– Итак, товарищи, – сказал я, когда участники совещания насмотрелись друг на друга, – цель нашей операции – город Брест. Задача номер один – освободить пленных русских солдат и гражданских лиц, заточенных в лагере военнопленных севернее города. Заниматься этим будет батальон товарища Коломийцева. Задача номер два – разгромить и пленить личный состав сорок пятой пехотной дивизии, до сегодняшнего дня занимавшейся осадой Брестской крепости – стоит перед третьей пехотной дивизией генерал-майора Воронцова. Для сведения наших потерь к минимуму места дислокации подразделений противника подвергнутся предварительной обработке парализующим излучением, после чего останется только разоружить бесчувственные тела и забрать ставшее бесхозным материальное имущество и вооружение. Задача номер три – после завершения боевых действий до основания разрушить брестский транспортный узел – возлагается на саперный батальон капитана Трегубова.
– Так значит, идем имать полон… – хмыкнул генерал Воронцов. – А раньше вы, Сергей Сергеевич, от подобных действий воздерживались.
– Раньше, – сказал я, – у меня была возможность сплавлять пленных местным русским властям и умывать затем руки. Но тут пока и контакт с руководством страны не установлен, и само оно еще не готово принимать пленных десятками тысяч. И в тоже время люди, которых вам предстоит взять в плен, еще не так плохи, чтобы я мог отдать приказ на их безусловное уничтожение. Такие операции еще будут, но не здесь и не сейчас. Проблема только в том, что после применения парализаторов нам придется задержаться в Бресте на длительное время, чтобы обезоруженные пленные смогли очнуться и уйти через порталы своими ногами, ибо задача на руках перетащить через порталы пятнадцать тысяч бесчувственных тел выглядит бессмысленной и невыполнимой.
Майор Агеев переглянулся с госпожой Азалиэн и спросил:
– Скажите, товарищ Серегин, а разве ваше парализующее оружие не имеет возможности регулировки по фокусировке и уровню мощности? Сначала, когда темные эйджел клана «Игла Мрака» применяли парализатор против руководства Аквилонии, то все попавшие под удар пришли в себя на протяжении часа. Потом, при операции нашего ополчения по захвату недружественно настроенной команды потерпевшего времякрушение парохода «Сити оф Глазго», мощность парализующего излучения снизили до минимума, а фокусировка растворили на максимально возможный угол. Противник после применения оружия остался в сознании, но оказался полностью дезориентирован и потерял возможность оказывать осмысленное сопротивление, в результате чего операция обошлась не только без стрельбы, но и без применения грубой физической силы.
– Да, – подтвердила госпожа Азалиен, опустив глаза, – наш муж прав, так и было.
Я на мгновение ушел внутрь себя, в средоточие Воинского Единства, чтобы задать соответствующий вопрос Климу Сервию, и получил ясный и недвусмысленный ответ, что такая перенастройка вооружения предусмотрена его конструкцией. Для этого надо либо разблокировать соответствующую оружейную консоль и обучить пилотесс процессу регулировки мощности вооружения, либо изменения в настройки парализаторов технический персонал может внести вручную в процессе подготовки «Шершней» к вылету. С учетом очень небольшого времени, оставшегося до начала операции, главный инженер «Неумолимого» рекомендовал именно второй вариант – дополнительно обучать летный состав просто некогда.
– Как сообщает Клим Сервий, такая регулировка возможна, – сказал я вслух, – противник после обработки будет живой, но немножко вареный и сильно напуганный, что упростит задачу Михаилу Семеновичу. Но, в любом случае, необходимо удерживать Брест до полного достижения всех целей операции: эвакуации советских военнопленных и полного уничтожения мостов, путевого хозяйства и оборудования железнодорожного узла, чтобы как минимум недели две немцы через Брест ничего возить не могли. На этом пока все, товарищи, конкретные задачи каждому подразделению я поставлю из ума в ум после детально доразведки объекта шаттлом аквилонского клана «Игла Мрака». А пока всем находиться в готовности и ожидать приказа с прикладом у ноги.
