— Это еще один твой трюк, как тот, когда ты наблюдал за тем, как я принимаю душ?

Он скрестил руки и нахмурил брови.

— Ты много чего умеешь, Мила, но покорность - не из их числа.

— Ты понял это только сейчас? — Я бросила вызов, решив не показывать слабость. Но в животе у меня бурлили страх и предвкушение. За последние несколько недель Сэйнт показал мне себя с менее жестокой стороны, но это не означало, что я больше не боялась его. Я знала, какая тьма таится в нем. Я не раз оказывалась на стороне этой тьмы. Одна мысль об этом связывала мои внутренности колючей проволокой, скручивая и сжимая.

Когда он сделал шаг ко мне, я инстинктивно попятилась назад. Эмоции, которые я испытала в тот день, когда он заставил меня принять душ, снова закрались в мою душу. Они мало-помалу душили расцветавшее во мне желание.

— Ты боишься меня, Мила?

— Если я правильно помню, это я должна задавать вопрос.

Его губы изогнулись по краю.

— Ответь на мой вопрос, и я позволю задать тебе два.

— Два вопроса? — Такая перспектива меня заинтриговала.

Он кивнул.

— Два вопроса.

На этот раз я сделала крошечный шаг вперед, и холод с пола просочился сквозь мои босые ноги.

— Хорошо. Да, ты меня пугаешь, хотя в последнее время ты не так жесток со мной.

Он вскинул брови.

— Жесток? О, Мила. Я никогда не был с тобой жесток.

— Прости?

Он подался вперед.

— Если бы я был жестоким, ты бы носила лохмотья, а не дизайнерские марки. Ты бы ела черствый хлеб, а не блюда итальянской кухни. — Я тяжело сглотнула, глядя, как он подходит все ближе и ближе. — Если бы я был жесток, ты была бы связана и с кляпом во рту в моем гребаном подвале. Твое тело болело бы от непрерывного траха. Твои бедра горели бы от долгого пребывания в вытянутом положении, пока у тебя не было выбора, кроме как брать мой член снова и снова. — Он наклонил голову и сузил глаза, обрамленные темными бровями. — Если бы я был жестоким, Мила, от тебя бы ничего не осталось. Только пустая оболочка, которая существовала бы только потому, что я позволял это.

Низкий тенор его голоса пронзил мой позвоночник страхом, и мне пришлось переступить с ноги на ногу, чтобы не упасть из-за ослабевших коленей. После всего, что мне пришлось пережить с этим человеком, я верила каждому его слову. В его словах было скрыто предупреждение о том, что я упустила из виду, кем он был на самом деле, и что я еще не видела худшего в нем. Молчаливая сила, которую я хранила в себе, исчезла, сменившись неуверенностью.

— Хорошо. Итак, по твоим словам, ты был кем со мной? Снисходительным? Терпимым?

— Доминирующим, — ответил он с самодовольным выражением лица.

— Не буду спорить.

— Тогда делай, что я говорю. Снимай одежду.

Моя кожа превратилась в горячую плоть, как будто он уже прикасался к ней. Мои губы разошлись, как будто он был в нескольких мгновениях от того, чтобы поцеловать их. Между нами было не менее семи футов, но мое учащенное дыхание и сжимающиеся бедра были такими, словно он прижимался своим телом к моему.

— Ты присоединишься ко мне? — Трудно было не заикаться, его пугающее присутствие заполняло все пустое пространство вокруг меня.

— Если тот сценарий с маленьким душем был хоть каким-то признаком, то ты знаешь, что я не буду к тебе присоединяться. Но я буду наблюдать.

— Почему? Зачем просто стоять в тени и наблюдать?

Он изучал меня из-под темных ресниц, глаза сияли в резком освещении.

— Как человек, обладающий большим количеством ценных активов, я люблю сидеть и любоваться тем, что досталось мне таким трудом.

— Я не твое имущество, Святой.

Судя по самодовольному выражению его лица, он ожидал моей реакции.

— Конечно, это так.

— Нет.

— Тогда кто же ты? Моя пленница?

Если бы это было несколько недель назад, я бы без колебаний ответила "да". Сказала бы, что я действительно его пленница. Но в последнее время это все меньше и меньше походило на правду.

— Скажи мне, Мила. Кто ты?

