– За этого рыжего сопляка? – Видимир покосился на нее. – Да он небось еще влюблен в свою кормилицу!

– Ох, я вижу, ты забыл, что он приходится тебе дядей! – С невинным ехидством Хельга покачала головой. – А ты ему – племянником! О своем дяде стоило бы говорить повежливее!

– Это… Лихо его мать! – Видимир, упустивший это из виду, даже покраснел от досады: оказалось, что от этого «сопляка» он сам отстает на целое поколение. – Он всего лишь сводный брат моему отцу!

– Однако он ваш родич именно по Олаву конунгу. И он выше тебя ростом!

– Вскоре он может оказаться там, где даже земляные черви будут выше! – Видимир сердито сузил глаза и поджал губы.

Это уже была угроза, которой Хельга не могла пренебречь.

– Что ты болтаешь? – Она развернулась к Видимиру и схватила его за руку. – Глупости! Ты как ребенок, что обещает пойти и убить всех великанов!

– Это не глупости! – Видимир тоже обернулся и второй рукой накрыл ее руку. – Это девчонки болтают, вроде тебя. А я – мужчина. Мы с отцом не позволим над нами смеяться. И когда она уедет отсюда… долго же им придется ждать ее в Хольмгарде!

– Если так, то вы сумасшедшие! – отрезала Хельга и бросила взгляд на Эйрика. – А конунг? Он – ее брат, и он только что поклялся соблюдать с ней мир! Если вы посмеете ее тронуть, ты думаешь, он это так оставит? Вам придется воевать с нашим конунгом и с Хольмгардом сразу. И никто не даст за вашу жизнь даже плевка.

Несколько мгновений они с вызовом смотрели в глаза друг другу, потом Видимир отвел взгляд.

– Я пошутил, – бросил он и отнял у Хельги свою руку, криво усмехаясь. – А ты и поверила, глупая.

– Вовсе я не поверила! – Хельга прикинулась будто обижена, но на деле сама не знала, поверила ему или нет. – Ведь если так… Вы вроде не едите лягушек, чтобы считать вас настолько сумасшедшими!

Не слишком удобно женщине, что молодой, что старой, жить в одном покое с полусотней мужчин, но Сванхейд мирилась с этим, зная, что путь королевы вообще непрост, а Хельга – от юного избытка сил, позволявшего в неудобствах видеть приключения. Ей выделили место возле Эйрика, и она спала у него под боком, возле очага, где поддерживали огонь всю ночь, в тепле и покое. Нужно было только дождаться, когда закончатся бесконечные разговоры о поездках в Булгар, о войне Хельги Красного с хазарами в Боспоре Киммерийском и с греками в Таврии; а то еще Эйрик вспомнит что-то из тех давних лет, когда вел жизнь «морского конунга» с дружиной на пяти кораблях. Эйрик, правда, во сне храпел, как медведь, но это Хельгу не беспокоило: наоборот, навевало покой и чувство безопасности. Другое мешало ей заснуть в эти долгие вечера. Она привязалась к королеве Сванхейд, как к родной тете, хотя и напоминала себе, что в родстве с той состоит Эйрик – муж ее тетки по отцу, а у самой Хельги со Сванхейд кровного родства нет.

Что, если Видимир угрожал Сванхейд не от бессильной злобы? Что, если Несвет и впрямь задумал недоброе? У Сванхейд при себе два десятка человек, но Несвет может набрать и больше. Пусть его люди уступают хирдманам Сванхейд вооружением и опытом, но на их стороне хорошее знание местности и внезапность. Если с толком подготовить засаду, можно сразу выбить половину. Выросшая в семье военных вождей, Хельга знала, как делаются такие вещи. Но тогда войны не миновать – Ингвар, как ни будь он сейчас далеко, придет посчитаться с убийцами матери. И спросит с Эйрика – не был ли тот в сговоре с Несветом?

Может, все это глупые девчоночьи страхи, убеждала себя Хельга. Отчаянно ей хотелось с кем-нибудь посоветоваться. Лучше всего с матерью, или с отцом, или с братьями, но они далеко! Заговорить об этом с Эйриком она стеснялась. Он – конунг, в десять раз опытнее и лучше разбирается в этих делах. Если бы опасность существовала, он бы ее увидел. Кто она такая, девчонка, чтобы давать конунгу советы? Он взял ее с собой не для этого, а отвар шиповника готовить. Но и тянуть дальше нельзя – отъезд Сванхейд назначен на завтра.

