Побывав в Таиланде, я удивился одной вещи. Среди местных найти любую помощь крайне просто – надо всего лишь показать человеку, что ты в этом нуждаешься. Это они карму так поднимают себе для последующих перерождений. Но если не просишь, то они тебя трогать не будут, потому что уважают желание каждого жить как ему хочется. Надо записаться в буддисты, наверное. Как там пел Высоцкий? «Хорошую религию придумали индусы – что мы, отдав концы, не умираем насовсем».

– А что предложит свежая голова товарища Панова? – вырвал меня из сладких воспоминаний голос Евгения Ивановича.

– Надо работать над схемой лечения, вот наш следующий шаг, – сказал я не раздумывая. – Приоритет в этой области не менее важен, чем открытие. Вместе с антибиотиком и препаратом висмута стоит добавить что-то, снижающее кислотность.

Смотрю, начальник согласно кивает. Морозов молчит, потому что всё идет по плану Б. Что же вы думаете, мы про это не говорили? Если бы меня не спросили, он бы сам про это сказал, только чуть позже.

– Есть же оксиды магния и алюминия… – припомнил Чазов.

– Да, маалокс и альмагель. Отличные препараты, – согласился я. – Но я немного о другом. Совсем недавно, в семьдесят восьмом вроде бы году, шведы из «Астры» запатентовали химическое соединение, которое назвали омепразол. По словам представителя компании, это и есть искомый препарат. Как они сказали, блокатор протонной помпы. Но до производства лекарства на его основе еще далеко. Идут вялые исследования.

Ага, заинтересовался. На страничке перекидного календаря записывает. Ну всё, сейчас полетят бравы молодцы на лихих конях искать шведский патент и будет у нас советский блокатор протонного насоса раньше на несколько лет. Не знал я только, что меня сейчас в эту кавалерию запишут.

– Хорошо. Надо посмотреть. Вы, Панов, отправляйтесь в патентную библиотеку, ищите там всё про этот омепразол. Жду от вас, – кивнул он Морозову, – докладную записку. Недели вам хватит? – он чиркнул еще что-то на календаре. – Теперь о хорошем. Пришло приглашение для участия в международной конференции. На вас, Игорь Александрович, и вас, Андрей Николаевич. Цюрих, конец октября. Готовьте доклад, с оформлением документов поможем, – Чазов посмотрел на меня внимательно. – Был звонок сверху.

Ага, значит, не зря я к Суслову мотаюсь. Юрий Геннадьевич там не зря свой хлеб ест.

В этот насыщенный день я не только узнал о местонахождении патентной библиотеки. На Бережковской набережной такая находится. Но к этому выдающемуся событию добавился еще и звонок от Давида.

– Привет, не ожидал. На межгород звонок не похож вроде.

– Так я в Москве, – ответил Ашхацава.

– О как! Ты же должен веселиться в Сухуме и окучивать симпатичных девчонок из санаториев. Или что-то случилось?

– Да приехал с дядей Темиром, ему в больницу ложиться.

– Хуже стало?

– Нет вроде, но он договорился обследоваться, посмотреть, как идет процесс.

– Так он у тебя?

– Какое там! Умчался по своим делам, сказал, утром вернется.

– Так давай ко мне! Хоть поешь чего-нибудь человеческого, макарон с сосисками, что ли. А то у себя там захирел на хинкалях с хачапурами.

– Пиво брать?

– Это такой риторический вопрос? На троих только бери, у меня тут в гостях парень из Орла.

Мы сидели у открытой балконной двери и лениво попивали пиво с вяленым лещом. Это был мой вклад в дружеские посиделки. Давид, веселый и загоревший, описывал практику в сухумской горбольнице, Мельник интересовался статями молодых абхазок, с которыми по уверениям Ашхацавы все было на пятерку. Помимо местных жителей в рассказе присутствовали раскованные туристки из Москвы, Ленинграда и даже почему-то Мытищ. Всех их Давид смог очаровать своей широкой кавказской натурой, объятия нижних конечностей распахивались сами собой.

– Как же Сима? – поинтересовался я насчет бывшей пассии.

– А что Сима? – ненатурально удивился «князь». – С нее не убыло, перезванивались через день. Звал к себе, обещал отдых на озере Рица, но у нее тоже практика в московской больнице. Да и родители без энтузиазма отнеслись.

