Глаза Грэма на мгновение расширяются, но он быстро возвращает себе выражение лица.

— А ты уверен, что это твое, парень? Я слышал, что она прошла через большое количество рук, прежде чем оказалась в твоих.

Мои зубы сжимаются от оскорбления в адрес Аны, но я быстро беру свои эмоции под контроль. Я не могу колебаться, не могу дать Грэму ни малейшего намека на то, что есть шанс, что ребенок может быть не моим. Что касается меня, то оставим в стороне вопрос биологии, детородный возраст, и я не собираюсь стоять здесь и обсуждать ДНК с Грэмом О'Салливаном.

— Да, — холодно отвечаю я ему. — Ребенок мой. Я прошу прощения за оскорбление, нанесенное твоей дочери, Грэм, и за любую боль, которую я ей причинил. Но ты видишь, что я не могу жениться на ней, и я бы не подумал, что Сирша захочет выходить замуж, учитывая эти обстоятельства.

— Моя дочь будет держать свое слово до тех пор, пока ты будешь держать свое. — Грэм сверлит меня взглядом. — Сирша признает, что ее чувства к тебе изменились, но она по-прежнему готова выполнять свой долг.

Я сердито смотрю на него, мое разочарование достигает точки кипения.

— Мой ответ нет, Грэм. Я не твой подчиненный. Я твой король. Ты сидишь у меня под рукой. Я не женюсь на женщине, которую не люблю и не вожделею, когда у меня есть та, кого я одновременно хочу и безумно люблю. Я не сделаю…

— Для таких мужчин, как мы, браки заключаются не по любви. — Грэм с отвращением качает головой. — Идея любви предназначена для женщин и романов. Даже Сирша достаточно умна, чтобы понимать, что для хорошего брака не нужна любовь, только приверженность долгу. Но… — он прищуривается, глядя на меня. — У моей дочери, и у меня, есть условия для заключения брака.

— Это должно быть хорошо. — В моем тоне сквозит разочарование, но мы могли бы с таким же успехом выложить все это открыто. Грэм как будто не слышал ни слова из того, что я сказал, а если и слышал, то отказывается слушать, полагая, конечно, что ему виднее. Пока я здесь, я мог бы с таким же успехом выслушать все, что он хочет сказать, потому что, как только я уйду, у меня нет намерения снова начинать все сначала. — Продолжай. Какие условия у вас есть?

— Ты немедленно отправляешь Анастасию обратно на Манхэттен.

Я фыркаю.

— Я не буду делать ничего подобного…

Грэм продолжает, как будто я вообще ничего не говорил.

— Ты отправишь ее обратно на Манхэттен, пока не родится ребенок. Если он твой, то ты можешь поддержать его финансово. Однако моя дочь пожелает, чтобы твое участие было минимальным. Это будет незаконнорожденный ребенок, который не получит наследства, если только ты не захочешь повторить ошибки своего отца. Твои эмоции и наследство достанутся детям, которых ты заимеешь от Сирши.

— Этот ребенок мой. Я не желаю этого слышать…

— Ты думаешь, стол примет русскую шлюху в качестве твоей жены? — Грэм насмехается надо мной. — Ты действительно думаешь, что они одобрят то, что ты оставил Сиршу в стороне и принял эту Анастасию Иванову…

— Я сижу во главе стола! — Рычу я, мой голос, наконец, повышается, когда мой гнев выходит из-под контроля, напряжение последних дней достигает критической точки. — Скажи, какими будут мои решения…

— Это место заслужено, а не передается по наследству. — Зеленые глаза Грэма темнеют от гнева. — Твой отец сидел там годами, потому что получил это место, а не только потому, что получил его отец. Как ты думаешь, Виктор Андреев воспользовался Им, чтобы наказать его за обман? Ты думаешь, мы позволили ему вывести твоего отца на задний двор и пристрелить его, как собаку, потому что все мы беззубые волки перед лицом мощи Братвы? — Грэм качает головой. — Нет, парень. Мы отдали Виктору твоего отца, потому что он тоже заслужил свой конец. Он сбился с пути. Твой брат должен был стать наследником, но перед этим он отказался от безрассудства своей семьи, бросил тебя. Твое положение непрочно, Лиам Макгрегор. Ты видишь в моей дочери оковы, но если это так, то именно она приковывает тебя к этому месту в глазах каждого присутствующего там мужчины.

