Его пальцы дернули мои соски.

Боль была горячей и всепоглощающей, но у меня бывало и похуже.

Любой мог видеть по шрамам, украшающим мое тело, что я пережила боль.

«Я для них непобедима».

Потому что я пережила намного больше, чем они.

В моем животе закипел смех. Я проглотила это. Я могла быть достаточно сильна, чтобы выдержать все, что случится дальше, но не была настолько глупа, чтобы противодействовать им, доказывая, что я непробиваемая.

— Что случилось, Клео? Неужели мой сын такой плохой любовник, что превратил тебя в фригидную?

Я не могла дышать. Не могла облизнуть губы, не почувствовав вкус убийства.

Я промолчала.

Рубикс хмыкнул себе под нос, когда его рука собственнически скользнула по моему животу. Ударяя меня по лодыжке ботинком, он заставил мои ноги раздвинуться, когда его рука обхватила меня.

Я напряглась — ничего не могла поделать.

Какой бы отстраненной я ни была, это все равно было прямым нарушением того, к чему разрешалось прикасаться только моему любовнику.

— Ах, значит, ты все-таки жива.

Пальцы Рубикса пошли дальше, задирая мою футболку.

Я сильнее задышала через нос, изо всех сил стараясь скрыть свое стремительно нарастающее отвращение.

Его язык обвился вокруг моей мочки уха, всасывая ее в ужасно влажный рот.

«Я не здесь».

«Я далека от этого».

Мой разум — на этот раз — повиновался мне. Он переместился назад во времени, променяв этот чудовищный Клуб на тот, где я выросла счастливой и беззаботной. «Кинжал с розой» когда-то был веселым местом — святилищем, полным любви и смеха.

Я здесь влюбилась.

Здесь меня готовили для моей судьбы.

Мой отец знал, что не может отдать мне Клуб. Я была девушкой. Но я была его единственным ребенком. Президентство было кровью, а не голосами. Следовательно, человек, которого я бы выбрала своим, стал бы следующим президентом.

Артур был бы президентом.

Мое сердце истекало кровью. Была ли я причиной того, что Рубикс сделал то, что он сделал? Была ли ревность к будущему сыну достаточно высока, чтобы подтолкнуть его к таким ужасным вещам?

Мои конечности превратились в камень. Причина была такой поверхностной — такой напрасной. Как можно было завидовать своей семье?

— Ты получил то, что хотел, правда, Рубикс? — холодно сказала я.

Мужчины за столом замерли, пытаясь услышать, что я говорю.

Пальцы Рубикса остановились в своем ужасающем исследовании.

— О чем ты сейчас треплешься?

— Ты не мог допустить, чтобы твой сын был большим мужчиной, чем ты. Более достойный править вместо моего отца. Тебе пришлось убить мою семью и повесить убийство на него, чтобы убрать его с радаров.

Моя кровь сгущалась, пока мой мозг не поплыл от передозировки кислорода, готовясь бежать или сражаться.

— Я не понимаю, почему ты пытался меня убить? Какой смысл отсылать меня, если я только конкретизировала твое заявление, в котором ты принял меня за свою?

Рубикс взглянул на мужчин, прежде чем наклониться и прошептать мне на ухо. Он положил руки мне на живот, прижимая мою задницу к его промежности.

— Ты очень проницательная, маленькая принцесса. Очень жаль, — он сделал паузу. — Я действительно хотел тебя для себя. Я оставил тебя в горящем доме ровно на столько, чтобы напугать тебя. Я собирался спасти тебя, превратить твою благодарность в любовь и твою гнилую ненависть к моему сыну-убийце в обожание передо мной. Я все это спланировал. Но ты не ждала, пока я тебя спасу.

— Нет, я спаслась, потому что могла видеть сквозь твое дерьмо.

— Не правда. Ты такая же слепая, как и в десять лет. Ты все еще любишь его. Все еще позволяешь ему утонуть между твоих гребаных ног. Но что бы ты ни думала о той ночи, Клео Прайс, он убил твоих родителей. Это был его палец на спусковом крючке. Как ни крути, гребаные факты.

Как бы мне ни хотелось верить, что Артур этого не сделал, я не могла отрицать, что Рубикс сказал правду.

Я была влюблена в человека, который украл мою семью.

