— После ужина мы поднялись наверх, в библиотеку. Мы пили портвейн у камина, и он читал мне французские стихи. Это было…это было романтично. Это было лучшее, что случилось со мной за долгое время. Это было ночью перед тем, как он пригласил меня на свидание перед тем, как мы впервые переспали, и он рассказал мне о своем прошлом, о тех ужасных вещах, которые с ним тоже случались. Мы влюбились друг в друга за эти два дня, и это были стихи, которые он прочитал мне сегодня вечером. Но Лиам…

Ана переводит дыхание, глядя на меня.

— Ты что, не слышал, что я сказала? Я изменила последнюю строчку. Я больше не могу оставаться с тобой. Но теперь… — Она качает головой, с трудом сглатывая. — Я также не знаю, смогу ли остаться с тобой.

— Ана…

— Я нашла способ снова стать счастливой в Париже, — резко говорит она. — После того, как со мной произошли некоторые из худших вещей, которые могут случиться с человеком, вещи, которые сломали мое тело, мой дух и мой разум, я нашла способ быть счастливой с Александром, своего рода родство и любовь между нами двумя… понимание, даже если оно коренилось в боли. Я не хочу, чтобы меня осуждали за то, что я нашла это или что я для этого сделала. А потом у меня это отобрали.

— Я спас тебя, Анна…

— Я знаю. — Она обрывает меня. — Я знаю, что ты это сделал. Я знаю, что у нас с Александром не было настоящего будущего. Я подумала, что, может быть… может быть, я снова обрела этот шанс на любовь и счастье с тобой. Даже лучше… настоящую любовь, равную любовь, партнерство. Но, возможно, ты был прав, когда сказал, что Александр погубил нас еще до того, как у нас появился шанс.

Я не могу остановиться. Ее слова словно ножи вонзаются в мое сердце. Я делаю шаг вперед, сокращая расстояние между нами в два шага, хватаю ее за плечи, притягиваю к себе и смотрю вниз, в ее бледное лицо, в ее блестящие голубые глаза.

— Я в это не верю, — резко говорю я ей. — Как ты можешь в это верить после всего, чем мы поделились?

Ана отстраняется от меня.

— Может быть, это была просто похоть. — Она не смотрит мне в глаза, и я качаю головой.

— Это не так. — Я слышу, как отчаяние просачивается в мой голос. — Ты знаешь, что этого не так, Ана! Будь честна хотя бы с собой. Ты знаешь, что я люблю тебя, я знаю, что ты…

— Это похоже на любовь, если ты хранишь от меня секреты? — Ана поворачивается ко мне, повышая голос. — Это может быть любовь? Что еще ты от меня скрываешь, Лиам? Сначала Сиршу, а теперь это… как Александр узнал о Франко? Какое это имеет отношение к тебе?

Я чувствую, как комната смыкается вокруг меня, мое горло сжимается от эмоций. Я не хочу говорить ей или смотреть, как правда разрушает все, чем мы являемся друг для друга. И все же теперь я должен это сделать.

— Александр преследовал и меня, — говорю я резко. — Он пошел к тем же людям, к которым я ходил, чтобы найти его, чтобы получить информацию обо мне. Он покопался в моей жизни, моей семье, моем бизнесе, и не только в моем. Луки, Виктора…любого, кто имеет ко мне какое-либо отношение. Он ненормальный, Ана, одержим тобой, и он…

— Это не ответ на мой вопрос, — категорично говорит Ана. — Ты уже упоминал Франко однажды, в самолете. Ты каким-то образом знал его. Какое отношение Франко имеет к тебе? — Она качает головой, прикусывая нижнюю губу, подходит к дверям и смотрит на город. — Это не имеет смысла, — тихо говорит она. — Как что-то о вас с Франко могло быть таким огромным секретом. Он был итальянским мафиози, помощником Луки.

Она поворачивается ко мне лицом, на ее лице явно написано замешательство.

— Что это, Лиам? Ты был близок с Франко? Вы были друзьями?

Я качаю головой и чувствую, как слезы жгут мне глаза. Я смотрю на Ану, желая запомнить ее в этот момент, запомнить ее в эти последние секунды, прежде чем произнести слова, которые могут разлучить нас навсегда. Слова, которые, я знаю, изменят все, между нами.

