За столом работала молодая — правильнее будет сказать, что молодая на вид, — худощавая женщина в безупречно чистом белом фартуке и поварском колпаке, под который были убраны короткие волосы. При появлении Гостей она подняла голову.

Только что женщина сидела на стуле и точила большой нож, но встала, едва увидев посетителей. Первым делом она поклонилась Асуне, затем сказала:

— Госпожа Асуна, то, что вы запекали, уже готово, но я не доставала блюдо из овена, чтобы не остыло. Салат и хлеб — в корзинке.

— Спасибо, Хана. Извини, что мы так поздно, — поблагодарила женщину Асуна и подошла к большой каменно-кирпичной печи у стены кухни.

В печи была герметичная камера для равномерного нагрева еды, обычно называемая духовкой, но конкретно эта работала на теплородах, а не на огне, поэтому называлась овеном — что переводится со священного языка как «духовка». Это слово — равно как и «салат» — давно уже перестало восприниматься как часть священного языка, поэтому Тизе не понадобилось доставать записную книжку.

Надев толстые кожаные рукавицы, Асуна открыла печь и достала изнутри большую ёмкость с крышкой. Сыром пахло именно из неё.

Обычно для жарки использовали тонкое пшеничное тесто — бедняки заворачивали в него любые ингредиенты и жарили на сковороде. Ронье никогда ещё не слышала, чтобы завёрнутую в лепёшку еду перед этим клали в посуду и ставили в духовку. И вообще, разве духовка не только для хлеба? Ронье заворожённо смотрела, как Асуна ставит овальную ёмкость на рабочий стол и осторожно снимает крышку.

— Ух-ты… Ой, что это? — недоумевая, спросила Тизе.

Ронье тоже озадаченно крутила головой.

Лепёшка была совсем белой и тонкой, слегка подгорелой по краям. Она напоминала бумагу.

— Хе-хе, это называется «бумага для запекания», — гордо пояснила Асуна.

Ронье и Тизе дружно ахнули и вытаращили глаза.

— Н-неужели настоящая бумага? Льняная? — спросила Ронье, не веря своим ушам.

Вторая мечница кивнула, широко улыбаясь:

— Я взяла подгоревшую во время сушки бумагу с соборной фабрики и попробовала пустить в дело.

— Но разве бумага не должна была моментально сгореть дотла в овене?

— Обычная бумага сгорает, уже пробовала. Пергамент не стала — всё-таки он слишком дорогой, чтобы готовить на нём еду. А вот льняная бумага не подвела меня.

С этими словами Асуна ткнула пальцем в аккуратно сложенную бумагу. Та сухо похрустела, но не рассыпалась. Похоже, она действительно сохранила приличный запас Жизни даже в чудовищном пекле овена.

— Кухня мира людей… и всего Андерворлда довольно простая, но подчиняется строгим законам, — продолжила Асуна, снимая рукавицы. — Неважно, жаришь ты или варишь, приготовление пищи требует определённого количества времени и высокой температуры, иначе продукты не превратятся в блюдо. Если жара недостаточно, блюдо получит дополнительный статус… то есть получится недоваренным или недожаренным, и, если вы его съедите, у вас заболит живот. И наоборот, если температура слишком высокая, блюдо подгорит — будет жёстким или горьким.

— Ага…

Это в первую очередь объясняют матери своим дочерям, когда те учатся готовить. Ронье слушала Асуну, с любовью вспоминая наставления из детства: «Всегда лучше слегка пережарить, чем недожарить. Поэтому никогда не жалей огня!»

— Главная сложность заключается в том, что самая вкусная еда — та, которая только что превратилась из недожаренной в готовую. Затем жар лишь выпаривает воду. Жареное при этом становится сухим и жёстким, а варёное теряет вкус и аромат продуктов. Конечно, если готовишь суп, можно бесконечно добавлять в него новые продукты и варить на медленном огне, насыщая бульон вкусом, но на это требуется слишком много времени.

— Ага… — вновь поддакнула Ронье.

Она вспомнила необычный вкус загадочного обсидианского варева, которое пробовала в столице мира тьмы, так что тут же решила спросить, чтобы отвлечься от воспоминаний:

— Но какое отношение это имеет к бумажной лепёшке?

— Так вот, сначала я собиралась отследить момент, когда еда превратится в готовую, но Хана меня отговорила, — ответила Асуна и перевела взгляд на женщину в поварском колпаке.

