— Клянусь, госпожа. Клянусь своей кровью, своей жизнью, которая всецело принадлежит вам.
— Мой муж бесплоден, — тяжкое признание свинцовой гирей скатилось с моих губ. — Но семья Адальяро нуждается в наследнике, и он должен родиться. Вот только отцом будет другой.
Лей ахнула и тут же прикрыла ладонью рот.
— Джай согласился мне с этим помочь. Поэтому Изабель и справляется каждое утро о чистоте моей постели.
Первый шок в глазах Лей сменился жалостью, а затем ее изящные черные брови съехались к переносице.
— Но… что же случилось этой ночью, госпожа?
Я вздохнула, потупив взгляд и вновь кусая губы.
— Скажи мне, Лей… тебе ведь доводилось бывать… с мужчиной, не так ли?
— Много раз, госпожа, — она горько усмехнулась. — Но я могу на пальцах одной руки сосчитать, сколько раз это случилось по моему согласию.
Теперь уже и я взглянула на Лей с сочувствием.
— Это… всегда бывает так?
— Как?
— Ну… — я уже не рада была, что затеяла этот разговор.
— Вам больно, госпожа? — догадалась Лей и нахмурилась. — Так и думала, что этот увалень не способен как следует обращаться с женщиной!
— Нет, Лей, не то чтобы очень. Просто поначалу…
Глубоко вдохнув, я выложила ей все как на духу. Лей слушала меня очень внимательно, и вскоре поперечные морщины у ее переносицы разгладились.
— Все пройдет со временем, — сказала она мягко. — Вы просто еще слишком юная, госпожа, а рабу вашему ручищами только шеи ломать, а не женщину ласкать. Но вы не тревожьтесь, я знаю, как вам помочь — как раз кстати, что мы сегодня выезжаем в город.
После откровенного разговора с Лей на душе стало легче, будто вместе с признаниями с нее свалилась свинцовая тяжесть.
Известие от Диего я получила только к полудню: дон Монтеро согласился принять меня после обеда, чтобы обсудить детали предстоящего заказа. С Изабель я должна была встретиться в столовой лишь через четверть часа, поэтому первым делом побежала на пустошь — поделиться новостью с Джаем.
Если утром работа приносила ни с чем не сравнимое удовлетворение, то в разгар жаркого дня, отогнавшего пугливую тень за горы, пустошь превратилась в настоящее пекло. Рубаха взмокла от пота и только мешает, но снять ее нет возможности из-за кандалов. На лесопилке нам выдавали соломенные широкополые шляпы от солнца, здесь же никому нет до меня дела. Единственная моя компания — темнокожий халиссиец с рабским ошейником и толстой дубинкой: ему полагается выполнять роль стража, но на деле он просто сидит в отдалении на плоском камне, в тени широкого зонта, и лениво отгоняет мух от лица пучком сухой травы. Когда я окликнул его в первый раз, чтобы сбегал в бараки и принес мне шляпу, сучий выродок только осклабился щербатым ртом. Во второй раз в ответ на просьбу дать напиться ублюдок демонстративно повертел в руках кувшин и медленно, проливая воду себе на шею и грудь, вылакал все до последней капли. К полудню в горле уже сухо, как в пустыне, а камни начинают двоиться в глазах. Кирка прибавила в весе по меньшей мере втрое, и работа спорится уже не так ладно, как утром. Раскаленные на солнце кандалы растирают вспотевшие запястья в кровь, и я начинаю жалеть о своей опрометчивой просьбе работать в одиночку.
Шуршание песка и мелкого гравия под легкими шагами выводит меня из вязкого забытья: к пустоши подходит донна Адальяро. Ее появление может стать для меня сущим спасением: если попрошу у нее воды, она не откажет. Выпрямляюсь в ожидании, пока она приближается, смахиваю пот со лба и силюсь улыбнуться. Чувствую, как лопается пересохшая нижняя губа и по ней ползет тягучая капля крови. Слизываю, пока не заметила госпожа.
— Заканчивай. Ты мне нужен. После обеда едем в город.
Смотрю на нее оторопело. Что мне заканчивать? Отбросил кирку — и готов. Вот только… Ухмыляюсь, демонстративно дергая натянутую между кандалами и столбом цепь.
— Где ключ? — забавно хмурит брови Вель.