Даже измученная и грустная, она кажется мне прекраснее любой другой женщины, которую я когда-либо видел, освещенная бостонскими огнями, такая неземная в тускло освещенной комнате.

— Я люблю тебя, — беспомощно шепчу я. — Я люблю тебя, Ана, как никого другого в этом мире…

— Лиам. — Выражение ее лица неумолимо, и я знаю, что момент настал. Я больше не могу этого избегать.

— Мы с Франко не были друзьями, — тихо говорю я.

— Тогда что, Лиам? Пожалуйста, просто скажи мне правду…

Я тяжело сглатываю и чувствую, как слеза скатывается из одного глаза по моей щеке, когда слова срываются с моих губ, повисая, между нами, в тишине гостиной.

— Мы были братьями.

23

АНА

На мгновение я не могу дышать. Я не могу думать. У меня такое чувство, как будто комната вращается, как будто все резко остановилось, мое сердце разрывается от боли от этой новой информации, в которую я не могу заставить себя по-настоящему поверить.

— Этого не может быть, — шепчу я. — Я в это не верю. Франко даже не был ирландцем, София рассказала мне о его семье, его матери…

О боже.

Я помню, как София рассказывала мне о том, как Лука и Франко были так близки, потому что он защищал его от издевательств в детстве, издевательств, из-за его рыжих волос, и что его мать спуталась с ирландским королем, когда он был по делам на территории Росси, и что результатом стал Франко.

— Нет, — шепчу я, качая головой, когда мои глаза наполняются слезами. — Нет, Лиам…

— У меня не было с ним отношений, Ана. Я даже не знал его, пока мы оба не стали взрослыми. Мой отец даже не признавал его своим сыном большую часть своей жизни. Но мой отец хотел захватить территорию Росси. Он стал жадным. Он хотел использовать свою дружбу с Доном Росси, а затем доверие Луки, чтобы сотрудничать с Братвой и внедриться к ним. Он вел переговоры с Виктором Андреевым, но мой брат Коннор воспротивился этому. Он сказал, что это неправильно, что он не хочет в этом участвовать, что короли, которых он планировал унаследовать, не будут лгать, обманывать и предавать ради расширения своей территории. К тому времени я был уже за столом переговоров, достаточно взрослым, чтобы участвовать в происходящем, даже если у меня не было настоящего звания, и когда мой брат подрался с моим отцом из-за этого, а затем исчез, я думал, что следующим он обратится ко мне.

— Но он этого не сделал. — Мой голос дрожит, сердце ноет в груди. Из всего, что я когда-либо представляла, что произойдет, я никогда не рассматривала это. Это ужаснее всего, что я могла себе представить.

— Нет. — Лиам тяжело сглатывает, его кадык дергается. — Он пошел к Франко. Он пообещал Франко королевское наследство, если тот предаст свою дружбу с Лукой и воспользуется этим, чтобы работать с Виктором над захватом итальянской территории. Мой отец договорился с Виктором, что они поделятся этим, но он намеревался также предать русских и забрать все это себе. Это была грандиозная, алчная игра, которая, возможно, даже не сработала. Но тогда ты и София… — Лиам замолкает, потому что он не хуже меня знает, что ему не нужно говорить остальное. Я очень хорошо знаю, что произошло после этого.

— Я буду носить шрамы от этого всю оставшуюся жизнь.

— Все закончилось тем, что и Франко, и мой отец мертвы, мой брат пропал без вести и его не смогли найти, а я остался единственным Макгрегором, который правил. Так я оказался во главе этого стола, Ана. Сын по умолчанию. Тот, кого мой отец называл подменышем, обвинял в смерти моей матери, забывал о нем большую часть жизни. Он предпочел мне своего незаконнорожденного сына, и в итоге я остался правителем. И все же, я был готов рискнуть всем ради тебя, Ана, потому что я люблю тебя…

Я слышу его, я слышу мольбу в его голосе, и все же я не могу. Все, о чем я могу думать, это о том, что Франко сделал со мной, о том, что Лиам знал об этом и все равно сохранил тайну.

— Почему ты мне не сказал? — Прерывисто шепчу я. — В самолете, почему ты не сказал мне тогда? В отеле, когда увидел мои ноги?