– Ну вот, а я у Давида выцыганил билеты на концерт. Придется отдавать.

– Мне Серафима уже раззвенела про это событие. Ради счастья двоюродной сестры я готова пойти на жертву и посетить мероприятие.

– Так, может, сегодня Варя откроет турнир по «Эрудиту»? В прошлый раз так хорошо сыграли… – вспомнил я блестяще проведенную Аней операцию по фальшивой ночевке у подруги.

– У тебя есть губозакаточная машинка? Если нет, купи, очень полезная в хозяйстве вещь. Завтра на занятия, помнишь? А что залог успешной сдачи зачетов? Правильно, отсутствие пропусков. Но я готова привезти Кузьме кусочек рыбки. Прямо сейчас.

– Так что ж ты молчала? Кот умирает от голода! За тобой заехать?

– Вот еще. На метро быстрее. Используй оставшиеся двадцать минут, чтобы убрать следы присутствия чужих баб.

Это было жестко. Не в бровь, а в глаз. Я повесил трубку, задумался. Меня тянуло к Ане все больше и больше. Такая же яркая, как Шишкина, но умнее. Домовитая и заботливая, как Томилина, но без тараканов в голове. С чувством юмора и самоиронией. Последнее вообще очень редкое качество среди женского пола. Вот не умеют над собой пошутить. Над другими – пожалуйста. А себя любимую обсмеять?

Кузьма начал виться вокруг ног, намекая на задержку с приемом еды. Я засмеялся, почему-то вспомнив, что по-чешски кошачий корм – это жрадло.

– Будет тебе сейчас жрадло, потерпи.

Аня, Аня… Большой плюс тебе, что ты мне все четко артикулируешь – без недомолвок и намеков. Мужики же полутонов не понимают. Отсюда всякие обидки в семьях. Может, пора мне уже остепениться? Вон, Давид – вполне конкретно так себе жизненный план составил. А я болтаюсь. То там, то сям…

До чего же я любил шестой курс! И сейчас люблю. Это заслуженный отдых студента перед получением диплома и погружением в последний круг ада под названием «работа врачом». Даже зимней сессии у шестикурсников нет! Кстати, градация по сроку службы не только в армейке есть. В мединституте тоже. Ты успеваешь побыть позвонком, микробом, порошком и фельдшером. На пятом курсе – доктором, а на последнем – аж целым профессором-дембелем. Посещение занятий – мягко говоря, свободное. Или близко к этому. Научный коммунизм никуда не делся, придется посещать. Но все знают: бланк диплома уже заполнен карандашом, это первое, и план выпуска специалистов для института не отменял никто. Это, соответственно, второе. Ибо с ректора за каждого потерянного по дороге студента спросят. Поэтому нас почти не трогают.

Шишкина ожидаемо попала в группу хирургов, и в институте мы встретиться могли только теоретически. Да я и не стремился. Что с того, что победила Анна Игнатьевна? Бесконечная война с ней в мои планы и не входила. Я как «митьки» – не собираюсь никого побеждать. Мне нравится с родителями жены встречаться по праздникам, а всё остальное время про них не вспоминать.

Зато Давид развернул кипучую деятельность по переходу в стан окольцованных. И с родителями Симы успел встретиться, и бриллиант показал. Даже не помню, хорошая это примета или нет, но афродизиак, по словам «князя» – мощнейший. Наверное, есть особые волны, которые испускает кристаллическая решетка и действующие на дам соответственно. Я бы на его месте так не рвал, но что скажешь? События надо форсировать до распределения, семейную пару разъединить не могут. Есть нюансы, конечно. Если один супруг на младшем курсе, то выпускника вправе отправить хоть на архипелаг Новая Земля, дожидаться вторую половину.

Естественно, гуляй на свободе Буряце – никто бы не спешил. Но Боря находится там, откуда на распределение повлиять трудно. А просить об этом Галю – спасибо, без меня. Равно как и остальных знакомцев из верхов. Давид это прекрасно понимает, потому и претензий никаких. Закончилась темка с поездками с капельницами под мышкой – найдем другую. Очень по-деловому.

На концерт Пугачевой меня собирала Аня. Похоже, здесь это вполне светское мероприятие, поэтому идея с джинсами и футболкой была воспринята девушкой как предложение пойти работать после института шпалоукладчицей. Единственное, что я смог отвоевать – пиджак и галстук. Это я оставил дома. Только париться и потеть в зале не хватало.

