Собственно, когда Марина вошла в квартиру под руку с едва не спящим Сашей – ему пришлось посидеть на продленке, словно маленькому, до позднего вечера, – первым, что она увидела, был формикарий с прицепленным к нему снизу старым аквариумом. А уже вторым – оперативники с каменными лицами, перегородившие проход.
За их спиной нарисовался крепко сложенный следователь в черной футболке с принтом американского университета, из тех принтов, которые носят все, но никто не знает, что́ они означают. Следователь с яйцевидным черепом, аккуратной щетиной и в прямоугольных маленьких очках с интересом разглядывал книжную полку и перебирал пальцами по книжкам из школьной программы, в старых и новых изданиях. Новые при этом парадоксальным образом выглядели старше: их попросту чаще открывали.
– А что здесь происходит? – выдохнула Марина, захлопнув дверь.
Следователь обернулся и оценивающе оглядел ее с ног до головы.
– Вы Марина Дмитриевна, я полагаю?
– А вы из какого управления?
Следователь слабо улыбнулся, после чего вернул «Одиссею капитана Блада» на полку.
– Вам известен трюк среди некоторых коррупционеров, – он слегка нажал на одну из полок, но, удостоверившись, что ничего не происходит, направился дальше, – прятать деньги рядом с книжным шкафом? Либо – в самом книжном шкафу. Предполагается, что книги, – он кивнул в сторону старого чешского гарнитура, доставшегося еще от бабушки, – никто использовать для таких низменных целей не будет.
– Я и не использовала, – холодно ответила Марина.
Только сейчас она заметила Егора – он сидел в кресле в гостиной, широко расставив ноги и запрокинув руки за голову, и молча уставился в потолок. На ранних этапах их брака такая его поза еще могла ее возбуждать. Сейчас – нет.
– А я про вас и не говорил, – ответил следователь, после чего сложил руки на груди. – Мы к вам, Марина Дмитриевна, с обыском.
– По поводу чего?
– Они вслед за Артемом, – хрипло подал голос Егор, – решили закатать и меня.
– Ну, может, закатать, а может, и нет… – задумчиво проговорил следователь, оглядывая аквариум и муравьев. – У нас вот как у этих: есть функция, мы ее и исполняем.
– Ага, знаем мы эти функции, – буркнул Егор.
– Вы вообще в курсе, кто… – возвысила было голос Марина, но следователь прервал ее властным взмахом руки:
– Как коллега, пусть и бывший, могу вас заверить, что ваш профессиональный статус нас не интересует.
Отчеканил, будто заучивал. Интересно, он с друзьями так же разговаривает? На корпоративах каких-нибудь. «Именем нашей дружбы я заверяю вас, что…»
– Имя Виталия Константиныча Масенко вам ни о чем не говорит? – сложив руки на груди, спросила Марина. Она едва сдерживала гнев, хотя с потерей полного порядка в серванте и на кухне смирилась. Из детской тоже что-то подозрительно гремело, но Саши было не видать – он сбежал на балкон. Умный мальчик.
– Говорит, а как же. – Следователь пытался вбивать что-то в ноутбук Егора – судя по сосредоточенному виду, пытался отгадать пароль. – Он у меня пары вел, пока из академии не ушел.
Марина замерла на месте. Со следаком они были почти что знакомыми, получается: она тоже училась у Константиныча и потом перешла к нему на работу. Разве что мужик был курсом… младше? Старше? Впрочем, какая разница, в каких они были отношениях, если следователь повернул ноутбук к Егору и мягким, почти теплым голосом сказал:
– Наберите пароль, пожалуйста, у меня не получается что-то.
Будто банку шпрот попросил в гостях открыть.
– Слушайте, следователь… Как вас там…
– Фомин. Алексей Фомин.
– Вы догадываетесь, Алексей, что прежде, чем задавать вопросы, вам следовало бы…
– Постановление о проведении обыска у вас на столе в кабинете. – Фомин отвлекся от ноутбука и взглянул на нее поверх прямоугольных линз. Взгляд умный, но холодный, – как аквариум, где рыбки сдохли. – Вы пытаетесь найти то, чего нет.
– Это что же?
– Чей-то корыстный интерес, – он хмыкнул. – Что-то не то, наверное, у нас с правосудием, если судьи беспокоятся о чьих-то интересах, а не о законности действий.
В это время из детской снова что-то громыхнуло, после чего в дверях появился еще один человек в маске – с Сашиным айфоном, разумеется, тоже запароленным.
– А с ней всё в полном порядке.