В эту пору светает так поздно, что само утро приходит уже почти днем. Дневной свет прибывает по капле, медленно-медленно разбавляя густую ночную тьму. Когда небосвод из черного стал синевато-серым, в доме еще многие спали; сочтя, что это и есть рассвет, Хельга закуталась в шубу на бобрах и вышла. Перед этим она отвязала со своего ожерелья крайний камешек – серый, округлых очертаний, довольно плоский, и сжала его в кулаке.

Отойдя за угол дома – подальше от желтых замерзших луж на снегу под стеной, туда, где над головой простирали зеленые лапы огромные ели, Хельга раскрыла ладонь и обратилась к камешку с речью.

– Серый, дружок мой, – все ее камешки имели свои имена, – нужно тебе поработать. Мы должны позаботиться о госпоже Сванхейд, потому что она хорошая женщина, нельзя допустить, чтобы она стала жертвой коварства.

И зашептала, поднеся камешек ко рту:

Вслед за тем она поглядела на небо через дырочку в камне и подула туда. Потом поцеловала камешек и снова сжала в руке.

Когда Хельга вернулась в дом, Эйрик уже проснулся и сидел на краю помоста, гулко кашляя и потирая грудь. Готовая к этому, Хельга принесла от очага горшочек с отваром шалфея, чабреца, листа липы, душицы и мяты – то, что готовила ему каждое утро.

– Мне так нравится госпожа Сванхейд! – сказала Хельга, когда Эйрик взял горшочек и втянул запах распаренных трав и ягод шиповника. – Она прямо как женщина из сказаний!

– Я не могу отпустить тебя с ней, – мотнул головой Эйрик, считавший, будто понимает ее мысли. – Твоя мать откусит мне голову. Но если она и Арни тебя отпустят, то будущей зимой, когда их люди поедут из Булгара, сможешь поехать с ними.

– Я… я не прошусь ехать с ней. – Хельга встала на помосте на колени за спиной у дяди, взяла костяной гребень и стала бережно расчесывать его длинные полуседые волосы. – Я только тревожусь… – шептала она почти ему в ухо, чтобы люди поблизости не слышали. – Здесь такие глухие места… было бы вежливо… проводить ее немного дальше на запад, когда она поедет домой. Хотя бы два-три перехода. Ты не думал об этом?

Теперь, когда она заручилась помощью «ведьминого камня», обратиться к дяде-конунгу ей было легче.

– Это я не счел бы за труд. Места здесь и правда… глухие. А глупость человеческая… – Эйрик не договорил, глядя в горшочек, и Хельга поняла, что все эти дни он думал о том же, о чем она. – Никакие ётуны со злобы не натворили столько зла, сколько заносчивые глупцы. Не следует давать им лишний случай…

О своем намерении проводить Сванхейд Эйрик объявил в тот же день. Сванхейд улыбнулась и поблагодарила, Логи бросил на Хельгу радостный взгляд – этот замысел означал, что он расстанется с нею на два-три дня позже. Но тот, ради кого этот замысел возник, только усмехнулся.

Через какое-то время Несвет подсел к Эйрику.

– Если ты вздумал провожать Сванхейд из-за меня, – тихо сказал он, – то не трудись напрасно. Я не собираюсь делать ей никакого зла. С места не тронусь и даже вслед не плюну.

– Уверен? – Эйрик повернул к нему голову.

– Чтоб мне до зари солнышка не видать! Зачем мне встревать в ссору между тобой и ее сыном… Подставлять свою голову, когда ты сам не хочешь о себе побеспокоиться…

– Самое для тебя разумное, – Эйрик переложил чашу в другую руку и похлопал Несвета по спине, – предоставить мне разбираться с моими родичами.

– Да, разбирайся, когда Ингвар придет сюда с войском, – с ехидным дружелюбно пожелал Несвет, – требовать с тебя дань за все пропущенные годы. Но я вот что подумал. Он ведь летом собирается воевать с греками, а до той поры у него времени для тебя не найдется?