Мне не нравилось, что он загоняет меня в угол, переводя наш разговор в то русло, к которому я не была готова.

— Я не знаю. — Это был честный ответ.

— Хорошо. Тогда ответь мне вот на что. Если бы мне пришлось сказать тебе прямо здесь и сейчас, что у тебя есть свобода. Что ты можешь решить, остаться или уйти, без каких-либо последствий... Каким был бы твой ответ?

Это было именно то направление разговора, которого я пыталась избежать. Сэйнт принуждал меня на протяжении всего разговора, медленно и тактично загоняя меня в угол. Я не была готова к этому разговору с ним, потому что сама не знала, что буду делать, если ему вдруг придется предоставить мне свободу выбора.

Все, что я могла сделать, это собрать воедино ту крошечную толику мужества, которая осталась в моих жилах, чтобы стоять перед дьяволом во весь рост.

— Я бы ушла, — солгала я, и улыбка на его лице сказала мне, что он видит меня насквозь.

— Ты уже пробовала однажды. Но далеко не ушла, помнишь?

— Помню. Но в следующий раз я не перестану бежать.

В два шага он сократил расстояние между нами быстрее, чем я успела отступить, и вперил в меня взгляд, способный пробить гранит.

— Ты никогда не перестанешь бежать, а я никогда не перестану охотиться.

Он провел тыльной стороной ладони по моей щеке - нежное прикосновение, которое противоречило жесткому взгляду его глаз. Хрустальные радужки, утопающие в грехе, заворожили меня, оставив в затруднительном положении и не в силах пошевелиться. Одним пальцем он провел по моей шее, опустился между грудей, обжигая кожу.

— Не заставляй меня просить снова, Мила.

Последние несколько недель между нами началась игра. Игра, в которой он требовал, а я не поддавалась. Но каждый игрок знал, что если ты хочешь быть лучшим, то должен обладать проницательностью, чтобы понять, когда нужно бороться, а когда сдаться. Никогда не вступай в бой, если знаешь, что не сможешь его выиграть, а сейчас это был именно такой бой, и я проиграю, если не подчинюсь.

Наши взгляды не отрывались друг от друга, когда я сделала шаг назад и потянулась к молнии, которая тянулась вниз между грудей… лифчика не было видно. Медленно опуская ее вниз, я даже не моргнула, мое сердце колотилось с частотой тысяча ударов в минуту. Пальцем я спустила ткань с одного плеча, потом с другого, не сводя с него глаз. С каждым вдохом воздух оседал глубоко в моих легких, а внутренности напрягались. Выражение лица Сэйнта оставалось каменным, пока он наблюдал за тем, как я выкручиваюсь из комбинезона. Впервые он прервал зрительный контакт, когда ткань опустилась вокруг моих ног. Он посмотрел вниз, глаза его были скрыты, а взгляд скользил по моим ногам. На секунду он остановился на вершине моих бедер, склонив голову набок и рассматривая мои черные атласные трусики. Его взгляд метнулся к моему с молчаливым предупреждением, его радужные глаза горели похотью и убежденностью - смесь, которая может оказаться смертельной для такой женщины, как я.

Я сузила глаза, но невозможно было отрицать желание, которое кипело в моей душе, когда я скользнула пальцами вниз по бедрам, намеренно не торопясь, медленными и размеренными движениями, пока трусики не соединились с одеждой вокруг моих ног. Я выпрямилась с вновь обретенной уверенностью, которая скрывала мою наготу, и горящий взгляд Сэйнта остановился на моих ногах.

— Мне нравится, что ты побрилась для меня.

— Просто делаю то, что мне говорят.

Его рот искривился в дьявольской ухмылке.

— Мне приятно трахать тебя, пока твои голые губки гладят мой член.

Он изучал мое обнаженное тело глазами, обещающими наслаждение, впиваясь в меня радужными глазами, которые темнели с каждой секундой по мере того, как его аппетит к запретному становился все сильнее. Если бы похоть можно было олицетворить, то Сэйнт был бы именно таким. В его сапфировых глазах отражалось предупреждение о грозящей ему несдержанности, его щупальца тянулись ко мне, соблазняя обещаниями развратных желаний. Меня поражало, как один мужчина мог вызывать во мне столько противоречивых эмоций.