– Но раз мира до сих пор нет, значит не такие уж и миролюбивые наши правители. – Альберион улыбнулся ещё более дружелюбно, эту игру в вежливость проигрывать было нельзя.
– Любой правитель должен прислушиваться к знати, а та убеждена, что сможет в разы увеличить своё состояние, если их армия выиграет эту войну. Поэтому его величество Далион сейчас убеждает наших лордов и герцогов подумать о людях, а не о богатстве. И ваш брат занимается тем же.
– Эту чушь вы должны вешать на уши ему, мне то вы для чего всё это говорите? – Бывший наследник с детства рос среди таких ушлых людей, и прекрасно знал, что они ничего не делают просто так. Каждый их поступок, каждое слово, даже движение брови преследовало какую-нибудь цель.
– То, что я говорю не чушь, а истинная, правда. И я излагаю её вам, потому что знаю, что вы в состоянии помочь прийти к миру на всём материке. Вы великий человек, который почти всего добился уже к пятнадцати годам своей жизни. И вы глубоко ошибаетесь думая, что вас никто не уважает. Здесь в столице вы предатель, но за её пределами вы герой! Почтеннейший человек, вступившийся за благосостояние простого народа. – Посол пристально рассматривал лицо стоящего напротив, пытаясь разглядеть шевеление каждой мышцы, каждой вены.
Старший сын Кэривульфа чувствовал что наживка, заготовленная специально для него уже близка, нужно только подыграть.
(Что же ты хочешь от меня услышать мерзкий слизняк?)
Мозг потихоньку начинал работать, как вросшей в траву телеге за годы бездействия необходима раскачка, чтобы сдвинуться с места, так и его голове нужны были усилия для запуска своих шестерней. Небольшое раздумье и правильный вопрос пришёл в голову:
– По вашим словам выходит, что в королевстве меня уважают сильнее моего младшего брата, но я не приложу ума, за что можно презирать нынешнего короля? – Теперь пришла его очередь следить за движением губ и глаз собеседника. Отвык он от таких игр, сильно отвык.
– Вам, по крайней мере, хватило мужества и чести в открытую бросить вызов своему отцу. – Нарочито медленно проговорил Люциан.
– К чему вы клоните. – Торопливо проговорил предатель, на мгновение он потерял терпение и контроль. (Но лишь на мгновение.)
– Вы знаете, не смотря на почтенный возраст вашего отца, его здоровье оставалось безукоризненным. И смерть короля стала трагичным сюрпризом для всех дворцовых лекарей. Вот так резко, вчера ещё был здоров и вдруг раз и мёртв. А самое подозрительное, что к его телу, по приказу вашего брата, никого не подпускали до самых похорон, также все слуги, которые видели вашего отца в последний миг его жизни, бесследно исчезли. А когда на погребальной церемонии нынешний король подошёл к телу вашего отца, из носа покойного пошла кровь. Я не знаю, какие поверья у вас, но в нашей стране считают, что так покойники указывают на своих убийц.
Глаза ошарашенного подобным заявлением Альбериона округлились, тело сковало, словно его пронзили током, и сердце охватил леденящий огонь. Вот уж наживка так наживка – такую и захочешь, не выплюнешь.
Что ж эту словесную битву он проиграл, подобную карту ему было крыть нечем. Но всё равно свою партию следовало разыграть до конца, из этого тоже могло что-то выйти.
(Так просто этот бой я не проиграю! Пусть у меня нет такой крупной наживки, но я закину несколько помельче. И ты их заглотишь, сука!)
Альберион сделал свой голос максимально трагичным и угрюмым для произнесения следующей речи:
– Вы знаете, когда я поднял восстание против своего отца, моей целью было отстранить его от власти, но ни как не убить. Отцеубийство худшее из преступлений на мой взгляд. Непростительное я считаю! – Он мимолётно отвёл взгляд от пола, но не повернул головы, лишь искоса посмотрел на посла. Тот левым краем губ выдал самодовольную улыбку.
(Вот первая наживка! И, кажется, он на неё клюнул. Но всё равно это было сказано как-то в лоб. Продолжишь так и дальше, он поймёт, что ты играешь с ним в игры, и всё сорвётся. Тоньше действуй, тоньше, не будь таким прямолинейным. Больше двусмысленности.)
