— Всегда чтишь память мёртвых. Не пропускаешь ни одной свободной минуты, а ведь мог бы потратить это время на свою команду. Тогда всё могло сложиться совсем иначе.

Какаши резко дёрнулся на мой голос и даже немного побледнел, как будто увидел призрака. А ведь я совсем не пытался говорить из теней или создавать жуткую атмосферу. Всего лишь стал возле надгробия клана Учиха... с активированным шаринганом. Создавать пугающие ситуации теперь для меня также естественно, как дышать.

— Ты... — сенсей аккуратно потянулся к глазной повязке.

— Настоящий, — испытываю на себе давление проклятого глаза. Щекотно. Делаю так же. По лбу собеседника начал активно течь пот. — Сразу предупреждаю, что я теневой клон. Любые силовые методы исключены. В случае попытки взятия в плен, техника моментально отменяется, а я исчезаю.

— Что тебе нужно, Саске? — последнее слово произнёс с явной настороженностью.

— Я не Орочимару. Говорю правду, сам можешь убедиться шаринганом, — собеседник медленно кивнул. Впервые радуюсь, когда моё главное оружие используют на мне. — Этих сплетников с ворот необходимо подвергнуть дисциплинарному наказанию за разнесение ложной информации.

— Так и будет, когда вернусь с отчётом к Хокаге, — ветеран расслабился. Самую малость. — Зачем ты здесь?

— Чтобы перекинуться парой слов и нормально попрощаться. В прошлый раз ты оставил нас, — шаринганом отмечаю укол вины. — Как обычно.

— Попрощаться как с Наруто? Сломать шею и пробить грудную клетку чидори? Я обучил тебя этой технике не для того, чтобы использовать против товарищей.

— На крыше больницы и в Долине Завершения моё психологическое состояние было далеко от нормального, — мой собеседник сильно удивился. Ну да, не каждый псих способен признаться в своих недугах. — Сейчас со мной уже всё в порядке. Сон в сырых местах отлично проветривает сознание. Кстати о молниеносных птичках, сенсей. А зачем ты меня научил собственной технике? Не надо рассказывать, что для победы над Гаарой. Я ещё на тренировке видел шаринганом ложь в твоих словах. Но тогда я был одержим жаждой силы и мне было всё равно на причины, а сейчас нет, — отмечаю сильное удивление у собеседника. — Ты мог легко следить шаринганом за сражением и вмешаться, если бы мне грозила смертельная опасность. Или просто нанять для моей подготовки профессионального инструктора, как сделал это для Наруто. Ты ничем не обязан нашей команде, твоя роль заключается в передаче полевого опыта и ничего сверх того. И всё же ты передал мне самое ценное в арсенале шиноби – технику. И не какую-то, а личную. Такое передают от отца к сыну. Как Наруто получил свой расенган, — очередное удивление. — Да, я догадался. И нет, без подсказок Орочимару. Тебе и мне понятно, что обучение чидори, это очень личное. Мне интересно, чем я заслужил получить твоё наследство?

— Твои рассуждения очень изменились, Саске. Стали значительно мудрее.

— Я всегда таким был, — отмечаю вскинутую бровь. — Скажем так, сон на новом месте помог мне выбросить лишнее из головы.

— Значит ради этого вопроса ты пришёл ко мне? — получает мой кивок. — Об этом нужно было рассказать давно, ещё на знакомстве с командой, но тогда ты не готов был слушать, полностью поглощён мыслями о мести. С порога заявил незнакомцу, что твоя главная цель: убить Итачи. Так разумные люди себя не ведут. Сейчас, я вижу, ты повзрослел. Пора рассказать как я получил шаринган.

Сенсей позвал одной рукой. Спокойно подхожу, не опасаясь подставы, я вижу шаринганом и чувствую сердцем, что мужчина давно жаждет сбросить камень с души и выговориться. Он указал на особое надгробие для героев Конохи. На имя: Учиха Обито.