— Грэм…

— Верность не является условием этого брака, парень. Желание и страсть не обязательно проявляются в супружеской постели. Тебе нужны любовницы? Оставь их себе, ни один мужчина за столом не будет винить тебя за это, и меньше всего я. — Грэм криво усмехается. — Только не в твоем собственном доме, парень. Ты должен быть осторожен в таких вещах. И не Анастасия. Это не обсуждается. Русская девушка должна вернуться на Манхэттен…

— Все это не имеет значения. — Я обрываю его, не в силах больше слушать. — Дело не в том, что я хочу пошалить, Грэм. Дело даже не в том, что я не испытываю желания к Сирше… при других обстоятельствах я мог бы научиться быть счастливым в этом браке. Речь идет об Ане, и только о ней. Я люблю ее, и я хочу ее и нашего ребенка. Я вообще совершил ошибку, подписав тот контракт. Я не могу повторить эту ошибку снова, встать и жениться на Сирше. Я блядь никогда не хотел Сиршу. Я не могу. Я нарушу одну клятву, да, но я нарушу ее, чтобы избежать другой, которую я не смогу сдержать. Мое решение принято, Грэм. Оно не изменится.

— Значит, ты такой же дурак, как и твой отец, и к черту вас обоих. — Рука Грэхема скользит в карман, и он вытаскивает ее обратно, сжав в кулак. — Сирша предполагала, что это может быть твоим ответом, хотя я настаивал, что заставлю тебя образумиться. — Он разжимает руку, и я вижу кольцо с бриллиантом и изумрудом, сверкающее на солнце. — Она сняла его, сказав, что ты можешь надеть его обратно ей на палец, когда русская девушка уйдет. Но ясно, что ты так влюблен в нее, что готов подарить этой девушке труп, над которым она будет плакать, вместо живого мужчины, по которому она будет скучать. — Он засовывает кольцо обратно в карман. — Ты совершаешь ошибку, парень, и роешь себе могилу. Это придется обсудить, и у тебя будет повод пожалеть об этом решении.

— Я твердо намерен сообщить Королям о своем решении, — хладнокровно говорю я. — И я это сделаю, как только разберусь с другими вопросами и смогу созвать собрание. Но я могу гарантировать тебе, Грэм, что я не пожалею о своем решении. И оно принято.

Я отворачиваюсь от него и иду обратно по мощеной дорожке. Я не собирался обсуждать это с Грэмом сегодня, но что-то в том, что все происходит открыто, заставляет меня чувствовать себя легче, хотя я все еще чувствую гложущий ужас в животе. Моя бравада по поводу Королей была не более чем блефом. Я очень хорошо знаю, как они отнесутся к моему новому выбору невесты, и я знаю, что Грэм держит под своим влиянием более половины стола, но я намерен сделать практически невозможным для них заставить меня изменить свое мнение, и проверить их лояльность ко мне и моей позиции.

Чтобы удержать королей, нужна сила. Мой брат однажды сказал мне то же самое. Я покажу им силу и решительность.

В конце концов, только Ана имеет значение.

Больше ничего.

19

АНА

В ту минуту, когда я просыпаюсь одна в постели Лиама, я тянусь за телефоном и звоню человеку, с которым после вчерашних событий я хочу поговорить больше всего на свете.

София.

Уже не слишком рано, и она берет трубку после второго звонка.

— Ана? — Отвечает она, немного запыхавшись. — Ты в порядке?

— Я…ну… я не знаю. Мне… мне нужно с тобой поговорить. Прости, если я чему-то помешала…

— Все в порядке. Я просто делала то, что считается тренировкой, когда ты беременная, что, по-видимому, все еще изматывает меня в эти дни. Что случилось, Ана?

Одного слова "беременная" достаточно, чтобы заставить меня разрыдаться. Гормоны, полагаю я. Или стресс. Видит Бог, я достаточно натерпелась за последние месяцы.

— София, я…я беременна.

На другом конце провода на мгновение воцаряется ошеломленное молчание.

— Ты… ты уверена, Ана? — Голос Софии нежный, и я слышу шорох, как будто она внезапно села.