Лодка с рыбаками поплыла, а Ольга Ивановна осталась на берегу. Она долго стояла, когда уже и лодка скрылась за мысом, смотрела на реку и смутно чему-то улыбалась. Потом облегченно вздохнула, повернулась и увидела шагах в десяти маленького мальчика, который стоял спиной к ней и держал рубаху в руке.

Подошла к нему.

— Сеня, ты собрался загорать? — спросила она.

Мальчик сопел и все поворачивался к ней спиной.

— Что с тобой, Сеня?

Мальчик стал всхлипывать.

Ольга Ивановна беспомощно оглянулась. Неподалеку стайкой стояли девочки.

Они приблизились, и Маша сказала:

— Видите — родинка?

На спине мальчика была большая родинка.

— Он маленький, — стала объяснять другая девочка. — Придумал, что вы его мама. Мы сказали, если мама, то узнает по роднике.

Ольга Ивановна за плечи повернула мальчика и порывисто прижала к себе:

— Сенечка, милый! Да ты мне роднее сына.

Она подхватила его на руки, он обнял ее за шею и с нескрываемым торжеством посмотрел на Машу.

Они двинулись к детдому. Сеня сидел на руках Ольги Ивановны и никогда прежде не был так счастлив и горд, а девчонки шагали, стараясь оказаться ближе к учительнице, и все что-то говорили, старались вызвать ее внимание к себе, будто она, сама еще молоденькая, была и в самом деле мамой этих обездоленных войной.

Счастливо шли, согласно и дружно.

Оттого, должно быть, не сдержал своей злости Сидор. Он с ребятами, среди которых был и Лепик, дрова складывал. Кто-то пилил, кто-то колол, а он складывал в поленницу.

И видит — Ольга Ивановна с девчонками.

Бросил полено, шагнул навстречу и яростно тряхнул головой:

— А ну, сними с рук мальца! Кому говорю!

Мальчишки и девчонки этого не ожидали, застыли на месте, разинув рты.

— Я не за то кровь проливал, чтобы ты своими грязными руками марала наших детей! — в ярости говорил Сидор, свято веря в эту минуту в каждое свое слово. — Это дети партизан, убитых и замученных. Прочь от них!

Девчонки прижались к Ольге Ивановне и дрожали.

Сидор посмотрел на ребят и резким жестом выкинул вперед руку:

— Немецкая овчарка! Подстилка офицерская!

Лепик машинально рванул к Сидору, но вдруг остановился и посмотрел на друзей. Они мрачно молчали.

Сидор рванул на груди рубаху, так, что отлетели пуговицы:

— Не вру, хлопцы! Провалиться мне на месте!

А Леник смотрел на ребят, и ему стало страшно оттого, что те молчали, мрачно глядя перед собой.

— Это неправда, — прошептал он и вдруг закричал: — Неправда!

Лепик беспомощно огляделся вокруг, скользнул глазами по складу и вдруг остановил взгляд. Через миг он бросился к складу. Тяжело дыша, разрыл землю и достал сирену. Налег на ручку. Она легко поддалась.

Скрежещущий, раздирающий душу вон понесся по деревне.

Вон нарастал, давил перепонки, нагонял безумный страх, напомнив войну. Ревели малыши. Побежала по улице женщина, обхватив руками голову, споткнулась, упала и осталась лежать.

Развернул лодку Мирон.

Воющий режущий звук поднимал и выбрасывал из домов людей.

Бежали как на зов, как на крик о помощи. Кто-то с дробовиком, кто-то с берданкой.

Бежал Мирон вдоль реки.

Ворвались во двор детдома.

Лепик остервенело крутил ручку сирены.

Еле его оторвали от ручки.

— Это неправда…

Он привалился к стене склада, смотрел расширенными глазами на склонившегося над ним Мирона.

Возможно, он пережил самое большое потрясение в своей недолгой жизни.

Все были заняты Лепиком, и никто не видел, как ушла со двора от людей Ольга Ивановна. Шагала торопливо по улице деревни и скрылась за домами.

Когда Мирон спохватился, когда ему ребята начали что-то объяснять и он кинулся искать Ольгу Ивановну, то ее уже нигде не было.

Не было ее в поле, где он звал.

Не было в лесу, где он звал.

Не было в городе, где искал.

Спрашивал какого-то человека, тот мотал головой.

Спрашивал милиционера, тот пожимал плечами.

