– Варяг, ты изгубишь топор. Сильно бьешь, а проку нет!

Он забрал свой топор и несильными, но точными ударами повалил дерево так быстро и споро, что исландец не успел и глазом моргнуть. Харальд осмотрел пень и подивился ровному срезу. Если бы он сам не наблюдал за рубкой, то решил бы, что толстое дерево срублено одним могучим ударом.

– Вдвоем с братом они легко расчистили бы большое лавовое поле, – признал исландец.

Ловать мельчала, её берега теснились все ближе к друг дружке. Харальду казалось, что, если он раскинет руки пошире, то упрется ладонями в высокие обрывы. Между тем кривичи, руководствуясь какими-то ведомыми только им знакам, внезапно повернули в неприметный ручей, спрятавшийся за разросшимися й кустами. Ручей можно было перепрыгнуть или перейти, не замочив колен. Вскоре ручей потерялся в мшистом болоте среди коряг и высохших деревьев. На смену ручью явилась Копанка – узкая канава, выкопанная в незапамятные времена по Волочинскому мху. Она шла через многочисленные омуты, заросшие камышом. Лес на болоте состоял из чахлых сосенок. Кривичи привязали к носу челна веревку и тащили судёнышко по Копанке. Комары кусались нещадно, но кривичи только посмеивались, говоря, что сейчас благодать, а вот в разгар лета здесь тучи гнуса, который набивается в рот и в нос.

– Гнус не страшен, князь! Бойся нечистой силы, что обитает на болоте, – предупреждал Авоська.

– Тут кикимора болотная прячется за корягой, водяной живет в омуте. Баба-яга, костяная нога, в ступе едет, пестом упирает, помелом след заметает! – пугал Небоська.

Они не встретили нечисти, обитавшей в трясине. Вскоре Копанка привела к озеру. Неширокая протока связывала это озеро со следующим, а за вторым озером открывалось третье и четвертое. Они были нанизаны друг на дружку, ровно стеклянные бусины на нить. Озера поросли камышом, в которых кривичи проделывали проходы. Иногда из-за стены камыша выглядывали шалаши рыбаков. К открытой воде вели настилы из жердей, на торчащих их воды кольях сушились неводы и прочая рыбацкая снасть. Тянуло дымком от костров.

На высоких берегах появились дубравы. Деревни шли одна за другой. Нетрудно было догадаться, что вскоре откроется город. И действительно, на протоке между двумя озерами приютился град Всвячь. Норманн слышал, что сей град раньше принадлежал Вартилаву, конунгу Палтескья. Его же именуют полоцким князем Брячеславом Изяславичем. Он приходится племянником Ярицлейву Мудрому, но родственной любви между ними нет, а наоборот воздвиглась распря. Свеи и норманны, служившие в дружинах дяди и племянника, принимали самое деятельное участие в княжеской усобице. Воспользовавшись отъездом дяди в Кэнугард, конунг Вартилав напал на Хольмгард, ограбил город и увел в полон богатых и знатных новгородцев и их скотов. Служившие в дружине Вартилава норманны даже бахвалились, что захватили не только скотину и бояр, но якобы пленили саму Ингигерд, жену Ярицлейва конунга. Недолгой была их радость. Получив весть о разорении новгородцев, Ярицлейв конунг поиде изгоном из Киева и на седьмой день настиг Вартилава на Судомири реке. Началась сеча, и пленники были благополучно отбиты.

Проплывая по Всвячу, где вместо улиц были протоки, а на многочисленных плотах стояли амбары и лавки, Харальд прикидывал, не попросить ли сей град в приданое за златовласой Эллисив. Переночевав в богатом посаде и купив доброго хлеба, чтобы не питаться толченой корой, Харальд продолжил свой путь. Теперь они плыли по реке Усвяче, вытекавшей из одноименного озера. Река текла ровно и небыстро, и челн, подбадриваемый частыми гребками, тихо скользил вдоль берега. У места слияния Усвячи с Овсянкой кривичи остановились на ночлег. Здесь течение заметно ускорилось, и к вечеру следующего дня Усвяча завершила бег, подарив свои воды Дине, или иначе – Янтарной реке.

