…Бледный Коля быстро влетел из коридора в зал.

— Молодой, ты чего такой, привидение увидел? — улыбнулся массажист Гера.

— Там Глеб Андреевич с Алисой Павловной целуются!

— Молодому больше не наливать! — распорядился Гера.

— А ты бы меньше подглядывал, Николай! — рассмеялась Лариса Владимировна. — Хотят и целуются! Имеют право.

— Так ведь она старая! — развёл руками Коля.

— Чтоооооо?! — сразу несколько дам подняли брови.

— Молодой, беги! — сочувствующе посоветовал Гера.

…Глеб гладил волосы, спину Алисы, прижимая её голову к своему плечу. Она так и обнимала его за шею.

— К обсуждению темы мы обязательно вернёмся, Алиса Павловна, в ближайшее время. Но мне нужна ясная голова.

— Ловлю тебя на слове, Глеб Андреевич! — Алиса тёрлась щекой о мягкую светло-серую ткань.

Тридцатого декабря Алиса уже не работала. Они с тётей Любой затеяли пельмени, но не только с мясом, а ещё со свежей и квашеной капустой.

Алиса измельчала капусту сечкой в специальном деревянном корытце и думала. Мыслей было очень много.

Например, о том, как Глеб вчера провожал её, и они поминутно останавливались, чтобы целоваться. Шли до дома его мамы целую вечность. И он не стал заходить, было уже поздно. Или не хотел, чтобы тётя Люба заподозрила что-то?

Алиса не представляла, как будет смотреть ему в глаза, если встретится с ним. Вчера на празднике всё казалось просто.

Ещё Алиса думала, что делать завтра. Она не хотела ехать к отцу встречать Новый год, у него всегда собиралась большая шумная компания. Алиса любила бывать у отца, но только не в Новый год. А остаться тут и просто отсидеться в комнате? Насколько это прилично? Ведь у тёти Любы, наверно, есть свои какие-то планы.

— Что завтра будешь делать, дочка? Как обычно отмечаешь праздник?

Уже не в первый раз Алиса отметила, что иногда тётя Люба словно читает её мысли. Алиса подумает — а та сразу спросит. Всё-таки есть у тёти Любы какие-то суперспособности! Не зря, наверно, говорят…

— Не знаю, — пожала плечами Алиса. — Если честно, мне не хочется ехать к папе именно тридцать первого. Лучше потом, числа второго — третьего. У них большая компания, а я не люблю. Я бы вообще спать легла.

— Нуууу, спать — это не дело, дочка! Насчёт компаний я с тобой согласна, я такая же. Не люблю. Так может, объединимся? Зря что ли мы пельмени затеяли? У меня наливка есть, сама делаю. Я это с пузырьками не люблю, газировку-то!

— Я тоже не люблю шампанское, — рассмеялась Алиса.

— Вот! Мы с тобой похожи, я сразу родственную душу почувствовала. Я ведь тоже одна встречаю, Глеб с друзьями, у них компания чуть ли не со школы. А мы с тобой кино посмотрим старое, посидим спокойно. Потом салюты начнутся, из окон хорошо видно, и бабахают громко, собак с ума сводят.

— А давайте! — обрадовалась Алиса. — Надо же, как всё удачно совпало! Я тоже старое кино люблю.

— Вот и славно, дочка! Вдвоём веселее. Опять же, и кошки при нас.

Тётя Люба помолчала, улыбаясь.

— Извини, но всё же спрошу, дочка! Гложет меня. Ты такая светлая, весёлая, добрая…как получилось, что руки на себя хотела наложить?

Алиса была готова к тому, что этот вопрос прозвучит рано или поздно. И рассказала всё подробно, без утайки. Про работу, про Славу, про поездку к сестре, про отказ в доме ребёнка.

Тётя Люба дослушала, не перебивая. Потом заговорила.

— Сестру и мать не осуждай, в каждой избушке свои погремушки. Чужая семья потёмки.

— Я не осуждаю, что вы! Понимаю.

— Ты обижена. Отпусти это, и тебе станет легче.

Алиса кивнула.

— И себя не ругай за слабость. Кто не знает чужого горя, тот не поймёт. У судьбы свои пути. Неспроста Чапай там оказался. А ты заново родилась. И тебе легче?

— Намного! Благодаря Василию Ивановичу, Раисе Ивановне и Глебу Андреевичу. Он меня из этого отупения вывел. А потом работа новая, вы, и совсем другая жизнь. Я чувствую свою нужность людям, это то, чего мне всегда не хватало!