– Именно поэтому вы среди ночи вломились в мой дом? – Повысила голос Марина, чувствуя, как у нее начинается нервный тик на левом веке. – Из простого желания показать, кто здесь закон? И, конечно, к моему судейскому статусу это не имеет ни малейшего отношения…
Она даже не успела раздеться и всё еще стояла в легкой спортивной куртке, изрядно пропитавшейся по́том. Но сейчас это волновало ее меньше всего.
– Марина Дмитриевна, если хотите торговаться, у меня есть в Измайлово знакомый, который держит развал, зовут Ибрагим Иваныч. – Фомин попробовал еще одну комбинацию и провалился, после чего снова показал ноутбук Егору. – А Следственный комитет не имеет к такому ни малейшего отношения. Введите пароль, пожалуйста.
Егор бросил на следователя неприязненный взгляд и не шелохнулся.
– Ну что, снова в отделение поедем? Можем и там поговорить, но получится дольше. А возможно, и больнее.
– Что, угрожаете? – прошипела Марина.
– Ноги затекут, – пожал плечами Фомин. – И ягодицы. Не очень-то приятно. А вы о чем подумали? – Он безмятежно улыбнулся.
Марина надулась. В это время из кабинета вылетел оперативник, протянул Фомину маленькую флешку и что-то шепнул. Тот кивнул и отпустил его.
– Вы вообще знаете, сколько времени сейчас?
– Знаю, э-э-э… – Фомин посмотрел на часы – дешевые «Swatch», будто специально подобранные. – Двадцать три двадцать три. Ну надо же. Прасковьюшка-а! – крикнул Фомин, на что из детской откликнулся женский голос:
– Чё?
– Загадай желание! Загадала?
– Нахера?
Фомин махнул рукой.
– Вы сюда всё отделение спустили? Только для того, чтобы обыскать небольшую квартиру?
– Ничё се небольшая, я вот в однушке в Тушино живу, – буркнул из-под маски один из оперативников. – Двадцать квадратов.
– Никогда не знаешь, что отыщется, – отозвался Фомин. – Егор Андреевич, пароль будет? Мы-то никуда не торопимся, а вот ребенок спать хочет, наверное. Да и прохладно ему на балконе стоять, простынет еще.
Егор помедлил, затем нехотя продиктовал пароль. Ему пришлось повторить, когда Фомин сбился.
– Кто же мессенджеры открытыми оставляет… – пробормотал Фомин, выискивая что-то в ноутбуке.
Марина почувствовала, что злость куда-то ушла. Ей просто стало наплевать. Она наблюдала за действиями следователей с усталым безразличием. Как зритель, которому наскучил фильм, который всё длится и никак не заканчивается. Очень хотелось спать. Очень хотелось сделать маску – кожа казалось сухой, будто ее протерли губкой и всю воду выжали в ведро, – и забыться. А вставать опять в шесть утра. Егора могут забрать, так что, скорее всего, везти Сашу в школу опять придется ей. Потом работа… Еще и наводить порядок после учиненного в квартире разгрома.
– Ничего вы там не найдете, – подал голос Егор. – Я ничего не делал. За все операции в компании отвечал Артем.
– А ты чё, просто купоны стриг, значится? – буркнул оперативник, тот, что из Тушино. Фомин остановил его:
– Нет нужды в агрессии. Вы в квартире судьи, не забывайте.
По тону было непонятно, сказал он это с сарказмом или нет, – голос Фомина был подчеркнуто лишен интонаций, – но двое оперативников дружно гоготнули.
Из детской появилась Прасковья – рыжеволосая, среднего роста, с едва прикрытыми юбкой толстыми икрами – и молча покачала головой в ответ на вопросительный взгляд Фомина. Тот захлопнул крышку ноутбука и протянул его помощнице.
– Знаете, что я вам скажу, Егор Андреевич? – Фомин подошел к формикарию, склонился над ним, уперев лоб в предплечье, и стал наблюдать за тем, как на манеже с песком копошатся муравьи. – Сейчас в суде слушается дело одной банды. Двадцать убийств суммарно. Москва, Раменское, Самара, Сочи. Монтировкой по темечку, машинки подожженные. Что угодно. Исполнение разное, но всегда филигранное. И всё совершил один и тот же человек – киллер, если по-простому. Он разговорился, сдал голубчиков и проходит сейчас у нас по особому порядку. Но поначалу отнекивался, говорил: мол, только обменивался контактами и ничего не совершал, а работал торговым представителем. Но потом мы делали обыск, – тут его лицо впервые ожило, он подмигнул Марине, – и нашли спецовку, заляпанную кровью так, словно носивший ее целый день дежурил на бойне. Жуть. И знаете, что он сказал? Мол, во дворе прибирался, заляпал грязью и постирать забыл. Забыл постирать, представляете?