Но у меня были свои причины.

Я могла простить его за то, что на самом деле произошло той ночью.

— Я знаю, что ты сделал, засранец, — пробормотал я. — Я знаю правду.

Рубикс усмехнулся.

— Но какая разница, правда? Он все равно умрет, — он лизнул мою щеку. — Как и ты, хорошенькая девочка. Какая досада, я бы так наслаждался твоей компанией.

Все приятные воспоминания о «Кинжале с розой» испарились. Смех, связь — все это исчезло, как будто этого никогда не существовало.

Я ненавидела это место.

Я ненавидела это.

Я хотела сжечь дотла каждый проклятый дом с каждым членом внутри.

Я хотела, чтобы они умерли в огне, как чуть не убили меня.

Извиваясь в руках Рубикса, мне удалось освободиться от его прикосновений и повернуться к нему лицом.

— Чего ты хочешь? — сплюнула я, стиснув зубы от его ужасного прикосновения.

Все в нем — от неряшливого подбородка до сальных черных волос — бесило меня.

— Я устала от того, что ты делаешь. Ты что-то от меня хочешь? Выкладывай, чтобы мне больше не пришлось подвергаться твоей грязи.

Мужчины смеялись.

Кобра захохотал.

— Черт возьми, През. Ты позволишь ей так с тобой разговаривать?

— Да, През. Отдай ее нам, и мы исправим суку, — по комнате разнеслась тошнотворная бровада Сикамора.

Рубикс мрачно рассмеялся.

— О, поверьте мне, парни, мы заставим ее, блять, заплатить, — проведя рукой по моему телу, он жестоко сжал меня пальцами. — И чего я хочу от тебя, принцесса, это чертовски больше, чем ты думаешь.

— Убери от меня руки! — я попыталась дать ему пощечину, но он ударил меня.

Моя щека горела огнем.

Рубикс прорычал:

— Заставь меня.

Я вздрогнула, когда его рука собрала мою футболку, открывая мою задницу отвратительным зевакам. Они не двигались, наслаждаясь сценой с дьявольскими глазами.

— Ты хочешь денег? Акции? Отпусти меня, и я уверена, что Артур отдаст тебе и то, и другое.

Артур никогда не заплатит — я это знала. Но я бы пообещала все, что угодно, если бы это означало, что я могу сбежать. Я могла выдержать его наказание. Я бы выжила. Но было бы глупо не драться. Черт, я бы пообещала миллионы, если бы это означало, что я могла бы уйти оттуда и покончить с этой невежественной вендеттой между отцом и сыном. Я бы пообещала мир, но как только стану свободной, то откажусь от каждого слова до единого.

Убийцы, лжецы и воры не заслуживали обещаний.

Они не знали ценности клятвы. Почему я должна быть другой?

Я закусила губу, подавляя отвращение, когда Рубикс повел меня обратно к столу и держал в плену у деревянной столешницы. Я вздрогнула, когда его пальцы вошли в меня с силой, но я не вознаградила его криком.

Он ухмыльнулся.

— Я вижу, ты не собираешься меня останавливать. Разве ты не догадалась, что мне не нужны деньги или что-то еще, чем ты, черт возьми, можешь меня подкупить? — его палец вошел глубже, заставляя меня вздрогнуть. Его голова наклонилась, когда в глазах появилось самодовольство. — Ты не мокрая... так что тебя заводит не только фамилия.

Он толкнул меня в грудь, так что мои плечи ударились о поверхность. Наклонившись надо мной, он прижал свой член в джинсах к выступу моей киски.

О боже.

Я не здесь.

Я не здесь.

Я всегда была из тех, кто тщательно охраняет себя. Я предположила, что именно поэтому мой разум впал в амнезию, когда столкнулся с чем-то слишком сложным. Я не позволяла эмоциям переполнять меня — у меня была естественная защита, которая, вероятно, была нездоровой, но я не могла по-другому.

У меня была тенденция отключаться.

Переключатель.

И если я выключусь, все будет кончено. Что бы ни случилось с того момента, это не могло повлиять на меня, потому что внутри не на что было повлиять.

— Ты слышала, что отец вдвое больше, чем его сын? — дыхание Рубикса было частым и тяжелым. — Разве ты не хочешь попробовать лучшую версию?