4 июля 1941 года, 0:05 мск, Москва, Кремль, кабинет Сталина.
Совещание в кабинете Вождя продолжалось уже три часа. Первыми ровно в девять часов вечера третьего июля в кабинет зашли члены государственного комитета обороны Вячеслав Молотов, Климент Ворошилов, Георгий Маленков и Лаврентий Берия, а также примкнувшие к ним нарком внешней торговли Анастас Микоян и нарком путей сообщения Лазарь Каганович. В девять часов пятьдесят минут зашел первый зампред Совнаркома Николай Вознесенский, а в десять часов тридцать пять минут вошли секретарь Московского обкома ВКП(б) и начальник Совинформбюро Александр Щербаков, а также командующий Московским военным округом генерал-лейтенант Павел Артемьев. При этом надо отметить, что Щербакова люто ненавидел Никита Хрущев, и в тоже время сильно уважал Василевский, как и Сталин, который завизированные им документы подписывал без промедления. Артемьев доложил, как идет отправка на фронт частей его округа, и вышел в двадцать три часа пятнадцать минут, и тут же в кабинет вошел заместитель Берии по пограничным и внутренним войскам генерал Иван Масленников, параллельно исполнявший должность командира оперативной группы Западного фронта.
С Западным фронтом дело обстояло неважно. Фронт первого формирования, которым командовал генерал армии Павлов, к началу июля фактически был разгромлен и прекратил свое существование. А Западный фронт второго формирования (командующим которым тридцатого июня назначили генерала Еременко, а второго июля его сменил маршал Тимошенко) еще предстояло создать из частей внутренних округов, спешно выдвигающихся из глубины советской территории. Фактически к западу от рубежа Витебск-Орша-Могилев-Рогачев-Жлобин лежало сплошное белое пятно, на котором непонятно что происходило, и только сражающийся гарнизон Борисова выглядел как волнолом в море вражеского нашествия.
Доложив свой вопрос, в двадцать три сорок генерал Масленников вышел, и тут же в кабинете появилась новая группа товарищей: ЧВС (Член Военного Совета) Западного направления Николай Булганин[5], временно исполняющий обязанности начальника Главного штаба ВВС генерал-майор Иван Рухле, командующий ВВС генерал-лейтенант Павел Жигарев, заместитель командующего ВВС генерал-майор авиации Иван Петров, первый заместитель наркома госбезопасности комиссар государственной безопасности третьего ранга Иван Серов. Эти, кроме чекиста, зашли с опущенными головами: положение с авиацией тоже было катастрофическим. Истребительные, штурмовые и легкобомбардировочные полки приграничных округов попали под внезапный удар и погибли почти в полном составе; размещенные в глубине полки дальней авиации, летая без истребительного прикрытия и выполняя несвойственные задачи, несли тяжелые неоправданные потери.
А если есть проблема, рассуждал Сталин, то у нее должны быть фамилия, имя и отчество. От немедленного гнева карательных органов руководство советских ВВС спасал только тот факт, что директива от 21 июня о немедленном выводе войск из пунктов постоянной дислокации, а также рассредоточении авиации и перемещении ее на полевые аэродромы одинаково поступила во все приграничные округа. В полном объеме к утру 22 июня директиву выполнили только в Одесском военном округе, где потери войск и самолетов на земле оказались незначительными. В Киевском округе успели поднять по тревоге наземные войска, убрав их из-под первого удара, но авиация осталась на аэродромах. В результате генерала Птухина, командующего ВВС округа, приговорили к расстрелу, а командующий округом Кирпонос дожил до героической гибели в бою при прорыве из Киевского котла. В Западном и Прибалтийском военных округах директиву полностью проигнорировали, из-за чего вражеское нападение оказалось внезапным и для наземных войск, и для авиации. Там злобные органы пустили на мясо почти все командование, за исключением командующего Прибалтийским округом генерал-полковника Федора Кузнецова, подписи которого не оказалось на самых одиозных приказах.