— Это ошибка всех людей с Призванием повара, — невозмутимо отозвалась Хана. — Никакие тренировки не помогут безошибочно определить этот миг. Давным-давно император Нолангарта пригласил к себе в замок повара, которого как раз называли мастером определения готовности еды по её внешнему виду, — говорили, что такие рождаются лишь раз в сотню лет. Тот приготовил императору ужин — и салат, и суп были идеальными, но основное блюдо, стейк из краснорогого быка, он снял с огня на секунду раньше, чем нужно, В результате у императора скрутило живот, а повара наказали судебным правом аристократии, отрубив ему обе руки.

Ронье и Тизе обомлели, а Асуна покачала головой и продолжила:

— Вот почему я отказалась от мысли следить за едой и решила просто пропекать её как следует. Я подошла к делу с другой стороны и спросила Хану, нет ли способа сохранить сочность еды во время долгой готовки. Она сказала, что немного помогает закрытая посуда и запекание в овене.

— Ух ты!.. Я тоже много чего готовила, но такое мне в голову не приходило. Не зря вы были личным поваром госпожи Первосвященницы! — восхитилась Тизе.

— Это в прошлом. — Хана пожала плечами. — Тем более только в соборе есть посуда с высоким уровнем приоритета, которая не трескается в овене, к тому же у запекания есть и свои недостатки… Поскольку оно не выпускает наружу сок, блюдо отчасти превращается в суп, разбавляя вкус.

— Вот почему я обратилась к традиционным методам и попробовала запечь блюдо в пшеничной лепёшке и посуде с крышкой, — подхватила Асуна. — Но, как я и боялась, тесто впитало влагу и вкус… Разумеется, это не страшно, если собираешься съесть и лепёшку тоже, но это не даёт раскрыться вкусу продуктов. Я начала искать плотно прилегающую оболочку, которая не слишком впитывает воду и способна выдержать сильный жар. Вот так я и пришла к тому, чтобы использовать бумагу.

— О-о… значит, вот для чего запекать в бумаге… — прошептала Ронье, глядя в открытую ёмкость.

— Это самое… может, вы уже развернёте, а?.. — жалобно протянул до сих пор молчавший Верховный мечник.

Похоже, он уже настолько проголодался, что не мог больше ждать.

Асуна хихикнула и взялась за край подгоревшей бумаги.

— На самом деле я никогда раньше не готовила в бумаге. Прости, но, если получилась гадость, придётся обойтись хлебом и салатом.

— Что?! — воскликнули одновременно Кирито и Тизе. Мысленно согласившись с ними, Ронье горячо помолилась Террарии, богине земли и еды.

Она наблюдала, как Асуна медленно разворачивает бумагу. И как только показалась еда, у Ронье даже голова закружилась от ударившего в нос насыщенного аромата.

Основу блюда составляли ломтики белой рыбы. Их дополняли грибы, овощи и пряные травы, сверху всё покрывал расплавленный сыр. С первого взгляда было ясно, что блюдо прекрасно пропеклось, но ничуть не подгорело и не высохло, как часто бывает при жарке. Весь сок остался внутри продуктов.

— По-моему, неплохо, — сказала Хана.

— Ага, так что давайте накладывать, пока не остыло, — согласилась Асуна. — Кирито, принеси, пожалуйста, пять тарелок.

Хотя Хана всячески отказывалась, Асуна убедила её подняться на девяносто пятый этаж и присоединиться к обеду, состоявшему из запечённой в бумаге белой рыбы, свежего хлеба и салата.

Кирито тоже проворно помогал накрывать на стол — видимо, вспомнил, как сам был пажом. Всего через несколько минут все сели за стол, чокнулись бокалами сиральской воды и взяли в руки ножи и вилки.

От лежащей на тарелке рыбы до сих пор поднимался пар, возбуждая аппетит, но всё же Ронье для начала глубоко вдохнула, оценивая аромат. Аромат овощей, грибов и расплавленного сыра ослабел, а лёгкий запах подгоревшей бумаги и вовсе исчез.

Сочное филе рыбы выглядело упругим, но распалось на ломтики чуть ли не от одного касания ножом. Когда Ронье попробовала кусочек, её поразило то, что филе очень мягкое. Рыба была сочной — с трудом верилось, что она действительно хорошо пропеклась.