Зато Аня была в шикарном шелковом платье – голубом, с умопомрачительным разрезом на спине. Не до копчика, но до крестца точно. При попытке проверить, что там под этой красотой, я получил по рукам. Ибо там может помяться, или сдвинуться, или еще что-то страшное случится. Отлучили от тела, гады. Ничего, будет и на нашей улице праздник. Я это просто так не оставлю.

Поехали на машине, конечно же. Не в метро же в таких нарядах кататься. Сначала забрали пару «Голубевых», потом покрутились между Ленинградкой и Волоколамкой. Куда ехать, я представлял себе лишь приблизительно, а спутниковых навигаторов в машине не предвиделось еще лет так тридцать. Спасла ситуацию Аня. После того как стало ясно, что мы заблудились – она безо всяких глобусов московских дорог быстро позиционировала нас.

– Не спеши! Перестройся для поворота. Вот сейчас направо, потом прямо и налево.

Девушка без топографического кретинизма! Надо брать.

– Ань, – я кинул быстрый взгляд на заднее сиденье, где, обнявшись, сидели Давид с Симой, потом посмотрел на подругу. – Познакомь с родителями.

– Ого! – первой отреагировала сестра. – Смотри-ка… А меня не просил!

Вот же язва…

– Анекдот! – Давид отмер вторым. – Девушка пригласила парня к себе в гости для знакомства с её родителями. Перед тем, как позвать, она сообщила, что её отец попал в серьёзную автомобильную аварию и ему пришлось ампутировать нижнюю часть туловища…

Я повернулся к Анне. Чего же она молчит? Но глаза девушки говорили и весьма многое. В них было удивление, волнение, радость. Целый коктейль чувств.

– …это был весьма щекотливый вопрос, – продолжал рассказывать Давид, – и парень не должен был упоминать об этом. Когда приехали, отец встретил пару в дверях. Не видя нигде его жены, парень решил поинтересоваться:

– Я очень рад знакомству с вами. А где же ваша вторая половина, неужели на кухне?

Сам шучу – сам смеюсь. Миша Харченко номер два. Только вводных слов про кума не хватает. Пока Ашхацава ржал, я нашел руку Анны, сжал ее.

Народу возле ДК МАИ – будто бесплатно раздают нечто дефицитное. Еле воткнулся, чтобы припарковаться. Прямо в миллиметре от зеркал заднего вида, что с одной стороны, что с другой. Хорошо хоть ума хватило сначала всех высадить, а потом втискиваться.

Лишний билетик спрашивали так часто, что я даже перестал обращать на эти вопросы внимание. Аня взяла меня под руку и крепко сжала предплечье.

– Ты, Андрей, больше так не шути. А то я ведь поверить могу. Ты же знаешь, какими настойчивыми бывают еврейские девушки?

– Виноват, исправлюсь, – стандартной армейской отмазкой ответил я.

Внутри всё отличалось от уличной толчеи. Практически повторяло променад в оперном театре, когда дамы демонстрируют спутников и наряды. Только глупые мужчины думают, что женщины наряжаются и красятся ради них, любимых. Всё это они делают против других баб. Если что, это не я сказал. Только процитировал.

Вот и мы шли себе спокойно, стараясь не терять из виду Давида с Симой. А даже если бы и так, ряд и место мы помним. Идем, никого не трогаем, беседуем о всяких приятных мелочах и пытаемся наслаждаться жизнью на полную катушку.

И вдруг к Ане поворачивается сестра, начинается что-то шептать на ухо, делая квадратные глаза. Подруга ахает: «Еще одна?! Силен!» Смотрит на меня с восторгом, пытается развернуть в сторону. Ой-ой-ой, что-то происходит, мы плавно поворачиваемся влево, и раздается восклицание Давида:

– Шишкина, ты?

Оказывается, мы шли наперерез курсу Елизаветы Николаевны, старательно разглядывающей стену дома культуры и не обращающей внимания на недоумение спутника – прямо актер Гойко Митич в полный рост. Узкое, «индейское» лицо, хищный нос. Лет сорока. Белый костюм с черной бабочкой. Прямо ой-ой-ой второй раз. Лизун тоже приоделась. Платье красное с открытыми плечами и большим декольте, украшения с брюликами. Шишкина с Азимовой ревниво заценили друг друга. А ведь они очень похожи. Одного роста, высокая грудь, тонкая талия и длинные ноги… Разница в цвете волос. Одна – блондинка, другая – брюнетка.