Никто не знал, где она.

И вернулся ночью Мирон и повалился на землю среди колышков. Долго лежал ниц. Целую вечность.

Вернулся Михаил Иванович, то бишь Квадрат.

Подъезжая к детдому, он потянулся через руку водителя к клаксону и нажал. С торжественными гудками машина въехала во двор и остановилась у крыльца.

В кузове плотно стояли саженцы.

Квадрат перестал гудеть, вышел на подножку и с удивлением смотрел, как безрадостно выходили из детдома ребята и девчонки, какое суровое лицо было у Мирона Афанасьевича…

— Что случилось? — спрыгнул с подножки Квадрат. — Что вы молчите? — Он показал рукой на кузов: — Вот он сад! А? Почему не радуетесь?

С крыши детдома гремел репродуктор. Передавали марши.

День был солнечный, веселый день.

Вся деревня пришла. Все, кто жив был, пришли. И самые старые и самые малые.

Детдомовцы надели чисто выстиранные рубахи и тщательно выглаженные галстуки.

Дети хватали саженцы и кричали:

— Мой! Мой!

Они находили свои колышки и несли туда саженцы. Они копали ямки, а взрослые помогали им ставить правильно саженцы в тех ямках.

— Только лицом на юг, — говорил, проходя, Мирон. — Только строго лицом на юг каждое деревце…

— Как лицом? Где у дерева лицо? — спрашивал непонятливый Кубик.

— Колышки ставьте только с южной стороны, — говорил Мирон. — Чтобы солнце в полдень не пекло им голову, чтобы не обожгло их солнце…

И вдруг остановился, увидел Сидора с саженцем в руке.

Сидор подошел к Мысе.

— Дай-ка лопату, — попросил он Мысу. — Человек должен посадить дерево. Это еще мне отец говорил.

Мыса не давал ему лопаты. Сидор озлился и вырвал, но тут рядом увидел Мирона.

И стало тихо на дворе, стояли люди возле саженцев и смотрели на Мирона и Сидора.

— Позволь посадить, Миронка, — стал молить Сидор. — Или я не человек?

Мирон отобрал у него саженец и сказал:

— Не будет твоего дерева в этом саду.

Он повернулся и пошел среди людей и маленьких яблонь.

Один колышек оставался нетронутым, Ольгин.

Мирон остановился возле этого колышка.

Трое детдомовцев подошли и в три лопаты вырыли ямку. Поставил Мирон деревце и ямку и бросил щепотку земли. Бросили по щепотке трое детдомовцев. Подошел Квадрат, бросил щепотку. И потянулись цепочкой детдомовцы да деревенские жители.

Сидор отступал, глядя на всех и на то, как они по щепотке земли бросали в ямку.

Споткнулся, чуть не упал, побрел Сидор прочь, не разбирая дороги.

Когда все прошли мимо Ольгиной яблони, Мирон выпустил из рук саженец. Деревне стояло. И всеми тонкими ветками трепетало на легком ветру.

Уходили детдомовцы строем, неся в руках узлы или фанерные чемоданы. Стоя посреди сада, уже чуть подросшего, Мирон провожал их взглядом, засунув руки глубоко в карманы галифе и расставив ноги.

От склада вразвалочку подошел Сидор, вытирая ладони о какую-то ветошь.

— Ну, все, — сказал он. — Закрыли детдом, шпану забрали в ФЗУ… А нам куда?

Мирон едва ли слышал его, все смотрел на спины уходящих. Лепик шел последним в строю и все оглядывался. Сделает шагов пять, оглянется, а то идет и смотрит назад, пока не споткнется.

— Я тут в разведку ходил, — продолжал Сидор, — лесхоз организуется. Нужен толковый завхоз. Может, и тебя туда пристроить? — Он дотронулся до яблоньки. — Зачем садили? Кому теперь сад?

А Лепик все оглядывался, все не мог успокоиться. Уже и лица не разглядеть, одно пятно белое…

— Слышь-ка, Мирон? — повысил голос Сидор. — Свадьбу играю в воскресенье. Приходи. Теперь мы ровня, два шиша на голом месте. Приглашаю, вся деревня будет. Гулять так…

И замолк от удивления. Кинулся Мирон бежать, будто его ветром понесло. А от строя бежал к нему Лепик. Бросил чемоданчик и припустил сильней. Да и Мирон вовсю старался… Столкнулись посреди деревенской улицы, обнялись…