Очередь на свидания дошла до Саши где-то через час. За спиной закрылась железная дверь, и Сашу повели по коридору, за поворотом которого встретились еще несколько надзирателей. Двое вели в наручниках понурого подследственного с осунувшимся бледным лицом, заросшего короткой щетиной. Зэк то открывал, то закрывал глаза, и вообще выглядел сонным. Надзиратели не обращали на него никакого внимания и обсуждали Украину. Потом из-за поворота появился офицер с громадным, выпирающим из штанов брюхом, и препровождавшая Сашу поинтересовалась, не собирается ли он сегодня дежурить на втором этаже, где заключенные делали ремонт.

– Пф, нашли дебила, – мотая ключами, на ходу бросил надзиратель. – Я, понимаешь, Полиночка, не для того бунты в ИК номер три города Воронежа подавлял, чтобы теперь такой хуйней страдать.

– Но ты ведь еще не дежурил в этом месяце! – с мягким укором сказала она.

Офицер замедлил шаг.

– Хочешь, чтобы я за тебя заступил?

– Ну…

Пузатый фсиновец в ответ закатил глаза.

– Ла-а-адно, – протянул наконец он, махнув пухлой рукой. – Но с тебя гешефт!

– Базару ноль.

Они прошли вдоль длинного ряда комнат для допросов, пустых и распахнутых настежь: в маленькие решетчатые окна было видно, как облака бегут по подозрительно яркому небу.

Комната для свиданий смахивала на большую семинарскую аудиторию. Даже запах в воздухе висел такой же: пыль и мокрые тряпки, а еще почему-то мел. Во всю стену был установлен ряд кабинок со стеклянными перегородками, которые не мыли, кажется, со времен Союза. Саша зашла в одну из них, смахнула со столешницы смятый бычок и приземлилась на стул, который тут же опасно заскрипел. Отца пока не было. На столешнице, помимо недокуренного бычка, лежала и черная телефонная трубка. Последний раз Саша поднимала такую на даче у тети – там стоял допотопный еще дисковый телефон, и маленькая Саша с ощущением, будто совершает таинственный ритуал, вращала дырчатым диском, а в ответ ей шла тишина.

Отца всё еще не было. Сопровождавшая ее сотрудница, кашлянув и достав из кармана жвачку, встала позади кабины и принялась шумно жевать.

– Простите, а вы не позволите нам?.. – повернулась к ней Саша. – Ну, с глазу на глаз.

Та улыбнулась одним уголком рта и молча покачала головой. Наверняка и аппараты прослушиваются, подумала Саша, уже другими глазами взглянув на черную трубку, подсоединенную к толстому металлическому шнуру, который уходил куда-то в пол.

Полчаса Саша провела, глядя в потолок. Телефон мобильный доставать было нельзя, да и связь здесь всё равно не ловила.

В комнату вошла девушка в хиджабе, которая сидела на скамейке в коридоре. Ввел ее по-военному подтянутый фсиновец со вздувшейся на шее жилой. Когда напротив девушки сел мужчина – смуглый, с густыми черными бровями, в спортивном костюме – и девушка заговорила было не то по-татарски, не то по-чеченски, – фсиновец со всего маху ударил кулаком в стенку кабинки. Ударил смачно, слегка замахнувшись, – ему явно нравилось тренировать кулаки.

– Все переговоры исключительно на государственном языке Российской Федерации, – процедил он.

Секунду спустя девушка продолжила уже по-русски, прокашлявшись.

А потом появился отец.

В СИЗО у него был чехол с косметическими принадлежностями, в том числе бритвой. Но станок сломался, так что Саше нужно было купить новый. Каково бриться сломанным станком, было видно по залепленной пластырем ямочке на подбородке. Отец, кажется, догадался, о чем думает Саша, и произнес, махнув рукой:

– Это фигня. Не мог зеркальце нигде найти.

Пришлось читать по губам, но всё было понятно жестами, практически без слов. Он сел напротив и поднял трубку – движения неуверенные, какие-то дерганые: наверное, волновался, и не знал, как начать разговор.

Отец приложил трубку к уху.

– Я хотела купить тебе бритву, – затараторила Саша. – Но позабыла, зато не забыла купить персиков и орешки, как ты и просил.

– Да всё в порядке, – отец махнул рукой. – Я выменял бритву на сиги.

Щёки бледные и синие какие-то, подумала Саша. Надо будет оперативно выяснить, куда его отправят, чтобы вовремя пересылать лекарства. Мысль, что это может быть их последний разговор, Саша старательно отгоняла. Отгоняла – и сказать сама ничего не могла, будто этот синий цвет и бледность запретили ей говорить.

По регламенту изолятора свидание ограничено тремя часами; и хотя поначалу думаешь, что этого мало, иногда оказывается, что всего спустя какие-то минуты у тебя просто не находится слов.

Отец рассказал об условиях в больнице – приемлемых, за исключением того, что на каждую койку в палате приходилось по два человека, но отца обещали перевести в палату поменьше. Куда повезут, тоже пока было неясно: то им прочили Киров, то Ярославль.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.