Онуфриевой продолжала подпольную работу до тех пор, пока в 1920 г. за ней не захлопнулись двери камеры Бутырской тюрьмы.
Вскоре наиболее экстремистски настроенные члены московской организации левых эсеров заключили соглашение с анархистами и вступили на путь открытого террора.
В январе 1920 г. в советской печати было опубликовано сообщение МЧК о том, что левые эсеры продолжают подрывную деятельность, что при аресте одного из активных заговорщиков в руки МЧК попал документ, который это полностью подтверждает. «Наша работа, — говорилось в захваченном письме, — протекает сейчас в невероятных условиях»{170}.
Но ни открытые выступления, ни оголтелый террор не давали да и не могли дать тех результатов, на которые рассчитывали их организаторы. Эсеры и меньшевики не имели реальных сил для достижения успеха. Изменение отношения среднего крестьянства к Советской власти и поворот мелкобуржуазных масс в сторону пролетариата заставили их маневрировать. В декабре 1918 г. на совещании членов ЦК правых эсеров в Уфе, затем на совещании Московского бюро ЦК правоэсеровской партии, в феврале 1919 г. на Московской конференции, наконец, в июне 1919 г. на IX совете партии правых эсеров была выработана и принята «новая» тактика, заключавшаяся в приостановлении вооруженной борьбы «против большевистской власти» и в замене «ее обычной политической борьбой»{171}. Однако тут же подчеркивалось, что это не означает принятия власти большевиков, что это условное временное решение, вызванное сложившимися обстоятельствами. Указывалось на необходимость борьбы против диктатуры пролетариата и против буржуазно-помещичьей реакции, т. е. на два фронта. Значительная часть эсеров продолжала политику соглашения с внутренней реакцией и международным империализмом, по-прежнему прилагала все усилия к свержению Советской власти.
А на следующий год эсеры на своей конференции прямо заявили, что предвидят неизбежность вооруженной борьбы с большевиками. Тогда же оживилось левоэсеровское подполье, блокировавшееся с правоэсеровскими заговорщиками.
Рабоче-крестьянское правительство зорко следило за зигзагообразным поведением мелкобуржуазных партий и в случае надобности решительно пресекало их антисоветскую деятельность.
В октябре 1919 г. ВЧК ликвидировала в столице правоэсеровскую типографию и склад с контрреволюционной литературой. Но поток листовок и воззваний уменьшился ненадолго, ибо вскоре подобная литература стала поступать из Прибалтики. Пришлось перекрыть и этот канал. В ночь на 28 декабря ВЧК были проведены аресты среди правых эсеров. Задержали некоторых членов ЦК правых эсеров и других видных партийных функционеров. У них нашли много фальшивых документов, печатей и штампов советских учреждений. Имелись даже образцы подписей секретарей ВЦИК. Кроме того, обнаруженные материалы говорили о связи эсеров с бандитами в Тамбовской губернии. Целиком и полностью подтвердились слова В. И. Ленина, предупреждавшего в 1919 г., что за открытой контрреволюцией, черной сотней и кадетами «плетутся, как всегда, колеблющиеся, бесхарактерные, словами прикрашивающие свои дела, меньшевики, правые эсеры и левые эсеры»{172}.
Наметившиеся некоторые непоследовательные сдвиги влево в партии меньшевиков были также вызваны тактическими соображениями. Они не привели к коренному изменению их старой политической линии. Поэтому В. И. Ленин призывал удесятерить бдительность. Указания вождя были своевременными, так как соглашатели не прекращали подрывной работы, выразившейся в проведении забастовок и демонстраций на фабрике «Богатырь», Александровской железной дороге, в усилении антисоветской агитации на бывшем заводе Густава Листа, заводе подъемных сооружений, бывших фабриках Кушнарева, Ильина и других предприятиях, а также в Московском профсоюзе печатников.
Выступавшие на митингах меньшевистские ораторы позволяли себе враждебные антисоветские выпады. Однако аудитория, как правило, им не сочувствовала.
Так, на митинге 16 октября 1919 г. в Политехническом музее, где ораторствовали известные меньшевистские деятели Дан, Мартов, Ерманский, Горев, «громом аплодисментов откликалась аудитория на те места речей меньшевиков, в которых они вынуждены были признать действительную революционность коммунистов… шум вызывали меньшевистские булавки…»{173}
Очередным провалом меньшевиков явился митинг, устроенный ими в Замоскворечье. Выступавший на митинге Дан заявил, что якобы сейчас за коммунистами не идет подавляющее большинство. Крики с мест и лес поднятых за большевиков рук опровергли злобные измышления меньшевистского лидера.
Борясь с эсеро-меньшевистской контрреволюцией, большевики в то же время протягивали руку тем рядовым членам этих партий, которые под влиянием уроков революционной борьбы, убедившись в двурушничестве соглашателей и измене их делу социализма, порывали с обанкротившимися партиями и были готовы не на словах, а на деле помогать Советской власти.
Процесс распада мелкобуржуазных партий продолжался. Он и привел их со временем к окончательной потере влияния в массах и превращению в отдельные враждующие группы, сошедшие через некоторое время вообще с политической арены{174}.
Федерация «презренных пустомель»
Анархизм, мелкобуржуазное общественно-политическое течение, возник в России в конце 60-х годов XIX в. и прошел сложный путь развития. Являясь разновидностью утопического социализма, он не признавал никакой государственной власти, выступая против организованности и дисциплины. Учение анархистов, призывавшее к освобождению личности от всяких правил и законов, сбивало трудящихся с пути революционной борьбы.
«Анархизм, — писал В. И. Ленин, — нередко являлся своего рода наказанием за оппортунистические грехи рабочего движения. Обе уродливости взаимно пополняли друг друга»{175}. Партия большевиков прилагала все силы для разоблачения авантюристической сущности анархизма в глазах широких народных масс.
В годы первой русской революции анархисты не имели серьезного влияния на рабочее движение. После победы Февральской буржуазно-демократической революции они активизировались. Организовали свои группы и федерации в ряде крупных городов страны. Были вновь созданы пли возрождены анархистские группы и в Москве, позднее объединившиеся в федерацию. Они вели агитацию, распространяли литературу, провозглашали авантюристические лозунги.