Киваю на бессовестно храпящего у камня горе-стража. Не без злорадства наблюдаю за тем, как он вскидывается после окрика госпожи, испуганно шарит в карманах в поисках ключа и дрожащими пальцами отпирает замки. Освобожденные руки чешутся закончить жизнь глиняного кувшина на его тупой башке, но я помню: лучше держать себя в руках. Растираю саднящие запястья и стараюсь не шататься, когда иду вслед за госпожой. Южное солнце здорово бьет по мозгам, хотя на голове уже порядком отросли волосы.
Подмывает спросить, куда мы едем, но я берегу слова: сухая гортань словно слиплась внутри, мешая не то что говорить — даже дышать. Мечтаю о чистой, прозрачной воде, которой выпил бы сейчас целое ведро, и о прохладной ванне в каменной купальне.
Госпожа молчит, и я не тревожу ее молчания. Лишь когда мы входим в покои, она произносит:
— Приводи себя в порядок. Пока будешь мыться, Лей принесет тебе чистую одежду и еду.
— Госпожа, — выдавливаю из себя, жадно глядя на запотевший кувшин у окна. — Можно выпить воды?
— Ну разумеется, Джай, — выдыхает она и внимательно наблюдает за тем, с каким наслаждением я глотаю обжигающую холодом воду, наверняка только-только принесенную из подземных ледников.
Вода слегка подкислена лимоном, и за это блаженство я готов прямо сейчас продать душу дьяволу.
— Тебе что… не давали пить? — широко распахнутые светлые глаза наполняются гневом.
Я уверен: если госпожа узнает о мелких пакостях раба-стражника, тому несдобровать. Но холодная вода с лимоном сейчас кажется слаще нектара, колючий еж внутри прячет острые иглы.
— Влага на солнце испаряется быстрее, чем успевает насытить тело, госпожа.
Взгляд Вель становится подозрительным: похоже, не верит.
— Ладно. Будь готов к моему возвращению.
— Куда мы едем, госпожа? — любопытство побеждает упрямую гордость.
— Нанимать рабов для строительства. Нарисуешь дону Монтеро план тренировочного городка, чтобы он мог оценить стоимость сделки. И еще наверняка тебе понадобятся какие-то приспособления для тренировок. Да хоть те же деревянные мечи — на вилле Адальяро их просто нет. Пройдемся по рынку, купим, что нужно.
— Да, госпожа, — кланяюсь я, внутренне ликуя. Она не отступилась от своего обещания.
Старшая донна Адальяро выходит проводить нас до кареты, бросая на меня недовольные взгляды. Некоторое время они препираются с младшей донной из-за того, стоит ли той взять еще двоих рабов, чтобы обеспечивали безопасность в дороге. Забавно наблюдать любезное шипение двух змей, но победила все же старшая. Мысленно усмехаюсь: напрасно она так доверяет этим молодцам. Вздумай я их убить, бедолаги испустили бы дух, не успев даже выхватить ножи из-за пояса.
Жарко. Но теперь на голове та самая широкополая соломенная шляпа, которую мне позабыли выдать утром. Ребятки по обе стороны от меня стоят на запятках с деревянными лицами, а я с любопытством разглядываю окрестности. Не проходит и четверти часа, как карета останавливается у начала торговой улицы, возле двухэтажного здания с вывеской «Подрядные работы Монтеро».
Меня просят начертить на листке бумаги план моего нерожденного детища. Будущего царства рабов, которые болью и кровью вырвут свободу у зарвавшихся господ Кастаделлы. Вожу карандашом по бумаге с истинным удовольствием. Хозяин хмыкает в подкрученные смоляные усы:
— Неужто хотите скопировать саму Арену, донна Адальяро?
— Почему нет? — улыбка госпожи ослепляет не только слащавого дона, но и меня. И как ей удается так преображаться? — Только молю вас, дон Рауль, ничего не говорите дону Вильхельмо. Не то он затаит обиду на Диего.
— Ну что вы, донна Вельдана. Мы, деловые люди, знакомы с понятием коммерческой тайны. Кроме того, дружба с господином сенатором слишком драгоценна, чтобы разбрасываться ею ради досужих сплетен. Надеюсь, вам удастся поразить нас на ближайших играх, донна Адальяро.
— Не сомневаюсь в этом, — ослепительно улыбается юная госпожа, и я невольно любуюсь ее улыбкой. Еще ни разу не видел ее такой: запуганный ягненок чудесным образом превратился в светскую леди, способную вести переговоры и прикрывать интриги любезностями. — Приходите в ближайшую субботу на Арену, увидите моего раба в деле.