– Полностью с вами согласен господин. – Собеседник снова вернул над собой контроль, теперь его лицо ничего не выражало.
– Рад, что вы меня поддерживаете. Мне очень не хватало хорошего друга в последние годы. – Теперь падший принц выдал всю фальшивую искренность, на которую был способен. Такого дружелюбия он ещё не выказывал никогда.
(Так главное не переигрывать, не то сорвётся рыбка. Ну а теперь давай задавай свой вопрос. Ты так сильно этого хочешь. Вы так долго и аккуратно меня к нему подводили господин посол. Мы ведь теперь почти друзья, а между друзьями нет секретов.)
– Почту за честь стать вашим другом! И если мне будет дозволено задать вам один очень личный вопрос. Возможно, вам он покажется бесцеремонным, если вы не захотите на него отвечать я пойму, и перестану вам докучать. – Теперь Люциан был изворотлив как змея на горячих камнях.
(Да задавай уже!)
– Конечно, вы можете спрашивать всё что захотите. – Мужчина в багровом дублоне стал самим воплощением любезности и галантности.
– Вы когда-нибудь жалели о своём восстании? – Как канатоходцы осторожно отмеряют каждый свой шаг, так и посол робко вымерял каждое своё слово.
(Именно этого вопроса я и ждал, с того момента как ты подошёл. И у меня уже давно готов ответ. И так дамы и господа узрите приманку номер два.)
– Вы знаете, у меня было много времени, чтобы об этом подумать, и мне кажется, что борьба за материальное благополучие простого народа, а так же за их свободу было простым прикрытием. Я всего лишь жаждал власти, и, несомненно, если мне представится шанс вновь побороться за трон, я непременно уцеплюсь за эту возможность. – Альберион задумчиво поднял глаза к потолку; от большого количества ярких люстр они заслезились.
(Это блюдо я подал не совсем грациозно, но тоже сойдёт. Э-эх, пропали мои прошлые навыки. Теперь мне нужно нанести грубый словесный удар, чтобы он не думал что дело сделано.)
– Но если кто-то решил, будто я могу предать своего младшего брата ради престола, то он глубоко заблуждается. Моя любовь к нему сильнее, чем к отцу или матери. Я буду на его стороне до тех пор, пока не увижу неопровержимых доказательств того, что он сотворил, что-то по-настоящему ужасное. – На этих словах бывший заключённый подошёл вплотную к чужестранцу, склонил голову, и, глядя ему в глаза, ледяным тоном, даже немного угрожающе, сказал. – Приятного вам вечера господин посол.
– И вам приятного вечера. И поздравляю вас с долгожданным возвращением домой. Надеюсь после стольких лет отсутствия, вы всё ещё сможете назвать это место своим домом. – Подданный другого короля вновь поклонился, как это принято у них на родине и поспешно удалился из зала.
(Что ж, битву я, конечно, проиграл, но сделал достаточно, чтобы иметь шанс выиграть войну. Если он поверил моим словам, то его попытки подбить меня на мятеж будут всё активнее. И если играть убедительно и не допускать ошибок, то со временем я смогу раскрыть всю сеть его информаторов. Люциан точно работает не в одиночку, у него здесь есть шпионы и сподвижники, в том числе и среди генералов и дворцовой знати. Кто-то из них точно работает на посла Ошиды, за деньги или под шантажом они предоставляют ему секретную информацию. А если ему удастся принести доказательства убийства отца моим братом, то потянув за эту ниточку у меня появиться возможность распутать не малый клубок. И тогда можно будет манипулировать всеми этими предателями для того, чтобы неведомо для всех использовать Люциана против самой Ошиды.)
(Или же для того чтобы снять с Джермейна корону!)
Вспышкой света в голове Альбериона возник другой внутренний голос. Он никогда раньше не давал о себе знать, а теперь возник, будто выпрыгнул со дна колодца подсознания (словно в нём только что родилась вторая личность). Звучал этот голос низко, грубо, он шипел где-то внутри, будто змея отравляющая мысли обидой и завистью. Сам же бывший принц не припоминал, что бы хоть раз говорил таким голосом, но он точно принадлежал ему. Только это была какая-то другая часть него, скрывавшаяся раньше.