Долгое время я слушал историю сенсея, как он стал тем — кто он есть. Рассказал, как его отца довели до самоубийства за невыполнение миссии. Как это сильно травмировало детскую психику, что готов был на всё, только бы получить галочку о выполнении задания. Рассказал о своей команде, войне шиноби, последней миссии отряда в полном составе. Как Обито продавил своей волей детские страхи и передал своё кредо о мусоре и тех – кто хуже мусора. Их напарницу Рин удалось спасти из вражеского плена, но Обито умер и завещал свой шаринган.

С тех пор прошло почти пятнадцать лет, а ветеран до сих пор раздирается изнутри чувством вины и считает себя обязанным Обито, которому я прихожусь близким родственником. Двоюродный дядя по маминой линии. Собственно, до откровений сенсея я почти ничего не знал о родственнике. Ничего о его героизме и самопожертвовании. Только несколько гадких слухов внутри клана о его провалах на пути шиноби, но мама делала им замечания и злые сплетники затыкались. Раньше я не понимал почему мама чтит память некого Обито, а теперь понимаю.

— А для кого цветы? — кошусь на букетик, который так и остался в руках скорбящего.

— Сейчас поймёшь.

Проходя по кладбищу Учиха, мы останавливаемся возле двух могил. Отлично знакомых могил. Моих родителей.

— Ты ухаживаешь за их могилами, — уверенно утверждаю я. Ведь из всего клана Учиха, только эти два надгробия в идеальном порядке. Я был плохим сыном, одержимый местью, и не следил за ними. Если не я, то вывод напрашивается один. — Чем мои родители заслужили твою преданность? — внимательно изучаю его лицо. Для меня это очень важно.

— Саске, ты должен понимать опасность профессии шиноби. Смерть дышит нам в спину. От её объятий не защищены даже Учихи. Знаешь, что происходит, когда умирает твой родственник? Его шаринган возвращают в клан. За ворами всегда отправляется отряд палачей. За всю историю Конохи было только два исключения, чтобы Не-Учиха пользовался шаринганом. Первый, это советник Данзо, что получил в дар от твоего предка Кагами. Клан позволил сохранить подарок только из-за слова Третьего Хокаге, что был свидетелем при добровольной передаче. Второе исключение, это я. Минато-сенсей тогда ещё не стал Хокаге и его слово ничего не стоило. Да и не слышал он последние слова умирающего. А из свидетелей у меня была только Рин, чьё слово стоит ещё меньше. Учихи хотели вырвать шаринган, а меня наказать за дерзость, но за меня заступился глава клана – Фугаку-доно. Я никогда с ним не общался, но он поверил мне и официально признал мою версию. Пошёл против большинства, против своих, но разрешил мне оставить последний подарок Обито. За это я буду вечно ему благодарен, — букетик в руках был разделён. Половина цветов легла на могилу папы. Оставшиеся маме. — Микото-сан была очень доброй² женщиной.

— Лучом света в нашем царстве проклятых, — произнося это, в моём сердце больно защипало. Только прозрев, я начинаю сильно скучать по маме.

— Именно так, — Какаши понимающе улыбнулся сквозь маску. Теперь ясно почему он молчал. Раньше я действительно не был готов к откровению. — Думаю, тебе известно, что Обито звёзд с неба не хватал и отношение внутри клана к нему было не очень, — мягко объяснил, хотя в реальности всё было жёстче. Из детских обрывков воспоминаний мне известно, что Обито хотели забыть как позор семьи. — Также у Обито не было родителей, что могли бы заступиться или дать совет. Никого, кроме Микото-сан. Она единственная из всего клана, кто с ним общалась и научила технике огненного шара. Позже именно Микото-сан, по собственной инициативе, помогла мне освоиться с шаринганом. Первой моей скопированной эмоцией была её улыбка. Такая тёплая и искренняя. Мне кажется, Обито научился улыбаться у неё. Ты плачешь, Саске?