— Значит, всё к лучшему. А дети…много лечилась, говоришь?

— Много, но не знаю, от чего, — усмехнулась Алиса. — Причину так и не нашли.

— А может, и нет никакого бесплодия, а? — тётя Люба внимательно смотрела на неё.

— Как нет, ведь Слава проверялся, я точно знаю, и у него ребёнок будет. Значит, дело во мне.

— Бывает, просто не совпадает что-то у людей.

— И это проверяли, всё нормально.

— Значит, другое что-то не совпало, — пожала плечами тётя Люба. — Я не вижу в тебе ничего такого, нездорового. Всё должно быть хорошо у тебя.

— Ой, не знаю, — вздохнула Алиса. — Мне проще уже не думать об этом и не надеяться.

— А вот это правильно. Отпусти, так же, как обиды.

Хлопнули ворота, а вскоре раздались шаги в сенях.

— Глеб пришёл, — встала тётя Люба, вытирая руки. — Пойду щеколду сниму.

Алиса заметалась. Но куда денешься? Она же пельмени делает, нельзя взять и уйти. Взяла себя в руки, продолжала спокойно заниматься пельменями.

— Можно я не буду принимать участие вот в этом? Просто рядом посижу, — улыбнулся Глеб.

— Зря не хочешь, сынок, успокаивает нервы.

— А я и так спокоен, мам, без лепки пельменей, — Глеб встал, налил себе чай в большую кружку, снова сел на стул рядом с Алисой.

— Нет, вижу, что не очень-то спокоен. Всё хорошо у тебя, сын?

— Отлично просто. Дежурство сегодня, а народ уже гуляет вовсю. Вот и неспокоен. В предвкушении наплыва пациентов. Лишь бы без полиции обошлось. Считай, удача!

— Ты же хотел отказаться от дежурств, Глеб Андреевич! Я лично слышала! — И она опять заговорила смешным басом: — Всех денег не заработать! За что мне вот это вот? Кого я прогневил? Значит, права была Раиса Ивановна?

Последняя фраза была сказана уже не басом, но с издёвкой.

Глеб кашлянул и сверкнул глазами на Алису. Вот нравится ей его смущать! Но ничего, придёт и его время, она ответит за свои шуточки!

— Хорошо, что не завтра дежурство, сынок!

— Это точно, — Глеб был рад, что разговор свернул со скользкой темы.

— Ты завтра с ребятами встречаешь, как обычно?

— Да, мам. Уже договорились.

— А мы вот с Алисой и с кошками. Алиса со мной решила остаться. Не любит шумные компании, к отцу не поедет завтра, потом поедет, в каникулы, — похвастала тётя Люба.

— Дааа? — задумчиво протянул Глеб, глядя на Алису.

Он был на все сто уверен, что она уедет в Алексеевск. Даже не спросил вчера, так был увлечён другим. После вчерашнего вечера уснуть не мог, ворочался. Если можно маяться от счастья, то это то, что происходило с ним. А сегодня дежурство. Надо хоть завтра днём поспать.

— Даааа, — насмешливо подтвердила Алиса. — Это будет прекрасно! Пельмени, наливка, старое кино и кошки. То, что надо. Не люблю шум.

— Точно не любишь? А то пойдём со мной к ребятам встречать? Раз всё равно не уезжаешь?

— Ну уж нет, спасибо, но я откажусь, Глеб Андреевич! Я в знакомую-то компанию не еду, а ты меня в незнакомую зовёшь. Нет, нет.

— Дочка, ты на меня не оглядывайся, дело-то молодое!

— Нет, нет. Я только с вами, тётя Люба! Я уже размечталась о старом кино и о наливке!

Глеб усмехнулся, внимательно глядя на Алису. Играя в гляделки, они не замечали, как за ними, улыбаясь, наблюдает тётя Люба.

Тридцать первого декабря Алиса проснулась в очень светлом и лёгком настроении. Она вдруг осознала, насколько счастлива. По-настоящему счастлива. Она чувствовала покой, умиротворение, согласие с самой собой, радость от работы, радость от жизни в Шумихе. Ей казался идеальным круг её общения. Ну и самое главное — её чувство к Глебу. Она была уверена, что ничто и никто не сможет омрачить это счастье. Она читала это в его глазах, когда он приходил вчера. Алиса не была мечтательной дамой, далёкой от реальности. Скорее, наоборот, всегда оценивала всё скептически и критически. Она знала, что сердце не обманывает её: она, Алиса, приносит Глебу то же счастье, которое он приносит ей. А что он там надумает своей ясной головой… Спешить некуда, пусть думает.