– Так вы не расстаетесь?

– Мы женимся! – уверенно произнес Давид.

Тут я, конечно, обалдел.

– Серьезно?

– Серьезней некуда. Мне московская прописка нужна, чтобы зацепиться с распределением за столицу. Я поработал в Сухуми и скажу тебе – спасибо, не надо. Курортная медицина там на уровне, но что делать остальные семь месяцев? Смотреть на шторма и прописывать анальгин старушкам? Сплю и вижу. Можно, конечно, посмотреть на операционную, в которой сам Вишневский у стола стоял, но поверьте, она ничем от остальных не отличается.

– А Сима в курсе твоих матримониальных планов? – поинтересовался я.

– Еще нет, но за ней дело не станет, – Давид полез в карман, достал оттуда золотое кольцо с бриллиантом. Карата так на два. – Смотрите! Дядя Темир подогнал.

Мельник заинтересовался, взял в руки, попробовал камень на бутылке с пивом.

– Настоящий?

– Аккуратнее, – Давид забеспокоился. – Выпадет еще.

– И когда собираешься делать предложение? – я задумался, говорить Ане о планах друга или промолчать? Передаст все сестре, а Серафима возьмет и откажет Давиду. Так-то муж из него выйдет хреновый. Если хотя бы половина того, что он рассказывает про свои каникулы в Абхазии – правда, то московским медсестрам, фельдшерицам, докторицам стоит приготовиться. Нет, не буду ничего говорить – пусть сами разбираются. Небось Сима не первый год знает Давида, все его плюсы и минусы… Но я бы посмотрел на еврейско-абхазскую свадьбу. Должно быть весело.

– Ближе к концу года, – Ашхацава убрал кольцо, достал белый почтовый конверт. – Надо еще понравиться родителям Голубевой. Они меня считают неперспективным. Смотрите.

Жестом фокусника Давид достал из конверта четыре билета с печатями.

– Пугачиха! С Раймондом Паулсом. Совместный концерт в ДК МАИ.

– Тоже дядя Темир?

– Он.

– А почему какой-то вшивый дворец культуры? – я взял билеты, рассмотрел. Все верно, авиационный институт.

– Что значит вшивый? – обиделся Давид. – Да там крутой концертный зал на тысячу мест! Хотел тебе с Аней предложить, парное свидание, все дела, но тебе-то во «вшивый» ДК небось пойти не захочется… – подколол меня «князь».

– Да уж как-нибудь переживу, – покивал я. – Подавлю подушку, поразглядываю голых велосипедисток из Англии, – я небрежным жестом достал плакат «Квинов», распахнул его. – Перед заездом на стадионе «Уэмбли», город Лондон.

Глаза Мельника остекленели, даже привыкший ко всему Давид открыл рот.

– Дай! Это… тот самый?! Где?!

– Что? Не слышу! Какой-то шум в ушах.

– Пан!!!

– «Я в восьмом ряду, в восьмом ряду… – я помахал плакатом перед носом вскочившего Ашхацавы. – Меня узнайте, мой маэстро…»

После того, как все пиво было выпито, лещ съеден, а британские велосипедистки в лице советского жюри из трех нетрезвых парней получили свои баллы на конкурсе красоты, разговор свернул на политику. Я даже сначала не понял, как такое случилось. Давид обратно в Москву ехал на поезде, попутчик включил «вражьи голоса» на радиоприемнике – друг наслушался всякого разного. Начал нам пересказывать. В первую очередь про Польшу. «Солидарность» против какого-то Кани – первого секретаря пшекского ЦК. В правительстве уже фигурирует Войцех Ярузельский, и дело идет к военному положению. Но еще не дошло. Весь вопрос стоит так – с советскими танками или без.

– Первая отвалится Польша, – размахивал плакатом подвыпивший Давид. – Тридцать пять миллионов жителей спят и видят в гробу это социалистическое братство. Никакими танками их не удержать. Потом отвалится Чехословакия и Венгрия. Думаете, они забыли шестьдесять восьмой и пятьдесят шестой год? Варшавскому договору хана. В центральную Европу зайдут американцы с англичанами. Привет, НАТО.

Я поразился точности прогноза. Все ведь так и будет.