Всем ведомо, что янтарь – это застывшая смола, а кто сомневается, может найти кусочек камня с муравьем внутри, ведь насекомые часто оказывается плененными липкой смолой. В старину племена, обитавшие на морском побережье, не ведали, что застывшая смола имеет какую-либо ценность. Сами они не ставили янтарь ни во что и с пренебрежением отбрасывали желтые камни, если они попадались им на пути. Каково же было их изумление, когда они узнали, что чужеземные купцы готовы обменивать застывшую смолу на полезные вещи. Тогда они стали собирать янтарь и продавать его за большие деньги. Драгоценный товар возили по реке Дине, которая получила название Янтарной.

Дина по своей протяженности третья или четвертая на свете река. Но те, кто плывет из варяг в греки, путешествуют по Янтарной не дольше одного часа. Выплыв из устья Усвячи, лодка пересекла широкое русло и чуть ниже по течению вошла в устье Каспли, которая впадает в янтарную Дину с правой стороны. Каспля удобна для плаванья, не имеет мелей и порогов, однако выгребать против течения пришлось пять дней. Речные берега сначала круты, потом отлоги и даже низменны, а в верховьях вновь круты. В верховьях реки стоит село Каспля, а в нем палаты, куда свозят дань, собираемую с живущих окрест кривичей. За селом Каспля открылось длинное озеро. Завидев его спокойную гладь. Авоська и Небоська, не сговариваясь, воскликнули:

– Непр недалече!

Однако добраться до Днепра оказалось не так-то просто. В озеро Каспля впадает речушка Клец, имеющая притоки Удра и Лелёква. Три дня ушло на то, чтобы пройти эти речушки и по истечению этого срока оказаться у все у того же озера Каспля. Когда Харальд узрел вдали очертания знакомого водоема, он возопил гневным гласом, похожим на боевой клич его старшего брата:

– Смерды! Вы сошли с ума или никогда его не имели?

Авоська и Небоська поклялись громом Перуна, что иного пути нет. Трехдневный крюк делают, чтобы обогнуть возвышенность, непреодолимую для лодок. Дальше предстояло воспользоваться волоком, устроенным у села Волоковое. Харальду сказали, что длина волока составляет две тысячи восемьсот двадцать две сажени. Норманн подивился такой точности, но увидев, каких трудов стоит протащить ладьи по бревнам, понял, почему приходится считать каждую сажень. Узкий челн без поклажи, и тот норовил съехать со скользких бревен и застрять в грязи.

Волок от речки Удра был самым длинным, но не единственным. Дальше на выбор имелась короткая дорога через волоки или же окольный путь через копанки, соединяющие ручьи, болота и мелкие озерца. Длинным путём водят тяжелые ладьи. Повсюду к услугам купцов толпы перевозчиков. Кривичи побогаче сдают в наем вьючных лошадей, а бедные сами впрягаются в постромки, перетаскивая лодки. Бабы пекут хлеба и кормят путников. Все исстари кормятся у волоков.

Харальд выбрал прямой путь. Нетяжела была рыбацкая долбленка, да только братья выбились из сил и содрали кожу на ладонях, пока тащили её через озера и болота. Исландец Халльдор подсоблял кривичам в самых трудных местах, и даже Харальду пришлось забыть о своих божественных предках и подталкивать лодку, упираясь ногами в жерди, под которым хлюпала трясина. Наконец, они добрались до речки Катыни, которая впадает в Днепр. По словам братьев, самая трудная часть пути была позади.

Катынь весело текла через глухой темный лес. На повороте реки рыбацкий челн нагнал большую ладью, которую тащили несколько оборванных, покрытых потом и кровью людей. Они медленно брели по берегу, спотыкаясь и падая. Харальду показалось странным, что они тащат ладью на веревках вниз по реке, тогда как можно было без всяких трудов сплавиться по течению. Но еще более странным выглядел способ, каким они это делали. В уста каждого влачащего ладью было вложено железное удило, а к нему привязана веревка. В ладье сидели несколько вооруженных человек, окружавших осанистого мужа в красном суконном платье, подбитом мехом. Он был не стар годами, широкоплеч и могуч, но при этом имел седую бороду и седую косу, выглядывавшую из-под соболиной шапки. Виски и затылок он брил, как было принято в Северных Странах. Завидев его, кривичи сразу же стянули с голов дырявые колпаки и шепнули Харальду: