Гонения на христиан также шли волнами. В первом веке Нерон обвинил христиан в большом пожаре, который дал ему возможность отстроить часть Рима в позолоченном великолепии. В середине третьего века императоры возобновили гонения на христиан по всей империи. Император Деций был прославлен в тосканском порту Коза как restitutor sacrorum, "восстановитель святынь", что, очевидно, было связано с его увлеченной охотой на христиан. Одним из способов избежать преследований было пойти на внешний компромисс, поклоняясь публично, но сохраняя веру за закрытыми дверями. Разногласия по поводу правомерности такой политики и, что еще более серьезно, по поводу правомерности священнических орденов тех, кто "передавал" (donaverunt) Писание римским властям, породили горькие упреки и раскол: донатистская церковь, действовавшая в Африке в IV веке, считала себя знаменосцем истинной веры перед лицом умиротворителей. Другой выход из дилеммы, поставленной римскими властями, заключался в том, чтобы христиане выдавали себя за иудеев: "в субботу - синагога, в воскресенье - церковь". Эта позиция осуждалась в энергичных антииудейских проповедях в Антиохии в 390-х годах8 .8 К тому времени, конечно, христиане одержали верх, но во всем Средиземноморье границы между христианством и иудаизмом были менее четкими для наблюдателей (включая даже многих евреев и христиан), чем хотели бы заставить нас поверить гневные пророки христианской ортодоксии, такие как святой Киприан. Ярость по отношению к иудаизму проистекала из чувства горькой конкуренции, а не из желания пнуть того, кто уже упал. Ни одна из сторон не уступала. И все же широкую публику мало интересовали тонкости доктрины, ее, вероятно, привлекали этические кодексы и религиозные устремления, которые не сильно отличались друг от друга - любовь к ближнему, надежда на то, что Бог воздаст по заслугам если не в этом, то в следующем мире. Многие евреи, вероятно, довольно либерально относились к правилам религии, которые все еще оттачивались в академиях Вавилонии, и это значительно облегчало перемещение между религиями и сектами.
В рассказе о жизни и суде над христианским мучеником Пионием, погибшим в Смирне во время Декийских гонений, постоянно упоминаются "греки, иудеи и женщины", которые составляли враждебную толпу на публичных площадях Смирны, когда его арестовали; Пионий отказался участвовать в языческом культе в то время, когда иудеи и язычники отмечали свои праздники (возможно, еврейский праздник Пурим и языческие Дионисии - оба случая, когда пьянство было более чем терпимым). В таких случаях празднования евреев и язычников незаметно сливались воедино, несмотря на все предписания раввинов.9 В Смирне и других местах существовали большие и уважаемые еврейские общины, которые привлекали многих новообращенных, а также "богобоязненных", посещавших еврейские обряды без обращения, так что еврейское население было этнически довольно смешанным.10
Для многих христиан успех иудеев был столь же неприятен, как и присутствие христиан-еретиков. Конечно, еретик для одного человека был ортодоксальным христианином для другого. Однако, безусловно, существовали и весьма радикальные движения. Умирающий Пионий на своем кресте оказался бок о бок с приверженцем маркионистского вероучения, движения христианского происхождения, которое считало Бога иудеев сатаной и отвергало еврейскую Библию.11 При всех своих разногласиях с иудеями христиане основного течения принимали еврейскую Библию и не стремились изменить ее текст; находя в ней пророчества о пришествии Христа, они высоко ценили ее, но читали ее совсем не так, как иудеи. Для святого Августина (ум. 430) иудеи были носителями священных книг, занимая место слуг, которым приказано следить за имуществом своих хозяев, хотя это не означало, что они понимали то, что хранили.12
Евреи и христиане также сталкивались на поверхности Средиземного моря. Там были еврейские судовладельцы. Среди портов, посещаемых евреями, была и Газа. Раввины спорили о том, могут ли евреи Газы принимать участие в местной ярмарке, проводившейся в честь греческого бога, - спор, который еще раз показывает, как нечетки были границы между еврейскими и языческими общинами в позднеэллинистическом и римском мире.13 Тем не менее, некоторые приморские евреи были очень щепетильны в соблюдении правил. В 404 году епископ из Малой Азии приплыл к своей кафедре из Александрии, где у иудеев была своя гильдия навикуляриев, и они владели и управляли большим количеством кораблей. Капитана этого корабля звали Амарантус, и он и его команда были евреями, которых епископ высмеивал; он опасался за свою жизнь, когда капитан пустил корабль в дрейф после наступления ночи в пятницу. Это был канун субботы, и ему разрешалось (по его словам) управлять кораблем только тогда, когда пассажирам угрожала опасность для жизни. В этом случае практически все еврейские законы могли быть отменены. Все, что сообщается о корабле, заставляет задуматься о том, как он вообще появился: такелаж был сломан, поэтому паруса нельзя было развернуть; капитан продал запасной якорь. В тот же период дискуссии раввинов, записанные в Талмуде, свидетельствуют о том, что евреи уже вполне привыкли пересекать Великое море. Помимо рассмотрения вопросов торгового права, они обсуждали, разрешено ли евреям путешествовать по морю в субботу и какие действия допустимы в день отдыха (например, зачерпнуть воды или даже прогуляться по палубе корабля).14
III
Традиционно считается, что обращение Константина в христианство последовало за его победой над соперником Максенцием в битве на Мильвийском мосту под Римом в октябре 312 года; ему потребовалось еще тринадцать лет, чтобы утвердиться в качестве единоличного хозяина Римской империи. Фактически он крестился только на смертном одре в 337 году, но Миланский эдикт 313 года отменил запрет на христианское богослужение, и Новый Рим, который он основал в Константинополе, должен был стать христианским городом, незапятнанным языческими храмами. Он председательствовал на спорном церковном соборе в Никее в 325 году, который пытался разрешить сложные богословские вопросы о природе Троицы при посредничестве императора (не богослова); результатом стал дальнейший раскол в уже разделенной Церкви, хотя Никейский Символ веры впоследствии стал основой ортодоксального христианства. Он считал себя "епископом тех, кто вне Церкви"; но он также был pontifex maximus, первосвященником империи. То ли осознавая, что религиозные изменения должны быть постепенными, то ли в силу собственного смешения языческих и христианских идей, Константин уделял внимание как языческим, так и христианским обычаям, даже - как ни странно - в церемониях посвящения Нового Рима, где крест Христа был помещен над колесницей бога-солнца. В Старом Риме его богато украшенная триумфальная арка, которая стоит до сих пор, не содержит никаких упоминаний о его новой вере, к которой, во всяком случае, сенаторы относились отрицательно. Но он также заложил фундамент великой христианской базилики, посвященной Святому Петру, безжалостно перерезав языческое кладбище, которое теперь лежит под ренессансным мушкетоном собора Святого Петра. Чтобы продолжить изучение противоречий: на его монетах была надпись SOL INVICTVS, "непобежденное солнце". Он запретил под страхом смерти частное использование харуспиков, этрусских прорицателей, которые читали внутренности жертвенных зверей, и одновременно потребовал, чтобы к харуспикам обращались, если молния ударит в императорский дворец в Риме. Были попытки объединить язычников и христиан: армии было приказано использовать молитву, обращенную к богу, который принес императору и его богобоязненным сыновьям победу, не уточняя, кто этот бог. Были и практические причины действовать медленно: поклонение императору было хорошо развито, и правитель, который провел почти двадцать лет в борьбе за власть, не мог освободить своих языческих последователей от культа, ярко выражавшего их преданность обожествленному императору.15
